— Ты на верном пути, — игриво намекает Алекс о двусмысленной позе, в которой я находилась, и окидывает меня пошлым взглядом. Быстро же пришёл в себя, подлец.

— Verdammter Perversling! /Чертов извращенец/, — отвечаю я сквозь сжатые зубы.

— Давай руку, — он протягивает мне ладонь под нескончаемый смех студентов, и я машинально хватаюсь за неё, поднимаясь на ноги. Ублюдок. Мало того, что не смутился, так ещё и продолжает издеваться.

Оборачиваюсь и ловлю на себе полные зависти взгляды однокурсниц. Я, блять, расшибла коленки, чему вы завидуете?! Ну, подал он мне руку. Ну, перекинулись мы парочкой фраз. Но это ничего не значит. Для него уж точно.

Раздаётся звонок, и я подрываюсь с места, прихрамывая. Алекс перехватывает мою кисть и кивает группе:

— Свободны. Я позабочусь о ней.

Ловлю на себе полный удивления и любопытства взгляд Евы, но мне некогда объясняться. Потому что я тоже не знаю, что за чертовщина сейчас происходит.

— Я могу сама дойти до медпункта, — бурчу, стараясь не смотреть ему в глаза. Будто он древнегреческое чудовище, способное взглядом превратить человека в камень. Хотя Алекс больше смахивает на божественного Аполлона своей идеальной внешностью.

— Нам нужно обсудить то, что случилось? — мягко говорит он, закрывая дверь на ключ.

Зачем…

— Не хочу лишних глаз и ушей, — словно читает мои мысли. Я хватаюсь за ушибленные коленки. Больно.

Алекс расправляется с замком и подходит ко мне. Я машинально опираюсь спиной о его стол. Парень кладёт руки по обе стороны от моего тела, поймав в ловушку.

— Залезай на стол.

— Что?! — кажется, краснею до самых кончиков ушей.

— Мне нужно обработать твои раны, — деловито отвечает Алекс, и я осторожно присаживаюсь на край стола, аккуратно отодвинув папки с рефератами в сторону. Глупые мысли…

Парень роется в шкафчике, доставая оттуда перекись водорода и ранозаживляющий пластырь. Как предусмотрительно.

Присев на корточки, Алекс льёт антисептическую жидкость на мои ссадины, и я резко дёргаюсь, на автомате цепко хватая его за шелковистые волосы.

— Куколка, мне больно, — шипит парень, смотря на меня снизу вверх. Блять, как же соблазнительно он выглядит сейчас, сидя между моих ног и невинно обрабатывая раны.

— Прости, — я виновато отдёргиваю руку от его волос. Мягкие. Так я и представляла. Хочется трогать ещё и ещё, но я сдерживаюсь.

— Потерпи, — ласково отвечает Алекс, нежно целуя мои коленки, на что я больно прикусываю губу. Что он творит…

Наконец, парень наклеивает на кровоточащие ранки два пластыря и поднимает на меня глаза, смотря в упор. Мне сносит крышу от его многообещающего взгляда. Его губы вновь касаются меня, только теперь под коленной чашечкой, и я сжимаю пальцами края стола, вздрагивая, как от удара.

— Перестань трястись. Я не сделаю ничего без твоей воли, — властно, но мягко. Как ему это удается? Недоверчиво кошусь на Алекса, но все вопросы застревают у меня в горле, когда губы парня добираются до внутренней стороны бедра, оставляя на коже рваные поцелуи. Сжимаю зубы, чтобы не застонать в голос, тяжело дыша. Это ведь ужасно неправильно. Я не должна его хотеть. Но хочу. Ебучие принципы не дают мне покоя, поэтому, когда его пальцы лезут выше, я хватаю Алекса за плечи, робко пытаясь отстранить от себя. Он привстает, оказываясь на уровне моего лица.

— Что, куколка? — Этот голос действует на меня лучше афродизиака. — Я терпел год, в то время как каждый день жаждал лишь нагнуть тебя и трахнуть. Угораздило же тебя попасть в мою группу, — парень водит носом по моей шее, слегка щекоча этим чувственным касанием.

— А-алекс, это неправильно… — задыхаюсь. Не слушай меня…

— Куколка, как красиво звучит моё имя из твоих уст, — он тяжело дышит и скользит тыльной стороной ладони по моей щеке. — Если нам хочется, то почему мы должны останавливаться?

Я теряюсь, не зная, что ответить. А стоит?..

— Ты такая невинная, Агата, — его пухлые губы касаются мочки моего уха. — Я был прав насчёт неопытности, — мурлычет парень мне в губы. Я пропала.

— Иди к чёрту, — обиженно мямлю, хотя мозг плавится от наслаждения.

В этот момент я понимаю — все мои грёбаные правила, принципы и ценности растворяются без следа, уступая место прожигающему до голых костей желанию. Это не что-то физическое. Я знаю.

***

POV Автор.

Алексу кажется, что в кабинете исчезает воздух. Остаётся лишь электричество, почти сверкающее, почти искрящееся, отдающее звоном в ушах.

— Я буду рад научить тебя всему, — это всё очевидно запретно, греховно, оттого заводит обоих сильнее. Осознание того, что их могут обнаружить, кружит голову, сжимает узлом мышцы. Парень хватает Агату за скулы, накрывая её губы своими. Вдох.

Черти под кожей вероломно рвутся на долгожданную свободу. А сердце в груди колотится с такой силой, будто вот-вот разорвётся на куски. Эти стуки разлетаются по кабинету и эхом разбиваются о стены. Алекс поочередно целует её нижнюю и верхнюю губу, втягивая в рот и всасывая. Сколько раз он желал это сделать? Сколько раз, видя рядом с ней какого-то придурка, у него сводило скулы? Сколько раз он представлял её вот такой, подчиняющейся ему, откровенной и…его? Именно его. Он спас Агату тем вечером. Спас, а сам попал в плен. В плен разъедающим чувствам, что ядом проникали в нервные клетки, травили его не хуже никотина, который он ежедневно потреблял с сигаретами. Блять, сколько раз он сдерживал себя, повторяя, что им не быть вместе? Сколько? Она не знает ни о чем. Глупо подумает, что он пользуется. А ведь эти гребаные три месяца он глаз с неё не спускал. Старался вечером проезжать мимо, следил, блять, за ней, как влюблённый подросток. Сука, сука, сука. Она ведь глубоко проникла в его кровь. Эта невъебенно прекрасная девочка. Его девочка. Алексу не была нужна другая, но он нарочно трахался в первый же день работы в универе с какой-то шлюхой, зажимая ей рот рукой, чтобы перебить в себе желание. Желание представлять на её месте Агату. Зная, что она видела это, проходя мимо незапертой подсобки. Чтобы доказать, что он, мать его, свободен, и никакой девчонке не под силу это изменить. Ошибался. Будто на сердце ожог остался. Не заживает.

Выдох. Агата робко ласкает его рот, что вызывает горячую волну тепла в крови. Как долго она не сопротивляется?.. Алекс против воли прижимается к маленькому телу, крепко сжимая в стиснутых кулаках хрупкие запястья. На всякий случай. Прихватывает зубами её припухшие губы. Приглушенно рычит. Обводит языком, едва сдерживаясь, чтобы не застонать от ощущения, что приносят трущиеся о напряжённый член джинсы. Слишком. Тесно. Агата выгибает спину, обвивая его торс ногами. Он придвигает губы к её шее, влажно касаясь кожи. Вдыхая её запах. Нужный. Сладкий. Опьяняющий. Зрачки почти поглощают тёмную радужку. Это всё слишком. Но он не готов остановиться. Она нужна ему. Парень обвивает талию Агаты, вновь приникая к губам. Горячо. Неправильно. Грязно, но вместе с тем — нужно до потери пульса. Он буквально вытрахивает её рот языком, наслаждаясь сбивчивыми вздохами Агаты и лихорадочным блеском в её глазах. Теряет голову. Его сводят с ума маленькие руки, невесть как освободившиеся от его хватки и теперь зарывшиеся в волосы на его затылке. С такой силой, будто она жаждала этого сильнее всего на свете. Сводят с ума тесно прижатое тело, запах её волос, тихое дыхание. Она его убивает.

Алекс толкается к девушке бёдрами, прижимая к столу. Смотрит в её глаза, опьянённый близостью. Агата дрожит. Кажется, что она вот-вот разлетится на атомы, в то время как внутри неё гудят лишь звенящие эмоции, будоража сознание. Где-то глубоко в груди беснуется взволнованное сердце. Влюблённое и покорённое. Агата обнимает парня за шею, и хриплый стон отдаётся вибрацией на кончике языка, когда зубы Алекса кусают её нижнюю губу, оттягивая на себя.

— Алекс… — он жаждущим ртом глубоко впивается в её приоткрытые губы, словно пробуя вкус своего имени, произнесённого ею. Агата неумело отвечает: язык сам толкается ему навстречу, и парень перехватывает инициативу. Глубоко. Мокро. Вожделённо. Сталкиваясь и жадно лаская. Снова. Алекс скользит кончиком языка по её небу, ощущая во рту привкус корицы. Явно пила кофе с ней. Ему не нравится сладкое. Но ему нравится она. Каменный стояк упирается девушке в бедро.