Если это будет наша последняя встреча — то пусть он запомнит меня не как помятого полудурка, а как обычного, но достойного человека. Хотя бы просто как нормального человека.

Я приехал раньше, но оказалось, что он уже ждёт меня за столиком. Увидев меня, встал, чтобы поздороваться.

— Классно выглядишь! — улыбнулся он.

Мне как-то не хотелось это комментировать, и я просто сел за стол. Интерьер ресторана был, действительно, очень «эпохальный». Вокруг всё соответствовало духу СССР. Но сделано было со вкусом. Самое удачное решение крылось в разграничении зон. Каждый столик находился довольно далеко от другого, и почти полностью «обрастал» интерьером вокруг. Отличный ход разделить компании не шторками и ширмами, а атмосферным интерьером.

— Нравится? — спросил Саша.

— Да, интересный интерьер. — я всё ещё оглядывался по сторонам.

Огорчало только одно — цены. Цены просто конские, понятно, почему этот ресторан не гонится за количеством посетителей. Будь моя воля — ушел бы нахуй отсюда…

— Советую попробовать блюдо от шефа. Очень вкусное.

Мы сделали заказ, и четверть моей месячной зарплаты ушло на блюдо от шефа и пиво.

— Как дела на работе? — ему принесли чай, значит, он опять не будет пить.

— Обычно. Самая простая работа на свете. Берешь фурнитуру, доски, ткань, все соединяешь в одно и получается диван. Или кровать, или табуретка. Всё настолько просто, что утомляет. Однообразие — ужасная вещь.

— Это точно. — он дернул головой.

— А у тебя как дела?

— И не хорошо и не плохо. Много разного рода проблем, которые никак не решить без моего участия. Да ещё и приходится ездить туда-сюда постоянно. Я так устал, что последние разы уже летал самолетом.

— Рутина съела всю романтику? — я улыбнулся. Ездить по межгороду классно только в начале, и не часто. Потом это превращается в ад.

— Типа того. — он ответил вместе с усталой улыбкой.

Мы снова разговаривали совершенно не на те темы, на которые я хотел поговорить. Но мне казалось, что будет лишним начинать сейчас какие-то двусмысленные разговоры, поэтому терпел и поддакивал. Неужели он когда-то так же слушал мои рассказы о всякой херне и думал о том, когда всё это кончится? Возможно.

Я поймал себя на мысли, что за всё это время он ни разу не назвал меня по имени, ни разу, впрочем, как и я. Почему? Мне-то понятно, страшно было, а он? Почему он ни разу не назвал меня по имени, хотя раньше я только и слышал: «Слава это, Слава то»

После ужина он предложил довезти меня до дома. Ехали молча и недолго. Я смотрел на него, и он знал, что я смотрю, но делал вид, что не замечает. И мне очень нравилось, как он едет — уверенно, не спеша, с удовольствием. Прошло четыре года, а он привез меня по адресу — помнил.

Когда мерседес медленно припарковался у подъезда, я не ожидал, что он выйдет из машины вместе со мной. Саша вышел и полез в багажник, что-то там копошился, что-то искал.

— Я горжусь этим вином. Оно хоть и очень молодое, но очень вкусное. — он держал бутылку в руках и собирался отдать её мне, но я не понимал, зачем оно мне сейчас?

— Саш… — я не ожидал, что скажу это так тихо.

Он посмотрел, замер. И это был такой знакомый взгляд, такой родной, что я просто не смог остаться равнодушным. Подошел к нему, обнял за талию, и голова сама собой легла на его плечо.

Почему именно сейчас я вспомнил эту сцену — не знаю. Но я вспомнил, как однажды вот так обнял его, когда ему было плохо. И плохо-то было из-за меня. Вспомнил, как он положил мне голову на плечо, как прижался к шее. И вот теперь я тоже так же к нему прижимался, вдыхал уже совсем забытый запах, и, как и я в тот раз, он положил свою руку мне сзади на голову. Что-то тюрьма во мне сломала, а может, наоборот, пробудила. Но, уже во второй раз после того как вышел — не смог сдержать слез. Совсем чуть-чуть, но глаза намокли, и ком в горле застрял, не давая вздохнуть. У него одна рука занята была этой бутылкой чертовой, но другой он продолжал меня гладить, успокаивать.

И неужели он тоже однажды был на моём месте? Неужели ему было так же приятно и больно одновременно? Только он тогда не был ни в чем виноват передо мной, а вот я очень даже виноват.

— Прости. Я не хотел тогда, чтоб тебе было больно.

— Я знаю. — и потом он добавил, — Сейчас у меня и правда много работы, но ты не стесняйся мне звонить, я с радостью встречусь с тобой, когда полегче будет.

Он так и не назвал моего имени, хотя я очень хотел его услышать. Вернулся домой, выпил пиво. Забылся.

Через неделю я снова ему позвонил, пригласил выпить, он согласился, но перенес потом встречу на другой день. А мне было противно от того, что я заставлял его терять со мной время из жалости. Мне казалось, что кроме жалости и его доброты — больше нет ничего. Совсем ничего. Не тюрьма меня сломала — а возмездие меня сломало за то, каким моральным уродом я был. Вот это я четко понял.

Когда удалось встретиться, то вечер прошел также, как и предыдущий: сидели общались, он рассказывал истории, я тоже иногда удивлял его историями с «зоны». Выбирал, к слову, не самую жесть. Не хотелось, чтобы он снова меня жалел. Рассказывал ему что-то, на мой взгляд смешное, забавное, хоть этого было и не много. Он как обычно пил чай, никакого алкоголя, чем меня, конечно, расстраивал.

И снова всё, как и до этого. Он предложил подвезти, я согласился, мы молчали, я смотрел на него всю дорогу. Мне уже даже похуй стало, что он обо всём этом думает. Я смотрел, смотрел, смотрел, смотрел. На руки, на лицо, на губы, на глаза и на легкие светлые волосы.

— Ты дыру во мне прожжешь. — он повернулся ко мне.

Я ничего не ответил. Через секунду он снова посмотрел, улыбнулся.

— Хочешь меня? — внезапно спросил он. Я не ожидал этого вопроса, но сразу понял, где его уже слышал. Тогда, в домике на корпоративе, я спрашивал его о том же самом.

— Хочу. — это было честно.

Он улыбался и качал головой, как бы говоря: «Не-е-е-е, поверить не могу!».

— Всё-таки, ты прав, я совсем не изменился. — сказал он потом.

Когда подъехали к дому, я думал, что же делать дальше. Секунду сидел в машине, придумывая причину не расставаться сейчас.

— Можно выпить с тобой твоё вино?

— Ты его до сих пор, что ли, не открыл? — он удивился.

— Нет, думал на день рождения оставить, скоро же.

— Ерунда какая, на день рождение я тебе ещё одну подарю! — он улыбнулся. — А сыр есть?

— Нет, есть только вино.

— Эх… Раньше бы сказал, можно бы было заскочить в магазин, ну, ладно. Мне будет интересно увидеть твою реакцию. Это же моё детище! — я не понимал причину его легкости и радости. У меня внутри всё в узел размером с атом превратилось, а он был спокоен и неуместно весел.

Я привык в тюрьме к порядку и за квартиру мне было не стыдно. Он первые минуты осматривался, скорее всего вспоминал, всё, что здесь с ним случалось. А случалось многое. Я ушел на кухню, достал вино, бокалы.

— Так странно, — начал он, садясь на своё любимое место в проходе, — Совсем ничего не поменялось, будто вчера здесь был.

Мне почему-то было тяжело, и я молча наливал вино, не глядя на него.

— Вкусное? — спросил он, когда мы одновременно его попробовали.

— Да, неплохое. — вино было вкусное. В его стиле: мягкое, приятное, фруктовое, без горчинки.

— Я же говорил. — он облокотился на стену и принялся смаковать напиток. — Мне не часто удается выпить, поэтому здорово, что ты позвал.

Сил моих больше не было. Всё.

— Саш, понимаю, что сейчас вообще не вовремя, да и не знаю, надо ли оно тебе. Но я хочу сделать всё правильно, понимаешь? Скажи, у меня ещё есть на это шанс?

Он стал серьезным, опустил бокал на стол, задумался.

— У тебя он всегда был, Слава, — и, глядя на меня, добавил: — И сейчас есть.

— А как же твой мужик?

— У меня их два, один в Ростове — другой здесь, и оба только для секса.

Я улыбнулся. Вот же бессовестный!

У меня чуть грудную клетку от радости не порвало. Залпом допил это вино, встал, подошел к нему, наклонился. Это лучшее мгновение, которое только может быть. Этот маленький момент перед поцелуем. Мы целовались страстно, как он любит, со вкусом этого легкого вина. Он тоже встал, уперся в меня, обхватил за шею, укусил за губу.