— Никлаус Фон Майклсон! Как я рада вас видеть!

— Да неужели? — Она наблюдала, как желваки ходили ходуном на его лице. От злости? От ревности? Она не могла понять, но ей было очень не по себе от его тона.

— Я вас не понимаю! — обиженно воскликнула Кэролайн.

— Думаю, тебя заждались поклонники, дорогуша!

— Ах, вот в чём дело? — она облегчённо выдохнула. — Но вас не было две недели, а моё положение не позволяет быть взаперти.

— Не сомневаюсь в этом.

— Так вы мне расскажете, чем вы занимались всё это время? — она решительно взяла его за локоть и продела свою руку, направляя его на свежий воздух.

— В какую игру ты со мной играешь, Кэролайн? — он с силой прижал её к стене. От его мужского запаха вперемешку с сигарами и дорогим парфюмом закружилась голова.

— С чего ты взял, что я веду какую-то игру с тобой, Клаус?

— Я был занят. Разве ты скучала? — В его голосе послышались нотки надежды, а глаза горели от желания. Она чувствовала его упирающееся возбуждение ей в бедро.

— Очень! — она посмотрела на него так, как будто он был единственным мужчиной на земле, отчего его взгляд смягчился, но затем он жадно поцеловал её, наказывая и грубо сминая её губы, и даже такой жестокий поцелуй возбуждал её необъяснимо. Она отдавалась ему вся до конца, ничего не стесняясь, а он никак не мог успокоить свою животную страсть к ней, как будто зверь вырвался на свободу, но её это устраивало полностью. Сейчас он не скрывал свои чувства к ней, они были полностью открыты перед ней. Его мужское естество яростно вбивалось в неё, а она стонала от наслаждения и не могла поверить в происходящее. И когда его дыхание пришло в нормальное состояние, он хрипло ей сказал:

— Кэролайн… мы взрослые люди, и я хотел бы расставить все точки над «и». Я никогда не хожу вокруг да около. У меня к тебе серьёзные намерения и я хотел бы, чтоб впредь ты больше не появлялась без меня в обществе, а я в свою очередь обещаю почаще тебя выводить в него, и если ты согласна, то мы можем попробовать.

Так начались их отношения. Уже через месяц Кэролайн переехала к Клаусу в его резиденцию и считалась его полноправной невестой. Она упивалась и наслаждалась проведённым с ним временем. Наверное, никогда Кэролайн не была так счастлива и никогда больше не будет. Смущал только один момент, что раз в неделю ей нужно было встречаться со связным и сливать информацию, которую было очень, кстати, нелегко добыть. Несколько раз ей даже удалось залезть к нему в сейф, но то, что она прочла в документах, Кэролайн не смогла сообщать. По сути, весь год она сообщала незначительную информацию, чем и успокаивала себя. И вот пришёл момент расплаты. За предательство. За счастье. За любовь.

Это было провалом задания. Оказавшись в плену, она автоматически оказалась и для своих предателем. Кэролайн знала, на что соглашалась, и теперь жалеть было поздно. Теперь только расстрел, но если бы только он. Дверь камеры со скрипом открылась, и она прищурилась с непривычки от яркого света. Двое солдат зашли и направились к ней. По притихшим крикам Кэролайн поняла, что настал её черёд.

— Вставай, — приказал один из них. Но она не могла. Пыталась, но так и не смогла.

Другой подошёл к ней и, схватив за локоть, резко поднял пленницу. Кэролайн сдержала стон боли.

— Наш общий друг заждался уже. Тебе будет с ним весело. — Они неприятно засмеялись друг другу, и от этого смеха у неё пошли мурашки по всему телу. Общий друг? Наверное, предатель, который и сдал её со связным. Кто бы это мог быть? Она лихорадочно перебирала всех, кто мог это сделать. Операция была секретной, и знали о ней всего несколько человек. На ум приходил только один человек, но он не мог. Оставалось только плестись по коридору и догадываться.

Они остановились около другой такой же камеры. Эсэсовец распахнул железную дверь и затолкал её. Камера пыток, как она и предполагала. В воздухе витал металлический запах крови. Она стояла, обхватив себя руками, и оглядывалась по сторонам. Тут было всё. От цепей, которые висели, прикреплённые к потолку, чтобы подвешивать и мучить пленников, до миниатюрного столика с инструментами.

— Снимай одежду. — Она упрямо покачала головой из стороны в сторону и продолжала так и стоять.

К ней подошёл охранник и нетерпеливо разорвал платье по всей длине, оставив её в одной тоненькой сорочке. Надев на неё наручники, он потащил пленницу к цепям и, подняв её руки, зацепил на них. Теперь она буквально висела, доставая только носочками до пола.

— Завидую ему, — прошептал он ей в лицо. А она, наверное, завидует ему. Как бы сейчас она хотела оказаться на месте этого эсэсовца.

— Пошёл вон! — В камеру зашёл ОН. Солдат испуганно отскочил и вылетел из камеры.

Теперь Кэролайн всерьёз начала переживать за себя. ОН прошёл мимо неё и присел на стол со светильником. Направив свет прямо на неё, отчего она сразу же зажмурилась, ОН хрипло произнёс:

— Кэролайн Шендерман — чистокровная арийка, моя благочестивая невеста и, наконец, всего лишь французская диверсантка — мадемуазель Кэролайн Де Форбс. Я удивлён и восхищён тобой, дорогуша. Не каждый способен на такую смелость со мной.

— Наверное, тяжело, когда тебя обводят вокруг пальца? Не так ли? Никлаус Фон Майклсон, генерал-полковник СС и чистокровный ариец, Вы не находите это забавным? — после минутного молчания осмелилась она.

— А ты не находишь, что не в твоём положении дерзить мне? — Он спрыгнул со стола и подошёл к ней. — Должен признать, насилие в таких масштабах докучает… к чему это, Кэролайн? — Изогнув бровь, он улыбнулся ей одной из похотливейших улыбок. Самой соблазнительной.

— Скорей всего, к тому, что я буду молчать, а ты, в свою очередь, пытать. Так приступай уже. — Она смело посмотрела на него, вызывая кривую усмешку на его красивом лице.

— Какая, оказывается, нетерпеливая натура у тебя. Никогда бы не подумал, что моя любимая страдает мазохизмом, — Клаус погладил большим пальцем по бледной щеке пленницы.

— Я не твоя любимая, как ты уже, наверное, понял, чёртов садист. — Она дёрнула головой от его прикосновения.

Удар наотмашь. Это только начало, подумала Кэролайн, сплёвывая кровь на грязный пол. Он подошёл к столу и начал задумчиво перебирать инструменты для пыток. Серьёзно? Она должна испугаться и сразу же всё рассказать? На это он рассчитывал?

— Не хотел бы причинять тебе боль. — Клаус подошёл к ней сзади. — Но, думаю, это тебя совсем не пугает. — Она почувствовала его горячее дыхание над ухом. Ей всегда казалось, что он читает мысли людей, вот как сейчас её, и это пугало всегда.

— Ты прав. Я умею молчать, — сквозь зубы проговорила она. На самом деле она боялась. Но не боли, а разочарования. Разочарования в нём. Разочарования в себе. Пусть будет проклято её правительство, которое послало на невыполнимое задание. Она допустила самую огромную ошибку. Нарушила устав, влюбившись в объект.

— Ты хоть представляешь, что подняла меня на смех перед всеми? — Он провёл скальпелем по её щеке, совсем как недавно пальцем. Кэролайн прикрыла глаза. Шрамы украшают мужчин, но не женщин. Она чувствовала, как тонкая струйка крови стекала со щеки на шею, продолжая свой путь дальше. Почему-то она была уверена, что ему не нужен этот шрам на лице и порез не глубокий. — А раньше мне завидовал весь штаб. Как комично. Отвечай мне! — он схватил за волосы и резко дёрнул на себя.

— Мне было действительно приятно с тобой, Клаус. — Пленница еле сдержалась от стона, полного боли. Оказывается, она не настолько смелая, как ей раньше казалось.

— Скажи. Когда ты собиралась выходить за меня замуж, как ты это себе представляла? Это тоже было частью твоего задания? — Казалось, его и вовсе не интересует всё, что связано с операцией. Его интересовало истинное отношение к нему. В этом весь он.

— Кэролайн Шендерман — не моё настоящее имя, а значит, брак между нами считался бы недействительным. Это же очевидно.

— И ты думала, что так просто сможешь свалить в свою Францию? — зашипел он ей в ухо. Она съежилась от его вопроса. «Солги, Кэролайн, солги». Но это было не в ее духе.