Но больше меня волновало, почему граф остался в моей палатке и присматривал за мной полночи. Пол — потому что до рассвета еще далеко, судя по темному кусочку неба, который пробивался между неплотно прикрытыми тканевыми полами временного укрытия.

В конце концов, было бы лучше и приличнее, если бы со мной осталась его магичка Мелисса. Хотя, зная ее предвзятое отношение ко мне, подозреваю, что ей было бы легче меня добить, чем помочь. А Бертольд у нас, как образчик порядочности и ответственности, решил взвалить эту непосильную ношу на себя. Им можно было бы гордиться, если не одно «но»: где вся моя одежда, вплоть до белья?!

Краснея и попеременно бледнея от негодования, я с трудом дотянулась до глиняной кружки, стоящей рядом с моей лежанкой и запустила ее в спящего. С глазомером у меня все было в порядке, поэтому я изначально направляла удар по ногам жертвы, иначе бы просто убила.

— Я уже давно понял, что ты проснулась, — спокойно проговорил Бертольд, но глаз при этом не открыл.

Наверное, ему было стыдно за содеянное безобразие. Или он наоборот пытался запомнить в мельчайших подробностях, как сумел воспользоваться моим бессознательным положением.

— Лучше бы я вообще не спала, — проговорила я с самым мрачным настроем, на который была только способна, — или не просыпалась. Подожди, я ещё не решила. И вообще, где твои манеры, будь так любезен, прикройся!

— Прекрасную княжну что-то смущает? — с немалой толикой ехидства, произнес Бертольд, но глаза открыть все-таки соизволил.

— Скорее просто один чересчур болтливый аристократ не во вкусе прекрасной дамы, — тут же парировала я, на самом деле находя графа в прекрасной форме и самом расцвете сил и лет, что бы кружить женские головки. Только меня на самом деле все эти прелести на самом деле почему-то не трогали, и это наводило на раздумья: а все ли со мной в порядке? Ведь я на самом деле была смущена, только смешно сказать, не нахождением в обществе полуобнаженного привлекательного мужчины, а тем, что не помнила, как сама оказалась раздетой.

— Чем же я тебе не угодил? Может уши не достаточно заостренные? Или стоит волосы перекрасить в светлые тона?

Шеш мой огненноглазый, да он, поди, ревнует? Вот это новость!

От избытка эмоций у меня чуть было одеяло не сползло, но я вовремя заметила ускользающие движения предательницы и водрузила беглянку на место. Все это время Бертольд с интересом следил за моими манипуляциями, я видела, как он хотел что-то сказать, но с трудом сдержался от комментария. Честно говоря, за это я была ему благодарна.

— Мне кажется или ты нервничаешь? — наконец произнес он, когда пауза неприлично растянулась.

— А ты ничего не хочешь мне сказать? — попыталась я зайти с другого ракурса.

Как-то неудобно было спрашивать у него, сам ли он меня раздевал и собственно, зачем это вообще было нужно.

Нет, я не ханжа и принимаю походные условия, здесь случается всякое, а я не наивный ребенок уже очень давно, но к собственному телу отношусь с достаточным трепетом. Пусть в походе все равны, но я все же не хочу смешивать личное и работу.

Бертольд, не торопясь и красуясь передо мной, наконец, накинул рубашку с распущенной шнуровкой на груди. Не став ее затягивать и потянувшись, чтобы я оценила длину и силу рук, размах плеч, он присел на краешек одеяла. Как-то странно себя граф ведет в последние десять минут…

Протянув руку, под моим напряженным взглядом он как-то слишком трепетно заправил выбившуюся прядь длиной челки, которую я заплетала в косу, мне за ухо и тяжело вздохнул.

— А что ты хочешь услышать?

Не заметно для него сглотнув, я осторожно пробормотала:

— Ну, для начала ты можешь рассказать, как я оказалась здесь и почему рядом именно ты, а не скажем, Мелисса.

— Не припоминаю, чтобы она была отправлена к тебе в услужение. Тем более мне показалось, что вы не очень ладите, — очень натурально удивился Бертольд и продолжил:

— И чем моя помощь тебе не угодила? Ты потеряла сознание, я отнес тебя в приготовленную палатку, а потом ты начала бредить, поднялся жар. Было бы лучше, если бы я прислал кого-то из солдат или оставил в беспомощном состоянии?

— Нет, солдат не надо, — поспешно заверила я его, — сейчас я вполне нормально себя чувствую, спасибо за помощь, но… Ты меня раздевал?

Берт снова посмотрел на меня, отчего тут же стало немного жарко. Заметил такую реакцию, он обаятельно улыбнулся, подсел ближе и обдал мягким свежим дыханием:

— Неужели ты в претензии, Вивиана? Или тебе больше нравится, когда тебя называют по — другому? Может, Элен? Ты только скажи, я люблю, когда женщина способна так меняться. Помню, когда ты сидела в моей камере на допросе, у тебя был такое очаровательное платье с корсетом, что…

Как-то слишком резко сэр Бертольд начал открываться для меня с другой стороны.

— Не думаю, что вспоминать прошлое, это хорошая идея. Никакой Элен нет, и больше не будет.

— Да? Жаль, жаль… — вполне себе равнодушно проронил он и, дотронувшись до оголенной кожи на плече, принялся выводить на нем невидимые глазу узоры.

Это было настолько неожиданно для меня, что все происходящее казалось сном и не понятно, приятным или наоборот, воплотился в самый настоящий кошмар.

— Бертольд, я…

— Никогда не понимал, откуда у женщин такая тяга к разговорам именно в те моменты, когда надо молчать?

Задав этот философский вопрос сам себе, Бертольд осторожно развернул меня к себе. Я уже было приготовилась отбиваться от его прямолинейных притязаний, когда он наклонился, что бы поцеловать меня, но вдруг поменял траекторию и чмокнул… в лоб!

— Это что? — помолчав некоторое время, недовольно пробурчала я, наконец.

С одной стороны можно было выдохнуть, потому что этот негодяй голубых кровей просто откровенно издевался надо мной и получал от этого массу положительных эмоций. Но если смотреть с другого ракурса, то я уже настроилась и приготовилась отбиваться. А моя эпическая, по своему содержанию очень жаркая речь, которую я продумывала с первой минуты, как пришла в себя? Что мне теперь со всем этим прикажете делать?

— Так ты хотела чего-то другого? — невинно взмахнув ресницами, почти пропел Бертольд, — конечно, я тебя понимаю, но…

Под это «но» я размахнулась, чтобы у удара была достойная амплитуда и считая себя оскорбленной в лучших чувствах, влепила ему оглушительную оплеуху. Она была такой силы, что взрослый мужчина покачнулся, но все же усидел на месте.

— Скажи спасибо, что я не выпустила когти.

— Это мне за то, что тобой сначала занималась Мелисса? А я просто решил немного присмотреть за тобой, когда она закончила. Видимо, все должно было быть наоборот?

Слава Шешу, если конечно все было именно так, как он говорит. Но тогда какого демона меня так дразнить?

— Бертольд, — сдержанно прорычала я сквозь моментально удлинившиеся клыки, — давай в следующий раз ты будешь отрабатывать свои шутки на вверенных тебе крестьянах?

— Знаешь, — доверчиво проговорил граф, не обратив на мои слова по сути никакого внимания, — я ведь не без греха.

Чувствую, ещё немного и от моего безграничного терпения не останется даже воспоминания.

— Не раз и не два я проводил ночи с чужими женами и даже невестами, но при этом под утро никто не грозился распотрошить мне лицо. И вообще мне никогда до этого не попадалась такая строптивая княжна, нацелившаяся в герцогини.

— Ты забыл сказать про мое мышление мошенницы, а также темное прошлое в виде кровных уз с Проклятым народом.

— Это твоя изюминка, — попытался сделать он неуклюжий комплимент.

— Я уже начинаю думать, что пора гордиться, что я такая многогранная личность.

Было обидно. Очень и почти до слез. Ничего не могу с собой поделать, не люблю таких розыгрышей над собой. Я ведь и правда подумала, что между нами могло что-то быть. И, разумеется, это «могло» было способно перерасти во что-то большее. Нет, я не собиралась углубляться в этот вопрос, просто чисто по-женски не понятно, зачем нужно идти на такую провокацию, особенно если обоим это не нужно. Бертольд задумчиво потер ноющую щеку и неожиданно извинился. Видя, что его слова особо больше меня не трогают, он попытался зайти с другого бока.