– Привет, пап! Можно, я завтра приеду? – тихо проговорила девушка в телефон.

– Ну, здравствуй, дочь. С каких пор ты спрашиваешь разрешения, чтобы приехать домой? – ответили на другом конце провода, и ей сразу же стало легче.

Собрав немного вещей, наутро она села на электричку, направляющуюся в дальнее Подмосковье, и через три часа вышла на своей остановке. В последний раз Юля приезжала к отцу на новогодние праздники, и за эти месяцы здесь ничего не изменилось.

Маленький уютный городок, где самыми высокими зданиями были пятиэтажки, вокзальная площадь в центре, а за изгородями частных домов – лениво перебрехивающиеся собаки. Все здесь было знакомо с детства. Первое время в Москве Юля скучала по его тихим улочкам, которыми без страха ходила даже поздно вечером, по добродушным веселым жителям, не скупящимся на улыбки, но все же столица с непрекращающимся шумом и ежедневной суетой вскоре взяла свое.

Несмотря на то что была суббота, Юля знала, что вряд ли застанет отца дома. И, сойдя с перрона, пешком направилась в сторону ОВД, находящемуся недалеко от площади. Дежурный приветливо поздоровался, узнав дочь начальника следствия, и на ее вопрос об отце кивнул на кабинет.

Подойдя к двери, девушка потянула за ручку и без стука ступила на порог. Мужчина, сидящий за столом, оторвался от заполнения журнала и поднял глаза на вошедшего.

– Пап, ну, вот и я, – просто сказала она.

Встав из-за стола, он вышел ей навстречу. Губы тронула едва заметная улыбка.

– Я ждал тебя, – остановившись в двух шагах от нее, признался отец.

– Так уж и ждал, что сидишь на работе даже в субботнее утро, – с укором произнесла Юля и тоже улыбнулась, прижимаясь к его груди. – Я соскучилась, пап.

Спустя несколько часов, пообедав в соседнем кафе, за разговорами они неспешно дошли до частного двухэтажного дома из красного кирпича, где девушка провела все свое детство и юность. Потрепав по загривку пса, выскочившего ей навстречу, Юля взглянула на дом и невольно улыбнулась.

– Как же здесь хорошо, – повернувшись к отцу, который не сводил с нее глаз, тихо сказала она.

– Может быть, вернешься? – помолчав, все же спросил тот, уже наперед предугадывая ответ, потому что слишком хорошо знал свою девочку, которая во всем старалась идти до конца, как бы сложно ей ни было. – Тяжело тебе одной в этом городе. Возвращайся, найдем тебе место в следствии.

– Нет, пап, следствие – это не мое, мне ближе цифры, – покачала головой Юля. – Да и не смогу я уже здесь, задохнусь в этой тишине. Привыкла к грохоту города, к тому, что все время нужно куда-то спешить.

– Что-то не так? Расскажи мне, – серьезно проговорил отец, сердцем чувствуя, что у нее внутри словно натянулась струна, готовая лопнуть в любой момент. – Что у тебя случилось?

– Ничего, все хорошо. Правда. Просто устала, работы много, сессия скоро, – как можно веселее произнесла девушка, умолчав про ссору с Максимом и, тем более про опера, о котором отцу и вовсе знать ни к чему. – Я лучше в отпуск приеду, – и, заставив себя рассмеяться, обняла его за шею.

– Ну, смотри сама. Но ты знаешь, что всегда можешь вернуться, – твердо сказал он.

Она это знала. А еще знала, что никогда не вернется.

Этой ночью Юля долго лежала без сна в своей девичьей постели в комнате на втором этаже, понимая, что нужно выспаться, но была не в силах заснуть. Слишком много мыслей металось в голове, и они не давали покоя. Встав с кровати, она подошла к окну и, сев на подоконник, уставилась в темноту. Ночь была черной, с мерцающими точками звезд в бездонном небе и затянутым дымкой полумесяцем, взошедшим над темнеющим вдали лесом.

Возможно, отец прав, столица ей не по силам. Ведь чтобы выжить в ней, приходится выкладываться на полную катушку как физически, так и эмоционально. Может, действительно было бы лучше вернуться сюда, где все знакомо, и где всегда будет поддержка отца? Но вернуться означало бы признать свое поражение и, в первую очередь, перед самой собой. А отец – он всегда примет ее, что бы ни случилось, и что бы она ни сделала, только он и так отдал ей столько лет своей жизни, что теперь она просто не имеет права доставлять ему какие-либо разочарования. Пусть лучше думает, что у нее все хорошо, а со временем все наладится. Ни к чему заставлять его волноваться по таким пустякам. Пройдет пару дней, и Макс найдет возможность, чтобы помириться с ней, а опер, скорее всего, уже и не вспоминает о ней, даже не подозревая о ее страхах по поводу предстоящей ревизии, и пребывание в «Хорошево» и вовсе пролетит за работой как один день.

Обхватив руками колени и упершись в них подбородком, Юля смотрела во тьму, изо всех сил пытаясь уверить себя в том, во что почему-то не верилось, а где-то в груди застыл ледяной комочек предчувствия, настойчиво саднящий внутри, словно нашептывая: «Так, как ты хочешь, не будет. Будет совсем иначе».

Неделя для Воронова выдалась напряженной. В понедельник позвонила Вика и дрожащим голосом сообщила, что маме вдруг стало плохо, и ее увезли на скорой в больницу с диагнозом «микроинсульт». Бросив все дела, Саша помчался туда.

На несколько дней поселив сестру у себя, он разрывался между работой и больницей. Наконец к выходным матери стало лучше, и ее выписали. Забрав ее и отвезя вместе с Викой домой, предварительно закупив продуктов и необходимых вещей на первое время, чтобы у них не было нужды идти в магазин, опер только сейчас вспомнил о Юле и о том, что уже на следующей неделе она должна прийти к ним в отдел на проверку. Он не сомневался, что Шведов договорился об этом – для него это мелочь, учитывая, что начальник финансовой части его хороший друг.

Он ждал встречи с ней. Интересно, как она будет на него реагировать. Известно ли ей о том, что он работает здесь или девчонка уже совершенно позабыла о его существовании на этой планете? Ну, что ж, в его планы входило напомнить ей о себе. Она же не думает, что он откажется от нее из-за появления на горизонте какого-то романтичного глупца, который даже не заметил ее настороженности по отношению к нему. Да тот походу, вообще, ничего не замечал, кроме своего диджейского пульта. Вот пусть и дальше пластинки крутит, эта девчонка явно не для него.

Саша бродил по пустой квартире, в которой после отъезда сестры вновь остался в одиночестве, и пил из горла коньяк, чувствуя, как алкоголь горячими струями растекается по венам, как пульсирует в висках кровь, но желанного опьянения не наступало. Видимо, после аварии у него просто отключился какой-то жизненно важный центр, отвечающий за расслабление, и больше не выходило забыться в спасительном беспамятстве.

Он не мог понять, чем она так зацепила его. Красивая? Да. Неглупая? Пожалуй. Но, главное, не трусиха. Отвечала ему то, что считала правильным, не подстраиваясь под его напор, его желания. Дерзила, и ее не волновало, кем он являлся на своей работе, на своей «земле», на что был способен, не догадываясь о том, как его боялись другие. Ее слова, ее безразличный взгляд, каждый ее жест бросал ему вызов: «Я не твоя, смирись». И от этого внутри загорался лишь еще более яркий огонь, превращаясь из искорки в пламя. Он думал о том, что она отдает предпочтение этому сопляку, весь день просиживающему за компом в коммерческой фирме по продаже канцтоваров, а вечерами за копейки пританцовывающему за диджейским пультом, и, вероятно, даже готова связать с ним свою жизнь. Саша злился еще больше, представляя, что она делит с этим парнем постель, отвечает на его ласки, что тот имеет полную власть над ней. Красивая и недоступная. Недоступная для него. И эта мысль не давала покоя, превращаясь в безумное наваждение. Она будет его. Хочет она того или нет. Он этого добьется. Даже просто для того, чтобы выкинуть ее из своей головы.

***

Сделав глубокий вдох, Юля толкнула тяжелую дверь и вошла в ОМВД. У окошка дежурного раскрыла удостоверение.

– Доброе утро, я из Управления, на инвентаризацию. Где я могу найти начальника отдела?