В любом случае ей ничего не оставалось, как дозаполнить документы и, внушив себе, что ей нечего бояться средь бела дня в коридоре отдела, с опаской выйти из кабинета и отправиться к начальнику. Она едва не потеряла сознание, когда, переступив порог, увидела там Воронова. Так и застыла в дверях, прижав к груди документы и растерянно, испуганно глядя на него.

– Юль, что вы там стоите? Проходите, – позвал Шведов, сделав приглашающий жест.

Опер сидел напротив него за переговорным столом и просматривал какие-то бумаги. Он медленно поднял глаза, взглянул на нее без особого интереса, словно ничего и не было. На негнущихся ногах Юля медленно подошла к столу, положила бумаги перед начальником ОМВД.

– Вот, вам нужно здесь поставить подпись, – как можно спокойнее произнесла она, не глядя в сторону Воронова и чувствуя, как все внутри холодеет, а тело наливается свинцом.

– Все в порядке? – поинтересовался Константин Николаевич, пододвинув к себе ведомости, и, пролистав их, расписался на последней странице.

– Да, – тихо ответила Юля, ее голос чуть дрогнул. Она просто не могла находиться в присутствии Воронова, под его спокойным безразличным взглядом, будто это и не он сегодня прижимал ее к стене, лазил под одеждой, насильно целовал, а потом угрожал в кабинете.

– Вот и хорошо, – довольно сказал мужчина, возвращая документы. – Спасибо за проделанную работу, будем ждать вас в следующем году.

У нее хватило сил лишь на то, чтобы выдавить из себя подобие улыбки и, забрав ведомости дрожащими пальцами, попрощаться и медленно выйти из кабинета, почему-то ожидая, что Воронов тут же ринется за ней. Но опер продолжал сидеть на стуле, вальяжно откинувшись на спинку, и молча проводил ее безразличным взглядом.

Неужели все? В понедельник она вернется в родное Управление, займется привычными делами в знакомой обстановке и забудет «Хорошево» и все, что здесь произошло. Вернее, то, что, к счастью, не произошло.

До конца рабочего дня оставалось совсем немного, и Юля просидела все это время у себя, считая минуты и не рискуя выйти даже в туалет. Кабинет Воронова был закрыт, машины на территории не наблюдалось, но девушка никак не могла избавиться от ощущения, что он следит за ней. Даже покинув пределы отдела, уже за воротами, она продолжала прокручивать в голове события этого утра, а также последних двух недель, и сердце ее тревожно замирало. Отстанет? Отстанет… Или уже нет?

Чем ближе Юля подходила к своему дому, тем чаще ловила себя на том, что постоянно оглядывается по сторонам, в любой момент ожидая увидеть во дворе машину Воронова или его самого. С некоторой опаской девушка зашла в подъезд. Лампочка на первом этаже не горела, и ступеньки освещались лишь тусклым светом, пробивающимся сверху. Помедлив, Юля шагнула в полутьму и, вглядываясь в каждый угол, почти бегом поднялась на освещаемый участок. Остановившись, с трудом перевела сбившееся дыхание. Дура! Не будет же он тебя в подъезде караулить, чтобы…

На лестничной площадке тоже никого не оказалось, впрочем, как и в самой квартире. Заперев дверь на все замки, Юля устало опустилась на пуфик в коридоре и взглянула в зеркало. Из отражения смотрела совершенно напуганная девушка, словно за ней только что гналось привидение. Покачав головой, она отвела взгляд.

Ну, как ее угораздило вляпаться в такую историю?! Буквально за какие-то несколько недель этот опер превратил ее жизнь в сплошной кошмар. И ведь со стороны все выглядит вполне безобидно – никто не видел его откровенных приставаний, никто не слышал тех слов, что он говорил. В полицию не заявишь без весомых доказательств. Можно было позвонить отцу, только у нее язык не повернется рассказать ему такое. Ее облапали в здании ОМВД посреди рабочего дня! Вот позор! Попросить о помощи Макса? Он даже ни разу не позвонил за эту неделю, не предпринял ни малейшей попытки к примирению или хотя бы просто к тому, чтобы нормально поговорить. И все же, оставаться одной в пустой квартире и прислушиваться к каждому шороху за дверью было страшнее.

Помедлив, Юля достала из сумки телефон и набрала номер Максима. Он снял трубку только после десятого гудка, когда она уже приготовилась услышать вежливый голос автоответчика. На заднем плане громко играла музыка, что сразу давало понять – парень в клубе.

– Макс, это я, – неуверенно начала девушка и замолчала, ожидая, что он продолжит сам, однако Максим не спешил. – Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?

– О чем? – коротко бросил тот недовольно и, как ей показалось, насмешливо.

– О нас, о чем же еще? – с горечью воскликнула Юля. – Ты можешь прийти? Сегодня? Сейчас?

– Я на работе, – снова отрывисто ответил парень.

– Я прошу тебя. Неужели какой-то дурацкий инцидент способен перечеркнуть наши отношения? – взмолилась девушка. – Или… Может, есть какая-то иная причина? Просто скажи…

На другом конце провода молчали, лишь доносился грохот музыки и женский смех.

– Хорошо. Я приду. Только завтра. В двенадцать, – после довольно продолжительной паузы, короткими фразами пообещал Максим и сразу же отключился.

Послушав частые гудки, Юля медленно опустила телефон вниз, нажала на кнопку отбоя. Поднявшись с пуфика, она задумчиво прошлась по квартире, остановилась возле окна и задержала взгляд на темном дворе. Впереди была целая ночь. Ночь, которую ей предстояло провести совершенно одной, наедине со своими мыслями и страхами, словно призраками, мерещившимися ей на каждом шагу. И так хотелось, чтобы больше таких ночей не было. И так не верилось, что этот жуткий период, наступивший в ее жизни с появлением Воронова, закончится еще не скоро.

***

Можно было отправиться куда-нибудь в клуб, выбрать себе девицу на ночь, вернее, на час-другой – пара коктейлей, пара танцев, и вот она уже окажется в его машине, готовая таять от жадных поцелуев и крепких мужских рук. Только Саша не хотел какую-то первую встречную шлюху. Уже нет. Теперь он хотел ее. Все мысли были заняты той девкой из Управы, которая никак не желала ему поддаваться. А точнее, отдаваться. Руки до сих пор помнили прикосновения к ее нежной коже, а губы – сладость ее рта. Никого он так сильно не желал, и никто не был настолько недосягаем. Он ни за что не отдаст эту девку, пока не насытится ею сполна.

Решение ехать в клуб к ее парню пришло мгновенно. Наверняка в пятницу вечером тот был на своем посту за диджейским пультом. Может быть, и она там с ним. Заодно и проверит, помирились они или нет.

Но доехать до клуба Саша не успел. На соседнем сидении завибрировал мобильник и, взглянув на дисплей, он увидел номер матери. Она редко звонила ему сама, боясь беспокоить по пустякам, поэтому звонок насторожил Воронова.

– Да, мам, что-то случилось? – схватив телефон, поспешно ответил он, притормаживая у обочины.

– Санечка, может, ты заедешь к нам? Хотя бы ненадолго? – неуверенно проговорила та, что лишь подтвердило его подозрения.

– Мам, что? Тебе плохо? Скорую вызвать? – встревожился опер, чувствуя, как к сердцу подбирается холодок.

– Нет-нет, Санечка, со мной все в порядке, – успокоила его женщина и, помолчав, призналась: – С Викой что-то не так. Я чувствую. Поговори с ней, Саша.

– Что значит «не так»? – выдохнул Воронов, снова заводя машину.

– Я не знаю. Она странная стала, все время молчит, глаза красные, – взволнованно проговорила мать. – Сегодня сказала, что не пойдет в школу, что заболела. Потом, правда, собралась, ушла. Вернулась после обеда и закрылась в комнате, не ела ничего весь день.

– Так, может, правда, заболела, – немного раздраженно ответил Саша, взглянув на часы. Девять вечера. До клуба совсем недалеко, и танцевальная программа наверняка уже началась. Однако отказать матери он тоже не мог. – Хорошо, сейчас я подъеду, – коротко бросил он в трубку и, развернув машину в другую сторону, направился к дому.

Мама встретила его на пороге и жестом показала на комнату Вики. Не снимая куртки и не разуваясь, опер подошел к двери и постучал.