— Просто так, потому что Тоби не должен был тогда быть счастливым, теперь он лежит на столе в морге с биркой на большом пальце ноги, а его родители даже не пришли на опознание, — Том икнул. — Потому что им плевать! Всем плевать на Тоби! — голос Томаса сорвался. — Им все равно!

— Не надо так кричать, — тихо сказала она.

— Не надо кричать? — Том издал рваный крик. — Мой друг мертв! Ещё вчера он звонил мне и говорил, что нашёл отличный бар, что скоро поедет в Вестминстер за новым мотоциклом, а сейчас он лежит в морге, а ты говоришь мне не кричать?

Если бы Том мог, то он бы заметил, что по его щекам вновь текут слезы, но уже не боли, а безвыходности и злости на старуху с косой, которая обладает столь дерьмовым чувством юмора.

— Половина моих друзей мертвы, — ещё тише сказала она. — Я знаю, что такое холодильник, где держат трупы – я бывала там слишком часто.

— Он мертв! — не унимался Том. — Больше ничего не будет! Ни яблок, ни девушки в джинсовом сарафане, ни его шуток и хриплого смеха! Ничего!

Она отвернулась и снова закурила.

Том дышал глубоко и часто, не мог втолкнуть воздух в свои лёгкие, будто они сжались до размера горошины.

Они сидели и молчали, его дыхание постепенно успокоилось, но говорить не хотелось больше ничего. Нечего ведь сказать – все и так ясно.

— Я бы хотела умереть молодой, — она протянула ему бутылку. — Не хочу посмотреть в зеркало и увидеть там старуху, которой уже ничего не надо от этой жизни.

Том просто глотнул, надеясь жгучей болью в горле заглушить бушующий океан эмоций в груди.

— Я бы с удовольствием умерла до тридцати, оставив после себя улыбку на лицах знакомых, парочку хороших историй в памяти друзей и восемь гигабайт музыки, — продолжила она. — Я бы не хотела увидеть своих детей и их детей, я бы хотела просто пожить в своё удовольствие и умереть молодой, пока я ещё хочу бежать куда-то и откуда-то, чтобы вечно чувствовать этот запах ночного города, а не своей приближающейся старости.

— Я бы хотел дожить до семидесяти и умереть в кругу семьи, — тихо шепнул Том.

— Я боюсь постоянства, — улыбнулась она.

Тома порядком разобрало после нескольких глотков алкоголя на пустой желудок, и мир в его глазах пошатнулся, смешав клубничные крыши, сигаретный дым и девушку в один огромный комок чего-то непонятного.

— А я боюсь, что когда-нибудь я улыбнусь в ненужный момент, и уже не Тоби, а я буду лежать на железном столе с перерезанной глоткой, — язык заплетался, голос скакал и хрипел, а пальцы дрожали.

— Ну и дурак, — девушка легко встала и подала ему руку.

Том уставился на узкую бледную ладонь с чёрными ногтями непонимающим взглядом, а потом схватился за неё одним сильным движением своей горячей сухой ладони и со второй попытки встал на ноги.

— Знаешь, чего я боюсь ещё больше? — спросила воздух она, закинув руку Тома себе на плечо и выходя на тротуар. — Я боюсь повзрослеть и сказать, что этот мир скучен.

Том промычал что-то в ответ, а она продолжила:

— Я не хочу знать, что ждёт меня за углом, потому что я туда ещё не свернула, а если кто-то ждёт меня там с ножом – я улыбнусь ему во все тридцать два и покажу фак, чтобы умереть с улыбкой на лице, чтобы каждый знал – я молода и счастлива, и я мертва, — она замолчала, закусив щеку.

Пока Том усиленно пытался понять, что она говорит и куда они идут, он наступил в лужу, а она закончила:

— И мне плевать! — и она хрипло прокуренно рассмеялась.

— Куда мы идём? — после нескольких минут молчания сказал Том.

— Ко мне, — спокойно ответила она. — Тут недалёко, а куда-то ещё ты в таком состоянии просто не доползешь.

Том согласился с этим и шёл молча, слушая колокольчики в голове, которые переливались и складывались в одну фразу, сиплую и пахнущую дымом: «И мне плевать!».

Когда они дошли до дома в каком-то бедном районе, Тома уже успело два раза вырвать в ближайшие урны, и теперь он мечтал только о кровати.

Как он взобрался на третий, последний этаж, он не знал, скорее всего ему помогла девушка.

Едва войдя в тесную квартирку со старым ремонтом, Тома опять вытошнило, и он отключился полностью.

Он не видел, как девушка дотащила его до кровати, как сняла с него ботинки и футболку, как накрыла одеялом и открыла пошире окно, стряхивая пепел в форточку, убивая тем самым запахи ночи.

А потом затушила окурок, сказала парочку непечатных слов и упала на скрипящую кровать рядом с ним, положив голову под руки и смотря в потолок своими чёрными глазами-жуками ещё очень долго.

***

Проснулся Том поздно – солнце уже вовсю заливало маленькую комнатку с раскиданными там и тут вещами.

Голова раскалывалась так, что, едва сев, Томас тут же упал обратно, скорчившись на простыне не первой свежести, пахнущей женскими духами.

Он зажмурился и обхватил голову руками, силясь вспомнить, что произошло вчера, и, о боги, лучше бы он этого не делал.

Тоби, выпивка, девушка, крыши – все было очень ярким, близким и болезненным.

Том приоткрыл один глаз. Прямо перед ним лежал темно-вишневый лифчик, а поодаль на стуле виднелась почти аккуратно сложенная куча одежды, судя по виду – мужской, на вершине который лежал белый блокнотный листок.

Том с трудом встал и, пошатываясь, дошёл до стула.

Паркер, не пей так больше, я до сих пор не оттерла пол в прихожей, но ему это не повредит, к твоему счастью. Еды у меня нет, а вот анальгин в первом ящике комода – можешь хоть всю пачку съесть. На кухне вроде был кофе, но его могли съесть мыши.

Чувствуй себя как дома.

Все ещё Роксана

Том очень озадаченно смотрел на расплывающиеся буквы.

Что ещё за Роксана?

Кофе Том не стал пить из брезгливости – чистых чашек в доме не было, а вот анальгин нашёл и был искренне благодарен.

Кто такая Роксана?

Он одевался и думал, насколько это было возможно с его похмельем.

И тут он вспомнил.

Особенно хорошо в его память врезалась вишневая помада на зеркале, которую он оттирал сорок минут.

Том нашёл ручку и тот же самый листок бумаги, на котором ему оставила записку Все-еще-Роксана.

Спасибо

Потом подумал и дописал свой номер телефона.

Быстро собрался и вышел.

Помянем, как звали?

Комментарий к 2. Pain

Автор предупреждает – купить плохо и некрасиво, а ещё глупо, опасно и смертельно.

========== 3. Just for fun ==========

— Может хватит? — сказал Хаз, внимательно смотря на Тома.

Они сидели на кухне дома Харрисона и пили сидр, точнее пил его Хаз, а Том просто гипнотизировал банку, ловя взглядом стекающие по ней капельки.

— Что хватит? — поднял голову Том и наткнулся на скептический взгляд друга.

— Искать ее, — Харрисон развалился на стуле и скрестил руки на груди, покачивая ногой и издевательски хмурясь. — Брат, я, конечно, понимаю, подростковые гормоны и все такое, но Лондон – город огромный, ты не найдёшь тут девчонку, зная только ее имя.

— Я знаю, — спокойно ответил Том, грустно улыбнувшись. — Но я попытаюсь.

Хаз закатил глаза и потянулся к банке.

Прошло три недели после того, как Том ушёл из неубранной квартирки в каком-то неблагополучном районе города, полностью разбитый и пьяный. Он тогда прогулял весь день, а когда под вечер вернулся домой, мать устроила ему такую взбучку, что он даже скорбеть перестал на мгновение. А потом все началось по новой. Тоби плотно поселился в бутылке виске, которая теперь была верной спутницей Томаса, и постоянно шептал ему разные гнусные вещи, иногда просто подкидывал особенно болезненные воспоминания и бередил старые раны.

Тому было херово, так херово, как ещё никогда не было, а во всей этой чернющей полосе длиной почти месяц был единственный проблеск света, пахнущий мятой и вишней.

Ее звали Роксана, у неё были белые волосы и темно-красные губы. Ещё Том знал, что она курит очень крепкие сигареты, которые сразу дают в голову, ездит по городу на мотоцикле и матерится, как сапожник. И все.