– Положим, мы даже остались в выигрыше, – сказал первый, – если Средиземное море – это пока еще английская зона охоты. И ослабить конкурента чужими руками… Всего лишь поддержка советской позиции в ООН, а еще насчет передачи макаронникам доли в Суэцком канале. Который, я надеюсь, мы в будущем заберем. Суверенный Египет, национализация и панамизация, а отчего нет?
– Пока что выгоду получили русские и макаронники, – произнес четвертый, – и про ливийскую нефть все подтвердилось. Как про Дацин.
– У вас особые отношение с «Датч Шелл», так какие вопросы? – удивился третий. – Буду удивлен, если завтра на ливийских нефтепромыслах не начнутся пожары, взрывы и все последствия от набегов повстанцев. Сделать эту чертову нефть не благом, а проклятьем итальяшек. Или война, и сплошные расходы и потери, без прибыли – или мир, и мы в доле. Уж вам-то не привыкать.
– Не получится, – угрюмо ответил четвертый, – «повстанцам» очень не понравилось, что англичане выдали их главу, этого Мухамада Идриса. Утрутся, конечно, когда поймут, что без друзей плохо – но время! А нам очень помешала та идиотская инициатива самого Айка – могли бы и в стороне остаться, а атомная бомбежка зачем? Вдобавок итальяшки напустили на «наших» повстанцев своих прикормленных дикарей – в пустыне сейчас творится такое, кочевники режут друг друга и пленных не берут.
– Джентльмены, напомню, что мы собрались здесь обсуждать не проблемы дикарей, – сказал первый, – налицо два срочных вопроса. По моей информации, его святейшество папа покинет наш земной мир в течение ближайших месяцев. В связи с чем возможны изменения в отношениях между коммунистами и Ватиканом. О нет, джентльмены, это вовсе не операция наших парней из Лэнгли или кого-то по их воле. А сугубо божий промысел – скажем так, моим доверенным людям удалось добыть сведения о здоровье этого почтенного человека столь же почтенного возраста, семьдесят семь лет все ж немало[2].
– А на его место желательно продвинуть я догадываюсь кого, – произнес второй. – И что его высокопреосвященство хочет от нас? Как обычно – денег?
– И этого тоже, – кивнул первый. – Выборы папы – это все та же избирательная кампания, исход которой в значительной степени зависит от рекламы. Понятно, что мы очень мало можем влиять на то, что происходит в коммунистической зоне – но уж за Латинскую Америку, где позиции католической Церкви сильны, мы вполне можем быть ответственны. Да и Франция, Испания – тоже в нашем игровом поле. Ну и, конечно, нашему избирателю тоже будет очень полезно внушить, что предназначение Америки – это спасти мир от безбожного коммунизма, и ради этой цели можно потуже затянуть пояса.
– У красных тоже есть пропаганда, хотя бы в образе этой итальянской девки, – ответил второй. – Когда люди видят на обложке журнала, как она, одетая как леди, садится в свой автомобиль, трудно убедить электорат, что коммунисты желают отобрать всю собственность, загнать всех в колхозы и заставить ходить строем, в униформе «ватник».
– Наш месье Фаньер убедительно доказал, что она была любовницей русского всесильного министра Берии, а то и самого Сталина, – заметил третий, – потому ей дозволено всё.
– А вы бы поверили в любовницу-мусульманку у папы римского? – ответил второй. – И ее пример не единственный, хотя и самый характерный. Ее именем уже не только в Италии – в Аргентине новорожденных девочек все чаще называют.
– Вот это безобразие здесь, в Гаване, продают, – заметил третий. – Если это не коммунистическая пропаганда, то что? – он достал и бросил на стол куклу. С непривычными пропорциями, не ребенка, а взрослой женщины, одетую в вечернее платье.
– Поставщик – какая-то испанская фирма. А называют этих красоток – угадайте с одного раза, джентльмены, – «Лючия»!
– Если не ошибаюсь, в девичестве эта мисс звалась «белокурая Лилли», родом из гитлеровского Рейха[3], – сказал первый. – На этом можно сыграть?
– Уже пытались, результат околонулевой, – ответил третий, – все давно забыли, или вовсе не слышали, про «истинную арийку Лилли». Зато эта чертова итальянская девка гораздо более известна, даже в Буэнос-Айресе и Гаване.
– Значит, лейте на нее больше грязи, – сказал четвертый, – опыт показывает, что так можно убить любую репутацию. Сначала не поверят, затем решат, что раз повторяют, значит, что-то есть. Заплатите этому Фаньеру и подключите еще кого-нибудь. Чтобы по крайней мере у нас поверили – и в странах нашей зоны. Подключите Голливуд, чтоб сняли что-нибудь такое. И комиксы – где эта девка в роли воплощения мирового зла.
– Уже заказано, – усмехнулся первый. – В Штаты вернетесь, наверное, уже увидите на прилавках. Итак, джентльмены, – на святое дело, расходы поровну?
Оставшиеся трое дружно кивнули.
– Если бы так же внушить электорату идею об американской военной мощи, – произнес второй, играя сигарой. – Какой идиот проплатил ту статью в «Милитари Обсервер», что «армия и флот Соединенных Штатов не терпели поражений и не проиграли ни одной войны в течение более чем сотни лет. С тех пор как британцы в восемьсот двенадцатом взяли Вашингтон и сожгли Белый дом – в том же году Наполеон взял и сжег Москву». Ладно, не все помнят, чем это кончилось для Наполеона, когда русские пришли за своими долгами, и что Москва тогда не была русской столицей. Но кто придумал, «армия США является сейчас сильнейшей в мире, хотя не имеет показательного счета побед – но есть много объективных способов оценить мощь настоящей армии, очевидных любому военному человеку», – над этими словами не то что в Москве и Берлине, в Париже и Лондоне смеются. Если бы тот, кто это сочинил, взялся мне делать рекламу, я бы ему ни цента не заплатил.
– Ну, вы же не будете отрицать, что мы сейчас гораздо сильнее, чем пять, три или даже год назад? – сказал третий. – Сколько у нас Бомб, уже под тысячу. Еще немного, и можно предлагать русским капитулировать.
– А сколько у них? – спросил второй. – Да еще эта Дверь, черт ее побери. Нет ни одного прямого доказательства, но появляются все новые косвенные. Если правда, что там, где была обнаружена Эбола, нет и никогда не было никаких русских экспедиций.
– Нет и не было, – сказал четвертый, – я своим источникам полностью доверяю. Но образец вируса мы получили, сейчас изучаем в лабораториях. Полный отчет мне еще не представили, но уже рисуется что-то восхитительно убойное.
– И что в итоге? – произнес второй. – Русские уже предупредили, что появление Эболы на своей территории они расценят как атомный удар и ответят соответственно. Кстати, выходит, что там они с этой напастью уже знакомы хорошо? И очень возможно, имеют в своих лабораториях, но это к слову. Надеюсь, у вас хватит ума в Штаты эту гадость не тащить – а вдруг вырвется?
– Но можно использовать против всяких там повстанцев, – заметил первый, – чтоб любой мятеж прекратился естественным путем. Авеколисты, вьетнамские комми.
– Авеколисты уже имеют эту угрозу на своей территории, – покачал головой второй, – а мятеж продолжается уже десять лет.
– Масштабы не те, – ответил первый, – отдельные очаги. А если с самолетов распылить в большом количестве, и в сотнях, тысячах различных мест? И подождать, пока там все не вымрут. Идеальный способ восстановления порядка – и дешевый, и без гробов в наш дом.
– Глобальную эпидемию получить хотите? – возразил второй. – Нет уж! Пока не узнаете об этом вирусе все, как передается, где и сколько выживает, от чего гибнет, и пока вакцину не получите, для наших парней – никаких натурных экспериментов. Зачем нам оружие, которое не разбирает своих и чужих?
– Момент удобный, – заметил первый, – я не уверен, что коммунисты не захватят весь Вьетнам уже в этом году. И Лаос тоже. Пока же у французов там есть плацдарм – и Медицинский корпус Армии США привлечен к санитарному обеспечению их войск там. Причем наш персонал и услуги туземному населению оказывает, в обмен на неприкосновенность, – и красные этот нейтралитет уважают. А представьте, что в один день по приказу наши врачи сделают укольчики вьетнамским детям – не с одним лекарством? Мои эксперты нашли эту тактику самой перспективной – чадолюбие местным свойственно, заражаются и вся семья, и соседи.
