- Он последний из Вечных, Тони, - покачала головой она.
- Это должно пробить меня на жалость?
- Не может пробить на то, чего нет. Ты и сам жалок - куда уж тут милосердия к другим?
Тони хотелось закрыть уши. Не слышать мудрых эльфийских речей, которые в итоге всё равно не будут иметь никакого значения. Рано или поздно все умирают, и эльфам, надменным, гордым эльфам тоже придётся отправиться в мир иной. Если сегодня у него есть шанс, то он позаботится о том, чтобы хоть один из них наконец-то перестал отравлять мир своим дыханием, перестал одаривать взглядами тех, кто заслужил право на жизнь.
- Лучше бы ты, Вечный, не покидал свой Златой Лес, - прошипел Тони. - Лучше бы ты вообще не рождался...
- Вот тут, может быть, ты и прав, - пожал плечами Роларэн, словно признавая право на проигрыш - проигрыш человеческому мужчине.
Он вновь обернулся и зашагал туда, к Златому Лесу. Грань сребрилась где-то вдалеке - её можно было и не заметить, наверное, если б только просека не становилась всё уже и уже. Тони почти мог видеть капли крови, оставшиеся на траве - и почти слышал шепот ветров Златого Леса.
Шэрра посмотрела на его, словно пыталась понять что-то. Посмотрела, как важно, словно тот спаситель, взирал на неё Громадина Тони, как буквально пенились у него на губах давно потерянные в пустоте слова. Отвернулась, словно не желала иметь ничего общего - и взгляд скользнул по палке.
- Стой!
Тони не сдержался. Переступив через эльфийское оружие, рванулся к Роларэну - тот вновь оглянулся. Пальцы, сильные, но короткие, крепко сжимали кулон, и казалось, что металл уже сминался под чужеродной, глупой, бестолковой силой. Громадина шипел что-то себе под нос, слова вырывались как-то сами по себе...
Он бормотал что-то преисполненное ненависти, что-то злое и дикое, что-то наполненное болью и в тот же миг поразительным самодовольством. Повторял одну и ту же формулу - о том, как Шэрре с ним будет лучше, что он закроет её в высокой-высокой крепости, выбьет из неё эльфийское зло - и тогда они вместе будут наконец-то счастливы, а Роларэн - Роларэн и его кулон останутся гарантией сохранности их семьи.
Шэрра вспоминала, как шептали ей несчастные подснежники свою грустную, кошмарную даже историю. Как тихо-тихо напевали песнь о том, что люди разрушили эльфийский дом. Люди разбили всё, что эльфы когда-либо в своей жизни любили. Отобрали у них и деревья, и леса, и цветущие поля... А у эльфиек, для них слишком хрупких и нежных на вид - их честь, право быть со своими мужчинами, а не с человеческими...
Палица лежала у её ног. Роларэн говорил - самое трудное не принять её удар, а взять чужое оружие, принадлежащую другому душу, и пойти с нею в бой. Ударить. Позволить кому-то взять на себя грех за другого. Но это была палица королевы Каены, и смерть Тони не казалась чем-то вроде греха.
Он шептал, что убьёт сейчас же. Чтобы Роларэн больше никогда не смел вмешаться.
Она склонилась к палице. Почувствовала, как задрожали пальцы. Это можно сделать иначе - но ведь Роларэн ждал такой шаг, верно? Он для этого и уходил. Он давал ей шанс не умереть; за это Шэрра ухватиться попросту не могла.
Ладонь крепко сжала покрытое ядом древко. Девушка выпрямилась, чувствуя, как капельки кислоты разъедают нежную эльфийскую кожу - а после ударила Тони наотмашь по плечу.
Он осел. Яд входил в кровь - быстро, стремительно по шее расползался ожог. Парень опустился на колени, в траву рухнул кулон. Роларэн где-то вдалеке замер - а после повернулся к ней вновь, может быть, решил вернуться.
Шэрра чувствовала, как невыносимая боль прожигала руки, видела, как её собственная кровь стекала по пальцам, но отступиться она не могла. Так и стояла над Громадиной, дожидаясь, что он пошевелится.
- Он же... - прохрипел человек, - убьёт... тебя...
- Вечные не предают, - уверенно ответила Шэрра, опускаясь на траву рядом с ним. Тони лежал уже на спине - широко распахнув глаза, он, умирая, смотрел в ясное небо.
- Почему... - голос срывался в тихий хрип, - Мастер? Почему всё... так, - он шептал едва слышно, и никто, кроме эльфа, уже и не смог бы разобрать в мелких движениях, в шевелении губ ни единого понятного слова. - Почему...
- Это мой долг, - ответила Шэрра. - Я должна была родиться раньше на много сотен лет. Тогда было бы проще.
Тони улыбнулся в пустоту. У него были ещё вопросы, но они уже не могли сорваться с мертвеющих губ.
Он не умер быстро, в один миг. Она - не отпустила то, в чём билась прогнившая душа Каены Первой.
- Ты ведь его... - он не договорил. - И он... А я люблю. Почему не тогда?
Тогда он предал их по идеалам. Сейчас, в приступе злобы пытаясь причинить Вечному вред, погиб за то, что изменил самому себе. Шэрре не было его жаль, на глазах у неё не выступили слёзы. Она не отпустила то, что стрелой боли пронзало её насквозь.
Заставив себя оторвать от поверхности дерева одну ладонь, она протянула руку и закрыла Тони глаза. На его губах застыла улыбка - нежная, мягкая, влюблённого до ужаса мужчины, который один раз вкусил родниковую, светлую и чистую магию эльфов, а после не смог отпустить её от себя ни на один миг.
И Шэрра прощалась с ним. Прощалась навсегда, зная, что ей больше не будет места в человеческом мире.
- С этого всё начиналось, - прошептала она. - Когда первый человек осмелился напасть на эльфийку, захватить её в свой плен, когда вы вздумали смешать кровь. Всё началось с того, что вы посеяли ненависть среди нас, вы взрастили в наших душах то, чего там не было. Теперь оно вошло в корни Златого Леса. Эльфы кровожадны только потому, что до них добрались люди...
Тони уже не мог ответить. Он умер - умер, будучи столько раз прощённым и исцелённым. Шэрре казалось - он бы не слишком переживал, убей тогда Рэ. Не волновался бы о том, что парнишка ещё мог прожить долгую и счастливую жизнь. И она не могла думать о том, как жил бы дальше Тони.
Вкусивший магию эльфов, опьяневший от неё, он больше никогда бы не смог погасить в себе воспоминание о чудесном воскрешении. А теперь, когда он покоился, мёртвый, у самого подножия Златого Леса, Шэрра чувствовала, как отступало всё её принятие человеческого мира. Прочь. Прочь. Она не могла избавиться от ощущения, что сейчас утонет в собственном разительном отвращении, валившим с ног одной сплошной волной. Она чувствовала - задыхается.
Роларэн стоял напротив неё. Совсем близко.
Громадина Тони не имел другой жизни. Как хорошо людям - им достаточно лишь подумать о собственных верованиях, проникнуться - вновь заставить себя кивнуть глупым, бездумным, пустым изнутри идеям, что на том свете их ждут какие-либо боги.
- Испытание на верность, - прошептала Шэрра, - бывает очень жестоким. Ни один человеческий мужчина не имеет права мечтать об эльфийской женщине. Ни один не должен пытаться пленить свою возлюбленную, если она не способна ответить ему взаимностью. Их варварство, их крепости...
Она подобрала кулон - совсем целый, - и сжала его в ладони. Роларэн бы не умер, раздави Тони это украшение, его драгоценность из далёкого прошлого, потерянную в веках. Слишком уж силён был Вечный, чтобы просто так сдаться. Он не отбирал кулон не потому, что не мог, а потому, что ему не хотелось. Он даже не искал оправданий; Тони ни за что не догадался бы, а Шэрра поняла - но всё равно не отступила.
Она смотрела на жуткие раны - молча. Роларэн тоже взирал на них с поразительным спокойствием, и ей хотелось улыбнуться ему в ответ на эту дикую немоту. Да, разумеется, его должно было колотить от увиденного, от того, что делал Громадина, но мужчина, как обычно, давно уже отравил свои чувства Вечностью - куда уж человеку их вновь разбудить... Тем более, человеку до такой степени примитивному, как Громадина Тони, такому обыкновенному, такому простому... Нет.
Шэрра хотела спеть песню и покрыть его тело цветами, но понимала, насколько противно будет зелёным росткам скользить по этому трупу. Она оставила его на месте, поднялась, обошла стороной - пока не добралась до Роларэна. Тот словно доселе не заметил мертвеца - он только смотрел на свою палицу, и на губах застыла блаженнейшая улыбка, смесь радости и довольства, словно он и не верил в то, что Шэрра будет способна пройти придуманное им испытание, а она вдруг взяла - и прошла.
