Мирцеллу Роберт выдал в Дорн за Тристана Мартелла, Томмен по собственному желанию отправился в Старомест, чтобы стать мейстером, а Серсея пленила какого-то знатного капитана с Железных островов, чье имя сильно напоминало таргариенские имена, и Роберт, когда бывал в плохом настроении, надеялся, что она потонула. Сам Роберт был все еще здоров и крепок, и мог бы еще произвести наследников, но годы и бурная жизнь, не справившись с могучим телом, подтачивали его душу, и на тех, кто по возрасту мог бы стать будущим принцам матерью, Роберт начинал смотреть как на дочерей, и думал о том, что сил и отпущенной ему жизни может не хватить на то, чтобы воспитать такого сына, которому можно было бы отдать престол.

Роберт все чаще смотрел на окружающих его молодых людей; некоторое время он приглядывался к лихому кавалеристу Джону Сноу и даже заговаривал о нем с Эддардом, пока Эддард, решив, что друг его достаточно созрел душой и совладал со страстями, не рассказал ему правду о происхождении Джона и любви Рейгара и Лианны. Роберт принял рассказ спокойно, лишь немного потемнев лицом, выплеснул свою ярость на очередную армию мертвяков, разрубил валирийским клинком двух Иных в безрассудной атаке, но решил про себя, что Таргариену свой престол не отдаст. Роберт думал и о Джендри, бравом вояке и добром человеке, но Джендри был почти неграмотен и с трудом считал до ста, и Роберт со вздохом решил, что подготовить его к царствованию может быть еще труднее, чем воспитать нового принца с колыбели. И теперь, бредя рядом со вспотевшим конем по колено в снегу, король Роберт думал все о том же, и ему приходило на ум, что, если Санса ответит Джоффри согласием, Старки наверняка похоронят тайну его семьи вместе с собой, и потому стоит приглядеться и к Робину Уотерсу.

- Ты немногословен, Роб, - сказал Старк, ковыляя по сугробам рядом с другом. – Я думал, ты проедешь с ним хотя бы милю.

- Можно подумать, он прорывался ко мне, - усмехнулся Роберт в густо поседевшую бороду, и его ухмылка была лукавой и доброй. – Очень ему нужны два старика, ты да я. Пусть пока идет своей дорогой.

Когда не было боев, Железный легион спал ночью так же, как и все смертные, а сестры Старк по-прежнему сидели в своем небольшом шатре над картой, только теперь, когда пустоши за Стеной остались позади, на столе уже лежала карта Вестероса, и на ней даже был Винтерфелл.

- Нужно идти быстрее, - требовала Арья, размечая дорогу и скрывая в голосе одну на двоих надежду, что Робин Уотерс может оказаться тем самым Робином, что исчез с постоялого двора у Королевской гавани несколько лет назад, еще до начала войны. – Через десять дней мы должны миновать Перешеек и ударить на Риверран, чтобы соединиться с Уотерсом.

- Люди устали, Арья, - напомнила Санса. – На морозе даже металл дает трещину.

Санса и Арья знали силу мороза, по кусочку отщипывающего от человека плоть. Железный легион часто воевал севернее всех, под конец войны заходя даже в Земли Вечной Зимы, где гибли под его каменными стрелами последние Иные, но и его славящиеся своей выносливостью и стойкостью бойцы не всегда просыпались утром, если что-то случалось с жаровней посредине шатра и валился от усталости в вечный сон часовой. В тяжелые месяцы, предшествующие победе, сестры Старк в середине ночи и перед рассветом сами обходили шатры своего легиона, и отдали морозу свою дань: хотя мейстер Эймон делал все, что было в его силах, когда Железный легион ненадолго возвращался к Стене, за годы войны правая кисть Сансы, раненая ледяным клинком Иного и истерзанная морозом, потеряла гибкость и окоченела: оставаясь в состоянии держать меч, сомкнувшись на нем как лапа птицы, она никогда уже не могла бы удержать в пальцах иголку.

Железный легион был окутан легендами, одной из которых было то, что Король Ночи, которого по легенде не мог сразить ни один рыцарь, пал от руки одной из сестер. Ни Арья, ни Санса ничего на это не отвечали, потому что помнили, как все было: был бой у пещеры Детей Леса, куда так хотел и наконец попал Бран, были армии нечисти, поглотившие и пехотную когорту, пришедшую вместе с ними, и самих Детей Леса, и дядю Бенджена, неожиданно воскресшего из мертвых. И было заснеженное чардрево, у которого сестры прощались под взором богов, и странный круглый сосуд в руке у Арьи, оставшийся от обитателей пещеры.

- Я сожгу нас, когда они подойдут ближе, - сказала Арья сестре. – Не хочу, чтобы нас пришлось убивать дважды.

И тогда с неба хлынули потоки пламени, словно сами боги вступились за тех, кто заслужил это своей храбростью. Кидаясь из стороны в сторону, уворачиваясь от ледяных копий, упали с неба огромные ящеры, один из которых загородил сестер, дыша перед собой огнем, а двое понеслись вперед, сжигая убегавшую нечисть и ту, что еще только ползла к чардреву.

Со спины ящера спустился огромный смуглый человек с длинными усами и небольшой заплетенной в косичку бородой, и церемонно поклонился сестрам Старк, словно он сошел со страниц хроники тех времен, когда драконы еще жили в Королевской гавани, или просто старался делать все слишком правильно, чтобы не совершить ошибку.

- Я говорил ей, конь не может без всадника, - сообщил смуглый человек, и в сполохах пламени Санса увидела сидящую на спине у одного из драконов беловолосую женщину. – Не было, чтобы ездить одному на трех конях. Я говорил, конь бывает умный, но он глуп.

- Вы были правы, - согласилась Арья, вытирая кровь с лица и втаптывая каблуком в снег дергающуюся руку последнего из тех мертвяков, что ринулись от драконьего пламени к чардреву. В этот момент женщина на драконе настигла Короля Ночи, и дракон развеял его в пар.

Смуглый человек посмотрел сначала на то место, где только что был главный враг, а потом на сестер Старк, которые мало радовались этой победе, думая о том, что легко убивший такого врага может сам стать худшим врагом.

- Много, очень много лун… нельзя считать… - с трудом проговорил человек, которому нелегко давался язык Вестероса. – Море было твердым, и они пришли. Мы сжигали мертвых, чтобы оставить их себе. Мы сжигали потом, мы сжигаем сейчас, мы помним.

Человек взглянул на Арью и Сансу, наблюдая за эффектом своих слов, и махнул рукой в сторону улетающих драконов.

- Она понимает плохо, - продолжал он, поднявшись на спину своего дракона. – Ее семья долго имела власть. Думали, их власть, потому что их дракон. Дрались за дракона, убивали дракона. Дракона не было – а власть была. Говорили, что сами дракон, - рассказчик глухо и немного зловеще хохотнул, словно что-то вспомнив. – Я буду объяснять еще. Я скажу: твой дракон, потому что ты шла в огонь. Я скажу: их победа, потому что они проливали кровь. Я скажу: их страна, потому что за нее они не боялись смерть.

Только в сказках с гибелью колдуна рассеивается в дым и его армия. После гибели Короля Ночи полчища мертвяков все еще валили с севера, и его жуткие соплеменники все еще имели власть поднимать в свои армии павших воинов. Но Иных становилось все меньше, а на юге Королевских земель и Простора началась весна.

Еще почти год воевал за Стеной Железный легион, дойдя до Сердца Зимы и увеличив число легенд о себе, и иногда обнаруживал перед собой выжженные черные пустоши посреди снежной пустыни, похожие на ту, по которой Арья и Санса уводили брата из пещеры под чардревом назад к людям. И снова перед легионом лежали снега, и снова Арья требовала от людей невозможного, но на этот раз потому, что впереди был Винтерфелл и последние бои за дорогу в столицу.

- Представь себя на месте Робина, - продолжала Арья, упрямо размечая карту по-своему. – Как тяжело было бы тебе удержаться от того, чтобы ринуться вперед, узнав, что война за Стеной окончена и армия короля идет навстречу.

«Я и не удержался», - подумал про себя Робин, стоя перед входом в шатер с непокрытой головой, и на его лицо легли горькие складки, потому что его небольшой отряд был едва ли не десятой частью того, что у него осталось. Много, слишком много зеленых братьев, c каждым из которых Робину приходилось делить хлеб, навсегда легло в снег, чтобы к людям Речных земель на несколько недель раньше пришел мир и чтобы те, кто за Стеной вынес на своих плечах бремя войны, смогли без помех пройти по Речным землям и разойтись по домам.