– О… – Промычала я, составляя тарелки на поднос. – Спасибо…

Паренек засмеялся и подмигнул мне.

– Привыкнешь!

Да уж. Постараюсь.

А я ведь даже не спросила, сколько они мне будут платить… От страха из головы все напрочь вылетело. Вот же растяпа…

Посетители сменяли один другого, несмотря на столь ранний час. Заказывали завтрак, кофе, быстро ели и уходили. Нам с Виталиком приходилось буквально летать между столиков, и через час мое напряжение достигло предела. Забежала в туалет, быстро умылась ледяной водой. Замерла у зеркала, не узнавая своего горящего от красноты лица, и тяжело вздохнула.

Все нормально. Я справлюсь. Пусть будет хоть трижды тяжело. Невыносимо. Трудно. Изматывающе. Но деньги будут у меня в кармане. Деньги – это еда, тепло, возможности. Еда… Голова снова закружилась. Дожить бы до обеда. Только дожить.

Намочила ладони водой, приложила к макушке, чтобы унять бунтующие волосы. Распределила влагу по всей длине. Молодец, теперь похожа на мокрую крысу. Стало еще только хуже.

Ну, и бог с ним. Главное, выдержать. Все лучше, чем просить милостыню.

И вернулась в зал.

– Добрый день. – Я приготовила блокнот.

Посетитель молчал. Мне даже пришлось поднять на него взгляд.

– Американо, пожалуйста. – Задумчивый, сонный парень лет двадцати. Кожаная куртка в такой теплый день. Спутанные каштановые волосы, руки с красивыми длинными пальцами.

– Что-то еще? – Улыбнулась дежурно, одновременно старательно записывая заказ в блокнот.

Казалось, он смутился:

– Э… А что входит в фирменный завтрак?

Нет. Только не это.

– Хм… Сэндвич с курицей и яйца-пашот. – Брякнула я, искренне надеясь на то, что это окажется правдой.

– Давайте. – Быстро согласился парень.

– Хорошо. – Я попыталась прочесть свои же каракули. – Американо и… фирменный завтрак?

– Верно.

Развернулась и пошла меж столиков на кухню.

– Девушка?

Это уже плотный мужчина в деловом костюме за соседним столиком.

– Да?

– Можно мне оладьи и йогурт с гранолой?

– Конечно. – Медленно выдохнув, обхватила пальцами карандаш, нацарапала пару закорючек в блокноте. – Что-то еще?

– И горячий шоколад.

– Угу. Оладьи, йогурт, горячий шоколад?

– Да, спасибо.

– Хорошо.

Возможно, когда-нибудь этот дурдом не будет казаться мне таким ужасным. Но вряд ли.

Потопала на кухню, пока меня еще кто-нибудь не окликнул.

Илья

Я опоздал в институт, но, кажется, взамен получил гораздо больше.

Она необычная. Очень. Не удостоила меня даже взглядом. Лишь слегка приподняла уголки губ в дежурной улыбке. И это хорошо. Иначе бы я точно лишился дара речи, увидев снова ее глаза.

Задумчивая. Или даже немного растерянная. Словно не от мира сего. Выслушала мой заказ, кивнула и удалилась. Вернулась минут через пять, поставила передо мной чашку горячего шоколада. А на соседний столик отнесла мой американо. Опустив плечи, развернулась и поспешила удалиться. Молча.

Мужчина в костюме, оглядев свой напиток, поднял руку и, хотел было, громко возмутиться, но я поспешил его остановить:

– Вот ваш горячий шоколад. – Слышал, как он его заказывал. Взял свою чашку, подошел и поменял. – Перепутала просто девушка. – Объяснил ему. – Бывает.

Мужик недоверчиво уставился в кружку. Такой обмен его явно не устраивал, но возмущаться он не стал.

– Безобразие. – Просто проворчал себе под нос.

– Да. – Поддержал я, улыбаясь самому себе.

Безобразие. И еще какое. Черноволосое. Кареглазое. Тонкое и ладное безобразие со смуглой кожей и восхитительной улыбкой.

Только вот имени я ее так и не узнал. Бейджика на груди не было.

Отхлебнув обжигающе горячего кофе, я принялся сверлить глазами серую дверь в углу. Вот. Уже скоро. Оттуда появится она. И мое сердце снова затрепещет, как пойманный в кулак мотылек. А еще язык онемеет, дыхание собьется, и я буду чувствовать себя последним дураком, которого зачем-то лишили мозгов.

Вдруг в кармане зазвонил телефон. Я достал его, посмотрел на дисплей и поморщился. «Евгений Иванович». Несколько секунд раздумывал, отвечать ли, затем неохотно коснулся зеленой кнопки.

– Да. – Приложил аппарат к уху.

– Илья! – Голос отца звучал недовольно и раздраженно.

Ничего нового. Других оттенков его настроения мы почти и не знали.

– Да. – Повторил, не отрывая взгляда от заветной двери.

К тому, что он не здоровался, мы уже давно привыкли. Отеческим теплом он нас тоже не удостаивал, даже изредка.

– Буду дома часа через два. – Сообщил отец.

Зачем? Я даже усмехнулся. У него уже давно (а если быть точным уже месяца четыре) был свой дом.

– Ладно. – Тихо ответил ему.

– Вы будете? – Спросил он сурово.

– Хм…

Учеба. Тренировка. Ослепительно красивая и сногсшибательно милая девушка-официантка, в конце концов.

– Чтобы были оба. – Сказал отец безапелляционно. – У меня к вам серьезный разговор.

– Я…

– До связи.

И в трубке прозвучали гудки, а затем почти сразу же повисла оглушающая тишина.

– И тебе тоже до свидания. – Вздохнул я и убрал телефон в карман.

И тут меня будто током дернуло. Этот идиот, мой братец, разнес вчера половину дома! Еще и оставил в гараже угнанную тачку! А уборщица наведается к нам не раньше завтрашнего утра. Черт… Кирилл, наверняка, еще дрыхнет. И не берет трубку у отца, поэтому тот и звонит мне.

Вот же заноза! Сколько мне от него проблем…

Вскочил с места, не зная, как лучше поступить. Аромат горячего кофе в кружке еще поднимался вверх терпким паром, щекочущим ноздри. Ни девушки, ни моего заказа на горизонте не было видно. Невезуха!

Взгляд упал на салфетки, стоящие в специальной подставке на столе. Можно ведь написать. Но что? Свой номер? Я ж не девчонка. Оставлю ей какую-нибудь записку и деньги за свой несостоявшийся завтрак.

Быстро достав из внутреннего кармана куртки тетрадь, свернутую трубочкой, расправил ее и отсоединил шариковую ручку, прикрепленную к обложке. Быстро пролистав несколько блоков цветных страниц, остановился на бледно-розовых.

Нет. Какая же пошлость. Вот. Есть зеленые. Вполне серьезные, мужские. Но не романтичные. И подошли бы разве что для сухого официального письма, а я собирался написать…

Боже, что я несу? Еще и сам с собой разговариваю.

Надеюсь, мысли мои никто не слышит?

Вырвал лист желтого цвета. Написал. Свернул ромбиком. Сверху вывел: «Девушке без имени». Достал из кармана купюру, вложил одним краем в записку, другой край придавил блюдцем, на котором стояла чашка с кофе. И быстро покинул кафе.

Когда добрался до своего квартала, прошло уже добрых полчаса. Хотя и торопился, как мог. Быстро вошел через калитку во двор и направился к входной двери, но вдруг заметил, что гараж открыт. Внутри было пусто. И то хорошо.

– Илюха! – Приветствовал брат, заметив мое появление на пороге.

Он сидел на диване в спортивных штанах и черной толстовке с накинутым на голову капюшоном. Ноги на столе, сам вальяжно развалился и с довольным видом считал новенькие зеленые купюры.

– Привет, – бросив лишь мимолетный взгляд на пачку денег, я скинул куртку, швырнул ее на стол и оглядел гостиную.

Кругом остатки вчерашнего праздника: мятые пивные банки, целые батареи пустых бутылок, десятки окурков в хрустальной пепельнице. На стекле помадой выведено: «Соня». Рядом – номер телефона. Тоже помадой.

На подоконнике объедки бутербродов с икрой и несколько маленьких квадратиков из фольги – презервативы. На каминной полке кубок, полный шампанского, и на нем точно так же, как на окне, разводы из помады.

Даже несколько разных отпечатков губ. Красные, розовые, бордовые, черные. Фу.

Я лишь покачал головой.

Ну, его. Пусть убирает сам.