Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Осенило его через минуту.

– Железнодорожная станция! – воскликнул он и, взбежав по ступенькам, направился к небольшому зданию, сложенному из красного кирпича. – Вы помните джентльмена, который несколько дней назад прибыл со мной в Одли, Смитерс? – обратился Роберт к знакомому клерку, не дав ему дожевать кусок хлеба с маслом и бесцеремонно отодвинув табличку с надписью «Перерыв на обед».

– По правде сказать, нет, мистер Одли, – ответил клерк. – В Одли вы прибыли четырехчасовым поездом, но кроме вас им же приехала тьма народу, так что не обессудьте…

– Словом, того человека вы не помните?

– Увы, сэр!

– Обидно! Я хочу знать, Смитерс, брал ли он сегодня билет до Лондона после двух часов дня. Молодой, высокий, широкая грудь, большая коричневая борода. Такого ни с кем не спутаешь.

– На поезд, отходящий в половине четвертого, взяли билет не то четверо, не то пятеро джентльменов, – неуверенно промолвил клерк.

– Четверо, пятеро! Хоть один из них соответствует моему описанию?

– Не знаю, но во всяком случае у одного из них была борода.

– Темно-коричневая?

– За это, сэр, поручиться не могу.

– Одет в серое?

– Вроде бы да: сейчас многие джентльмены предпочитают серое. Он брал билет в страшном возбуждении и бросился на платформу, как только раздался первый свисток.

– Это Джордж! – воскликнул Роберт Одли. – Спасибо, Смитерс, больше я вас беспокоить не буду.

Роберт направился к дверям и, выйдя из здания вокзала, сказал, обращаясь к самому себе:

– Ясно как день, это Джордж. Ему, видимо, в очередной раз стукнуло в голову, и он укатил в Лондон, не перемолвившись со мной ни словечком. Ну что ж, завтра утром я сам уеду отсюда, а сегодня вечером… А сегодня вечером я отправлюсь в Одли-Корт познакомиться с дядюшкиной молодой женой. Раньше семи там обедать не садятся. Если я пойду через поля напрямик, успею вовремя. Боб, то бишь Роберт Одли, с тобой творится черт знает что: ты влюбился в собственную тетушку!

Глава 11. Синяки на запястье

Роберт нашел сэра Майкла и леди Одли в столовой. Миледи сидела за роялем на стуле с винтовым сиденьем и перелистывала ноты новейших музыкальных пьес. Когда дворецкий объявил о прибытии мистера Роберта Одли, миледи, шурша шелковыми оборками, повернулась на месте, а затем, выйдя из-за рояля, присела в реверансе перед племянником и состроила ему очаровательную гримаску.

– Благодарю за соболей, – промолвила она, поигрывая тонкими пальчиками, сверкавшими от множества колец, усыпанных бриллиантами. – Благодарю за прекрасных соболей. С вашей стороны было чрезвычайно любезно не отказать мне в моей просьбе!

Роберт почти забыл о том, что во время поездки в Россию он купил партию соболей для леди Одли, к тому же мысль о внезапном исчезновении Джорджа Толбойза настолько занимала его ум, что до него даже не сразу дошло, о какой такой «чрезвычайной любезности» толкует эта потрясающая красавица.

– Представляете, – сказал он, обращаясь к сэру Майклу, – этот болван – я имею в виду моего друга, – не предупредив меня, укатил в Лондон!

– Мистер Джордж Толбойз вернулся в Лондон? – взметнув брови, воскликнула миледи.

– Ужасная катастрофа! – язвительно заметила Алисия. – Пифии в лице мистера Роберта Одли и получаса не могут просуществовать без Дамона, известного миру под именем Джорджа Толбойза.

– Он славный человек, – сказал Роберт, пропуская колкость мимо ушей. – Он славный человек, и сейчас, когда я думаю о нем, у меня… У меня душа не на месте!

– Душа не на месте? – удивилась миледи. – Это еще почему?

– Видите ли, год назад у Джорджа умерла жена, и он до сих пор не может примириться с утратой. Он человек мужественный, но это горе оказалось сильнее его. В последнее время он стал часто заговариваться, и я боюсь, как бы он не покончил жизнь самоубийством.

– Вот уж не думала, что мужчины способны на столь глубокие и долгие переживания! – заметила леди Одли. – Мне всегда казалось, что им по большому счету все равно, что та хорошенькая мордашка, что эта, и, если умирает «номер один» – голубоглазая блондинка, они тут же разнообразия ради находят себе «номер два» – черноглазую брюнетку.

– Джордж Толбойз не из таких. Я твердо уверен, я знаю: смерть жены разбила его сердце.

– Что и говорить, со стороны миссис Толбойз было в высшей степени жестоко умереть, заставив бедного мужа страдать от неизбывной печали, – усмехнулась леди Одли.

«Алисия права, – подумал Роберт, разглядывая прекрасное лицо тетушки, – ребячливости моей удивительной родственнице не занимать».

Сели обедать. За столом миледи болтала о милых пустяках и была необыкновенно оживлена, и сэр Майкл, видя, какое впечатление произвела его супруга на молодого племянника, горделиво улыбнулся и сказал:

– Очень рад, что моя малышка снова воспрянула духом. Видел бы ты, в каком унынии она была после нашей вчерашней поездки в Лондон!

– Была… в унынии?

– Да, мистер Одли, в ужасном унынии, – ответила леди Одли. – Утром я получила телеграфное послание от своего доброго старого друга – содержательницы частной школы, которая написала мне, что умирает и, если я хочу повидаться с ней, мне следует поторопиться. Обратный адрес не был указан, и я решила, что она и ныне проживает там, где жила три года назад. Мы с сэром Майклом выехали немедленно и, приехав, отправились по старому адресу. Увы, там, куда мы пришли, ее не оказалось, более того, никто из жильцов не знал, кто она такая и куда переехала. Сэр Майкл опросил всех лавочников в округе. Результат был столь же плачевен. Как он ни старался, раздобыть новый адрес бедной учительницы ему так и не удалось.

– Но ведь это глупо – посылать весточку, не указав места своего жительства, – сказал Роберт.

– Когда человек при смерти, ему трудно предусмотреть такие мелочи, – с упреком отозвалась леди Одли.

Ах, как ни была прекрасна леди Одли и как ни был влюблен в нее молодой адвокат, но в этот тихий сентябрьский вечер его по-прежнему не покидало неясное чувство тревоги. Он сидел у окна, болтая с миледи о том о сем, но мыслями был не здесь, а на Фигтри-Корт, рядом с Джорджем Толбойзом. Он все думал, думал, думал, как, должно быть, бедняге Джорджу сейчас одиноко среди неизменных сигар, собак и канареек. Чего бы он, Роберт, сейчас ни отдал за то, чтобы вернуть другу покойную жену, за то, чтобы с нею, живой, тот смог прожить остаток дней в покое и счастье!

Между тем миледи села за рояль. Ее пальчики легко, словно бабочки, порхали над клавишами, и величественный инструмент откликался дивной незабываемой мелодией, напоминавшей о хрустальных ручьях и мириадах пузырьков, что днем и ночью нескончаемой чередой лопаются на водной поверхности…

Роберт Одли вздрогнул: ему вдруг представилось, что друг его, холодный и окоченевший, лежит на дне неглубокого потока и его мертвое лицо обращено к небу, меркнущему в вечерних сумерках. Отсутствующий взгляд Роберта, не ускользнул от внимания леди Одли.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она.

– Не что-то, а кто-то: Джордж Толбойз.

Миледи зябко пожала плечами:

– Честное слово, всякий раз, когда вы упоминаете об этом джентльмене, мне становится не по себе. Можно подумать, с ним и вправду случилось нечто чрезвычайное.

– Не дай бог! Но когда я думаю о нем, тоска заполняет мою душу до самых тайных ее уголков!

Так за разговорами прошел вечер, а когда стало еще темнее, сэр Майкл снова попросил леди Одли поиграть им на рояле. Роберт Одли хотел было сесть с нею рядом и помочь, переворачивая нотные листы, но миледи играла по памяти, и галантность молодого джентльмена осталась невостребованной.

Он принес два зажженных канделябра и расставил их так, чтобы было удобно восхитительной музыкантше. Миледи ударила по клавишам, и комнату наполнили звуки печальной бетховенской сонаты. Странный характер был у этой женщины: веселая, живая и жизнерадостная, она любила совсем иные мелодии – тоскливые, унылые, меланхоличные.

18
{"b":"622284","o":1}