— Нет. Не думала. Я должна была до конца твоей карьеры информировать своего связного о любой информации. Больше ты от меня ничего не узнаешь.

— Полагаю, это было самым сложным твоим заданием.

— Да, ты прав. — И самым приятным для неё. Как бы она хотела, чтобы они встретились при других обстоятельствах и совсем в другой жизни, но судьба есть судьба.

— Если ты мне расскажешь все подробности, а именно какие документы ты успела передать, то я могу посодействовать в обмене. — Клаус отошёл от неё и опять присел на край стола. Кэролайн напряжённо наблюдала за ним.

— Это невыгодное предложение. Меня незамедлительно обменяют, но там меня ждут пытки и расстрел. Сейчас моё положение кажется более выгодным, Клаус.

Он стал ходить из угла в угол. Размышляя? Как спасти её? Или каким способом убить?

— Невозможно, чтобы ты так притворялась, Кэролайн! — Он опять подошёл к ней сзади и крепко обнял её талию. — Что же ты со мной делаешь, милая!

И это была самая жестокая для неё пытка. Она знала, что он любил её. Теперь знала. Слёзы отчаяния потекли по щекам, перемешиваясь с кровью, разжижая её.

— Прости меня, — только и смогла прошептать она. Так они стояли в гробовой тишине. Она — прикрыв глаза, а он — нежно целовал её спутанные волосы.

— Завтра на рассвете тебя должны расстрелять. Ты боишься? — продолжал он шептать на ухо и уже нежно сжимал грудь, где находилось её сердце. Теперь его.

— Нет, Клаус. — Слёзы отчаяния продолжали течь.

— Слушай меня внимательно, Кэролайн, — он обошёл и оказался напротив неё. Его взгляд смягчился, пока он снова не посмотрел на неё. — Завтра, когда услышишь выстрелы, ты нарочито упадёшь на землю. Я переправлю тебя в США. С новыми документами и с новой историей твоей жизни, — он схватил её за подбородок. — Ты поняла меня? — Пленница с благодарностью смотрела на своего мучителя.

— Д-да… поняла… — Его слова были спасением для Кэролайн. Она в нём не ошиблась.

— До встречи, любовь моя! — Клаус нежно поцеловал её и размашистым шагом вышел из камеры.

Странным образом она почувствовала и поняла, что этот день действительно стал прекрасен.

И этим она была обязана только одному человеку — единственному, с кем проведет остаток своей жизни, не уставая его благодарить.