Наперекор всем препятствиям Елена училась с блеском и не было сомнений, что в этом классе зреет будущий медалист.

– С умом-то и дурак сможет, – ворчала по этому поводу Настасья Саввишна, – ты попробуй без ума!

Олимпиадные задачи Вершинина щелкала, как орехи, была рукодельница и участница художественной самодеятельности. И лишь одно ей никак не давалось: на уроке физкультуры она не могла перепрыгнуть через козла. Учитель, Кирилл Налабардин, был в унынии. И в самом деле, ну что же это за отличник, который не может преодолеть козла? То есть весьма сомнительный отличник. Но учитель не сдавался:

– У тебя, Елена, голова есть на плечах, или нет? – спрашивал он в отчаянии, одержимый идеей заставить ее перепрыгнуть через набитое войлоком дермантиновое чучело. – Смотри, как надо!

И он с легкостью перелетал через непарнокопытный спортивный снаряд. Но всё было бесполезно.

– Достала меня эта Вершинина, – как-то даже пожаловался он Ирине Ветровой, с которой в учительской сидел рядом.

–Что такое? – обеспокоилась она.

– Да смех и грех – через козла не может перепрыгнуть!

– Ну, не волнуйся ты так! Я, помнится, тоже долго не могла одолеть эту ско… задачу. Не все же развиты одинаково! То есть физически, я имею в виду.

– Так-то оно так, но всё же как-то не по себе. Не могу научить, вот в чем дело. Видно, плохой я педагог – корил себя он.

И совершенно напрасно: педагог он был нормальный. Не хуже преподавателей ОББЖ и географии, да и других – Ирина Ветрова так и сказала. И посоветовала слишком не заморачиваться Вершининой, а сосредоточить все усилия на перспективных спортсменах. Чем и внесла некоторое успокоение в его смятенную душу. Зато сама она была растревожена, вспомнив родственника Вершининых. Хотя он и так постоянно присутствовал где-то в специально выделенном уголке памяти. Но тут как бы заявил о себе конкретно. Сегодня вечером она позвонит в Москву! Взяв журнал 7»б», учительница химии твердым шагом двинулась в этот класс.

–Ирина Петровна, а у нас география! – дружно закричали семиклассники.

– Разве? – удивилась Ирина Ветрова. – Ах, да. Извините.

И она пошла обратно в учительскую, чтобы заменить журнал.

Елена Вершинина тем временем, не подозревая, как много сумятицы она внесла в мысли части педагогического коллектива, этим не ограничилась и сеяла смуту в умах части одноклассников. Как и в первом случае, сама того не желая. В порядке шефской помощи она, по поручению классного руководителя, стала натаскивать по математике отстающего Борю Иванова. Боря пристрастился при каждом удобном случае списывать решения задач у Вершининой, зная, что все прочие корифеи математики в классе могут ошибиться, но Вершинина – никогда. Понятно, что это не осталось тайной для учителя математики и он обратился к классной. Она приняла единственно правильное решение:

– Елена! – сказала классная руководительница отличнице. – Давая списывать Иванову, ты развращаешь лодыря. Если действительно хочешь помочь, возьми человека под опеку, консультируй его. Вот это будет дело!

И Елена взяла Борю на буксир, возилась с ним в ущерб своему личному времени. И всё бы хорошо, но вдруг стал тупить Никита Морозов, который всё время сидел позади неё, хотя никогда и не списывал, потому, что учился вполне себе прилично. Теперь он без конца заглядывал в её тетрадь, и без стеснения списывал всё подряд.

– Никита, что с тобой? – растерянно спрашивал учитель математики. – Одни двойки. Ты обленился? Раньше у тебя не было проблем с математикой…

– Да нет, Павел Сергеевич, – отвечал нерадивый ученик, – что-то память клинит и вообще голова не работает.

– Ну, ты поднатужься, напряги волю. Без труда, понимаешь…

– Да я понимаю, Павел Сергеевич; не получается! Уж и волю напрягал, и тужился. Ничего не помогает. Наверно, я переучился, перегрузился то есть. Своего ума уже не хватает. Мне бы репетитора…

Делать нечего – пришлось классной снова обращаться к Вершининой, поскольку Никита возлагал надежды на своё подтягивание именно на неё. Елена набивать себе цену не стала: все-таки учить-то будет Павел Сергеевич, а она – на подхвате. Дело осложнялось только тем, что началась уже последняя и самая короткая четверть. Темпы натаскивания отстающих поэтому должны были быть велики. Занимались после уроков в классе, а иногда, смотря по обстоятельствам – у Вершининых дома, в маленькой летней кухне. Памятуя, что голодное брюхо к учению глухо, молодая хозяйка угощала гостей прежде чаем с какой-нибудь прикуской, а потом приступала непосредственно к учебному процессу. Боря восполнял огрехи в своём математическом образовании медленно, но стабильно. Сложнее всё обстояло с Морозовым: он иногда совсем пустяковые правила не мог постичь с первого раза, и лишь когда Елена начинала терять терпение, вдруг вскрикивал, пугая её:

–А-а, понял! Ура!

Точно так же кричал он, когда замечал, что она просто устала, что было немудрено: засиживался он иногда довольно долго, не замечая, по-видимому, хода времени. Действительно, с головой у него теперь было несколько неладно. Но при всем том эти уроки удивительным образом шли ему на пользу. Павел Сергеевич был в восторге.

– Ну что за молодчина эта Вершинина! – потирая руки, говорил он в учительской, – результат её поддержки уже виден, особенно по Морозову. Уж вроде я опытный учитель, столько лет… Не понимает! А Елена принимается – вот уже и оценка приличная. Прирождённый педагог!

Ирина Ветрова отчего-то встревожилась: как бы вся эта история не превратилась в драму. Но пока что всё было хорошо.

***

Андрей Ребров появился в Москве на исходе лета, хотя тот август вполне сошел бы за середину июля – такая стояла жара. Народ спасался прохладительными напитками, фонтанами, зонтиками и солнцезащитными очками, которые то и дело съезжали по потным носам, и воздержанием от излишних прогулок по горячему асфальту. Ввиду таких обстоятельств, а может быть, по какой-то иной причине приезд молодого сибирского соискателя учёной степени в столицу прошёл незамеченным. Отложив изучение достопримечательностей населённого пункта на потом, он сразу по прибытии устремился в нужный вуз, однако же всё равно опоздал: искомые люди работу уже закончили. Что и неудивительно, поскольку до пункта назначения пришлось добираться больше часа, а ступил он на землю первопрестольной в послеобеденное время. Огорчённый таким началом, Ребров двинулся на поиски гостиницы, но тут, глубоко поразив его, зазвонил телефон:

– Андрей? – раздался в трубке незнакомый мужской голос. – Ты уже в Москве?

– Да, тут. Извините, а кто говорит?

– Старый знакомый, – засмеялась трубка. – У Егора Егоровича дочки на именинах, помнишь? Так вот он сейчас позвонил, мол, ты где-то уже здесь должен быть. Попросил содействовать. Ты где в настоящий момент? Или устраиваешь дела?

Андрей поначалу растерялся, и даже хотел отказаться от услуг, но потом подумал, что это будет выглядеть глупо, опять же и Егор Егорович – он что, зря старался? И, поразмыслив так, назвал адрес института, с делами в котором он сегодня опоздал.

– Ты там и будь, у входа, я скоро заеду. Черная «Ауди». Жди.

И точно, не прошло и часа, как среди прочего транспорта появилась и «Ауди» названной масти.

– Ну, с прибытием; здравствуй! – вышел из неё навстречу далекому гостю хозяин.

– Здравствуйте, Николай Петрович! Вы очень неожиданно меня выловили. Егор Егорович говорил, мол, обращайся. Но я думал – уж в крайнем случае.

– А что мы теряем? Мы только приобретаем. Садись, поедем ко мне. Притомился, наверное, за дорогу?

– Да не очень. Но жара…

– Это верно. Дышать невозможно. Но скоро охладимся. Ты вещи где оставил?

Уже довольно скоро они были дома у Николая Петровича Мазина, экспедитора замечательно богатой фирмы. Через недолгое время появилась, завершив свой рабочий день, и его супруга Аида Перфильевна. Жили они вдвоём, поскольку сын со свой семьей имели собственную квартиру на другом конце города.