Наступила поздняя осень. Скоро всё должно было закончиться. И меня уверяли в том, что дело идет самым наилучшим образом. Размер моей компенсации составил двадцать три миллиона триста шестьдесят четыре тысячи пятьсот рублей. Эта та сумма, которую запросили в иске. А удовлетворит ли её суд — было пока не ясно. Но все надеялись, что удовлетворит. Из этой суммы семь миллионов меня тактично попросили отдать Андрею Николаевичу, как главному моему «помощнику». А вообще орал я с них со всех. Хитрые, изворотливые и сволочные. Сашка там был единственным, кому можно было хоть как-то доверять. Он, конечно, был в чем-то очень наивен и глуп, но хотя бы не был змеёнышем.

Он последние два месяца был единственным развлечением — связь с внешним миром, практически. Всегда приезжал, стоило мне только его позвать, развлекал меня как мог, учил играть в бильярд по выходным, возил по ресторанам. Конечно, главным моим «досугом» было наблюдать, как он теряет равновесие от меня. Как иногда долго смотрит на мои губы и думает, что я не замечаю. Как злится, если я стараюсь как можно двусмысленнее пошутить, и как сопротивляется сам себе, если я начинаю с ним флиртовать.

Я так долго игрался, что заигрался сам. И в последнее время мне хотелось всё больше и больше заходить дальше в нашем общении. Я же не забыл, какие у него губы, правильно? Вот о них я часто вспоминал. О том, что я так и не показал ему, каким должен быть секс. Иногда я даже сожалел о том разе, когда поимел его, будучи в ужасном настроении, когда мы возвращались из бара «Три реки» ещё до всей этой возни с судом и Потаповым. Надо было тогда не вестись на провокацию этого жирного мудака, а просто получать удовольствие.

И дело было не в том, что секса стало мало. Секс, на самом деле, был — с тренершей по фитнесу. Но никаких эмоций это у меня не вызывало, никаких, которые потом долго вспоминаешь. А вот Сашкины губы я вспоминал часто. И иногда приходилось брать всю свою волю в кулак, чтобы не наброситься на него, ничего не объясняя. Уверен, он был бы только рад. Да и в целом, он был хороший человек. Красивый, мягкий и добрый мужчина, который, к сожалению или к счастью, был в меня по уши влюблен. Это даже заметил бармен в лобби бара. Мы как-то пошли туда ужинать, так на следующий день бармен, с которым мы иногда откровенно общались, уточнил, не любовники ли мы? Ясное дело, что по Саше всё было видно.

А ещё я ловил себя на мысли, что он красивый. В целом, как человек, но и внешне тоже. У него была мягкая красота, которую, возможно, я просто не способен был раньше увидеть. А вот губы… Губы были моим наваждением. Мне как-то даже снилось, что я его целую, целую, целую вечность. Я, конечно, терпеливый, но, похоже, Саша собирался всю жизнь сопротивляться и кидать свои желания на жертвенник, поэтому я уже начал думать, что пора завязывать эту игру и просто сказать ему о том, что я хочу.

Сегодня была пятница, а по пятницам он обычно приезжал в седьмом часу, голодный и усталый. Я как раз заканчивал свою вечернюю тренировку. И даже ощущал какой-то прилив бодрости и сил, не терпелось увидеть его лицо, когда я шепну ему «хочу тебя».

Ровно в шесть я был в номере и успел только начать новую серию CSI, когда услышал знакомый стук в дверь.

— Привет. — я раньше считал его улыбку дурацкой, а теперь она была какой-то даже милой.

— Заходи. — я пригласил его внутрь как обычно, но внутри у меня всё клокотало, от того, что я наконец-то скажу ему. — Что там на работе? Тетку усмирили? Проекты закрыли?

— Да, как обычно. Проекты не закрыли, а тетка сама с договоренностей слетела, в общем, неважно.

Он, видимо, ходил куда-то без шапки, волосы от снега намокли, а малюсенькие капли блестели на лице. И опять эти губы…

— Саш…

— Слав.

Я засмеялся. Мы как-то умудрились одновременно начать говорить, и получилось смешно.

— Давай, говори. — я подмигнул ему.

— Я принес вино. — он достал из-под куртки большую литровую бутылку вина. И я уже хотел сказать, какой он молодец, а он, видимо, подумал, что я буду на него ругаться, поэтому быстро продолжил: — И подарок. С днем рождения.

Он протянул мне подарок. Всё-таки запомнил, когда у меня день рождения. Хотя сложно было бы не запомнить, когда во всех документах по делу моё имя и дата были через каждый абзац. Но всё равно приятно. В темной плотной бумаге была коробка с последним айфоном.

— Ахахахах, телефон?!

— Не нравится?! — он поднял на меня глаза.

— Нравится, конечно, а симку ты мне подогнал?

— Да, внутри лежит, на мое имя только. Потом сам поменяешь, когда можно будет.

— Спасибо. Ты так и будешь в одежде стоять?

— А я думал, мы поедем куда-нибудь? — удивился он.

— Если ты не придумал ещё какой-нибудь сюрприз, то лучше я просто останусь здесь. Выпью вина, — я взял бутылку, пытаясь прочесть нечитабельный каллиграфический шрифт. — Составишь компанию?

— Да, конечно.

Он разделся, и мы сели за небольшим журнальным столом, разлили вино, заказали с лобби закуски.

— Почему черный, а не белый? — я крутил пока ещё не включенный аппарат в руке. И мне, правда, было интересно, почему он выбрал черный цвет.

— Тебе идет черный. Это будет красиво смотреться. — он пригубил вино, но, похоже, оно оказалось крепким, иначе бы он так не жмурился.

— Сильно крепкое? По мне, вроде нормально. — я тоже отпил. Крепко. Но пить можно.

— Мы просто пить отвыкли, наверное, поэтому.

Через минуту нам принесли закуски из сыра, какие-то бутерброды и даже маленькое пироженое-торт. Сказали, что не могут не поздравить самого постоянного клиента. Как они узнали, я так и не понял.

— Показать тебе, как включать? — убирая со лба волосы, спросил Саша.

— Ну, покажи. — вообще, я и сам мог разобраться, как включается айфон, но пусть поможет, если ему хочется.

— Смотри, сначала включаем. Вот так. Теперь здесь выбираем язык… Так… Сеть… Теперь нужен твой палец. — он смотрел на телефон, и его лицо освещал экран, глаза блестели в этом свете, и я думал о таких красивых вещах, а он просил приложить куда-то мой палец. И кто из нас был романтиком?

Включением этого телефона Саша мучил меня без малого полчаса, уже даже бутылка с вином опустела, а мы всё никак не могли включить этот чертов айфон. Саша создавал какие-то учётные записи, запускал всевозможных голосовых помощников, включал и выключал разные функции. И когда уже телефон попал ко мне в руки, я только спросил, где нажать, чтобы запустилась камера. Он не понял, зачем мне нужна камера, а когда понял, было уже поздно. Первый снимок был уже сделан.

— Удали, пожалуйста. — попросил он, — Серьезно, Слав, удали. Отвратительное фото.

— Да не-е-е-е-е, я её на главную поставлю, смотри какой хороший? — я, конечно, смеялся над ним, потому что на фото он «залип», такое бывает, когда камера ловит момент моргания, а если учесть, что мы сидели только при свете напольной лампы, то фото ещё и смазалось, но я всё равно не хотел его удалять.

— Да блин! Удали! — он дернулся, чтобы выхватить телефон, но я, чуть не разлив бокал с вином, успел отвести от него руку.

— Ух какой! — мне понравилась эта игра.

— Дай сюда, там ещё функции есть, я просто покажу.

— Ага, функции! Я ж не дурак!

Он подпрыгнул с кровати и стал активно забирать у меня телефон. Только вот я был повыше и побольше, поэтому шансов у него не было. Он крутился вокруг меня, как ребенок, у которого забрали игрушку, а в глазах бегали огоньки. Опьянел. Когда он попытался совершить очередной рывок, я поймал его в объятия, заведя телефон за его спину.

— Попался? — я снова посмотрел на эти губы и подумал «Ну, когда же уже? Когда же?»

Саша молчал и смотрел куда-то в сторону. Тогда я прижал его ещё сильнее, сопротивляться он не стал, глаза только прикрыл. Таким щуплым и худым он уже не был, поправился, мягкий и теплый, живой человек. Я мучил сам себя, но как мог сопротивлялся сиюминутному желанию поцеловать, зная, что долгое предвкушение только усилит кайф от поцелуя. Одна рука была занята телефоном, а другой я гладил его между лопаток и поднимался выше к шее. К его запаху я давно привык, а как известно, привычный запах кажется родным и очень приятным. Вот и я стоял, прижимаясь к нему, принюхиваясь, согреваясь. Я бы стал злиться, если бы он не положил свои руки мне на талию, но он опередил мои мысли, и я продолжил наращивать обороты.