Уорнер отпускает меня, я едва успеваю повернуться и увидеть, как он падает на спину. Он растерянно моргает пять раз, глядя в небо, после чего переводит взгляд на моё лицо. Алое пятно крови от выстрела расплывается по правой стороне его груди. И только тут я замечаю пистолет, которым он начинает целится в меня, но Мав выбивает его из руки Уорнера.

— Куколка, — мой взгляд встречается со взглядом Мава, представляющим собой золотой омут. — Не смотри, детка.

Я обдумываю его наказ несколько секунд, хотя такое ощущение, что несколько часов. Я смотрю на Уорнера, желая покончить с этим. Меня тошнит от того, что этот страх довлеет надо мной. Я устала бегать и не иметь возможности вернуться домой. Но, прежде всего, мне нужно убедиться, что он никогда больше не сможет добраться до Санни и Уилл.

— Не могу. Мне нужно это увидеть. Мне нужно знать, что он действительно умер, — покачав головой, хрипло выдыхаю я.

Кажется, проходит вечность, прежде чем он кивает. Он переводит взгляд на Уорнера, встаёт на колени и угрожающе рычит:

— Если бы она не смотрела, я бы заставил тебя страдать. Мучил бы тебя до тех пор, пока бы ты не взмолился о смерти.

Он разводит руки Уорнера в стороны, встаёт и направляет на него пистолет. Голосом преисполненным обещания, он говорит:

— Встретимся в аду, ублюдок. Можешь не сомневаться, тогда ты за все заплатишь.

Мав проделывает в Уорнере пять пулевых отверстий. По выстрелу в обе руки, два в грудь и один в голову.

Звезда.

Знак рая и ада.

Тело Уорнера дергается от каждой выпущенной в него пули, из ран хлещет кровь, и только когда все заканчивается, я понимаю, что избавилась от него. Что он больше никогда не причинит мне боль. Не причинит боль людям, которых я люблю.

Внезапно дверца машины распахивается, и я слышу крики. Несколько секунд спустя в меня врезается маленькое тело, лишая последних сил. Упав на колени, я обнимаю Уилл, которая дрожит и рыдает.

Мав прикладывает ладонь к моей щеке и шепчет:

— Мне очень жаль, детка. Я не знал. Не знал, что она там.

Он целует меня в висок и обнимает нас обеих. В тот же момент меня снова обволакивает ощущение комфорта и безопасности. По крайней мере до тех пор, пока не вспоминаю, почему я все ещё не могу закрыть глаза.

— О, Боже. Санни! — ахаю я, поднимая голову и ловя на себе взгляд Мава.

— Где?

— В машине.

Мав вскакивает на ноги и мчится к внедорожнику. Он обыскивает заднее сиденье, а затем устремляется к багажнику автомобиля. Он исчезает из вида, но через несколько мгновений появляется вновь, неся мою сестру на руках.

Смоук преграждает ему путь и смотрит на мою сестру.

— Это моя дочь, — сипит он. — Моя Сан. Правда ведь, крошка?

Он протягивает руки, и Мав осторожно передает её в его распахнутые объятия.

— Т-ты... не в-вернулся... за мной.

Речь Санни пробуждает во мне надежду и страх. Надежду, потому что она жива. Но страх, потому что она с трудом выговаривает простые слова.

— Я знаю и всегда буду жалеть об этом. Жалеть до конца своих дней. Но я здесь, Сан. И я тебя больше никогда не брошу. Слышишь меня?

Мав в очередной раз заключает меня в свои объятия, будто укрывая тёплым одеялом. Мой святой и мой грешник. Мой тёмный ангел.

Я закрываю глаза и чувствую, как он нежно отводит пряди волос с моего лица и целует меня в уголок губ.

— Куколка, открой глаза, детка. Открой эти красивые глазки и посмотри на меня, — его голос похож на отдаленные отголоски эха. — Эмбер. Пожалуйста, детка.

Но я не могу, как бы не старалась. На этот раз я не могу посмотреть ему в глаза. Боль слишком сильна, а веки слишком тяжелы.

Я падаю в эту глубокую реку тепла, позволяя ей окутывать меня до тех пор, пока это не становится единственным, что я чувствую.

Глава 44

Лишь теряя любимого человека, мы понимаем как сильно должны были его любить.

МАВЕРИК

Знаете ли вы, каково это, когда ваша любимая женщина умирает у вас на руках? Видеть, как угасает её взгляд, чувствовать, как жизнь покидает ее тело?

Такое чувство, что вам перекрыли доступ кислорода. Ощущение, будто лучи солнца больше никогда не коснутся вашей кожи, потому что сам Бог спустился с небес, чтобы вырвать её из ваших сильных и надежных рук, тихо шепча, что сокровище, которое он вам доверил, вы больше не заслуживаете. И я ничего не могу поделать... Не в силах что-либо изменить.

Эти чувства захлестывают меня, когда Эмбер закрывает глаза, и её покидают последние силы. Они душат меня, когда я вверяю ее хрупкое тельце медсестрам и врачам отделения неотложной помощи. Они пожирают меня, пока я нервно расхаживаю по комнате ожидания. Они оставляют меня безмолвным на протяжении двух недель.

Потому что, даже открывая глаза, она все равно выглядит какой-то потерянной.

Она не смотрит на меня, не говорит со мной и уходит в себя каждый раз, когда я к ней прикасаюсь. Она часами напролет смотрит в никуда, на стену, в окно или на свои руки. И это убивает меня, потому что я понятия не имею, как до неё достучаться.

Но клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы исправить нанесенный мной урон. Неважно сколько времени это займёт или как тяжела будет дорога, по которой я пойду. Так или иначе, я найду способ разжечь искру, которая вспыхивала между нами, потому что, несмотря на то, что сейчас она дремлет, её присутствие ощутимо, и, подозреваю, так будет всегда.

Одно это помогает мне легче переносить её молчание и даёт надежду, что у нас есть будущее. Я верю в неё. Теперь мне только нужно, чтобы она поверила в меня.

Глава 45

То, что не разделяет двоих, связывает их воедино.

МАВЕРИК

Мы оба наблюдаем за тем, как доктор Алистер покидает комнату. Эмбер сидит на больничной койке, уставившись на голубое одеяло, прикрывающее её ноги. Она все время смотрит куда угодно, но только не в мою сторону. Кусает нижнюю губу и заламывает пальцы. Через несколько секунд она вздыхает, поворачивается и берет телефон.

До этого момента я терпел её игнорирование, её взгляды, обращенные на что угодно, кроме меня, и отношение ко мне, будто я долбаный призрак.

Пора положить этому конец. Я достаточно ждал. Эта неизменная борьба длится больше двух недель. Мне наплевать, прогонит она меня или нет, завтра её выписывают, поэтому максимум, что они смогут сделать, это выгнать меня из её палаты на одну ночь.

— Положи его, — рычу я, сложив руки на груди.

От моей команды её тело напрягается, но это единственный ответ, указывающий на то, что она меня слышала.

— Привет. Это я, — тихо говорит она в трубку.

Я приближаюсь, пока не оказываюсь в шаге от неё.

— Положи этот гребаный телефон, Эмбер.

Она крепче ухватывается за трубку.

— Да. Завтра. Утром.

Моё тело начинает вибрировать от переполняющей меня злости. Я вырываю телефон из её руки.

— Её подвезут, и крыша над головой у неё есть, — сердито бросаю я, после чего обрываю связь и бросаю телефон на прикроватный столик. Её недоеденная каша разлетается во все стороны, а кружка с водой падает на пол, какое-то время катаясь по линолеуму.

— Ты не поедешь к Бетани, Лил или Гусу. И уж точно не вернёшься домой. Эмбер, тебе будет необходим постоянный уход на протяжении нескольких недель, пока ты не окрепнешь и снова не сможешь о себе позаботиться. Разве доктор не об этом только что говорил?