Том пошёл в сторону парка, совсем забыв про Падди, который звал его в машину.

Кажется, пришла пора прощаться.

— Так та барменша и есть Роксана? — поднял брови Хаз.

— Угу, — счастливо улыбнулся Том, вспоминая сегодняшнюю ночь.

— Да уж, братец, — присвистнул Харрисон. — Уел ты нас с Хосе…

— Она настоящая прелесть, — заверил Хаза Том.

— Это мы тебе ещё и двести фунтов торчим… — спрятал лицо в ладонях Харрисон. — Пиздец, господа.

— Оставь себе, — хмыкнул Том. — У меня получше приз есть.

— Ой, вот иди нахрен, солнышко моё, — окрысился Хаз. — Она тебе досталась только потому, что она была пьяной, когда вы впервые встретились.

— Тебе она даже пьяной не досталась, — злобно ухмыльнулся Томас.

— Ну, чувствую, у этой крошки за спиной не одна проблема, не правда ли, Том? — внезапно очень широко улыбнулся Хаз.

— Про что ты? — не понял Том.

— Понимаешь, молоденькая девчонка, которая работает в баре… — откинулся на спинку стула Хаз. — Не от хорошей жизни же она там.

— Помнишь, ты сказал, что фамилия Честертон тебе кажется знакомой? — сложил руки в замок Том.

Хаз коротко кивнул.

— Это владелец табачной компании, Вильгельм Честертон, — склонил голову набок Том. — А Роксана его внучка.

— Пиздишь, — вскинулся Хаз.

— Ни капли, — победно улыбнулся Томас.

— Ну и почему тогда эта прокуренная маргаритка работает в баре? У ее семьи хватит денег, чтобы полгорода скупить.

— А вот тут уже начинается довольно нереалистичная хуйня, о которой ты трепаться не будешь, — Том приподнял брови.

— Нем, как могила, — сделал вид, что закрыл рот на молнию, Хаз.

В конце повествования Харрисон выглядел так, будто на него вылили ушат холодной воды.

— И что ты будешь делать с ней? — осторожно спросил он. — У неё в прошлом больше мусора, чем у нас с тобой вместе взятых.

— Любить ее, наверное, — пожал плечами Том.

Любить не вышло. Жить долго и счастливо тоже.

Том сел на скамейку, поднял лицо вверх и поводил каплям падать на него, надеясь, что они смоют эти воспоминания.

В тот вечер он ждал Роксану у неё дома. У неё была смена до двенадцати ночи, и в половину первого она должна была быть уже дома, но ни в час, ни в два она не пришла. В три Том пошёл ей на встречу.

В двух шагах от бара, в ближайшем закоулке стояла машина полиции, скорая, вокруг толпился народ.

Несмотря на тёплую сентябрьскую ночь, Тома сковало льдом. Он не мог пошевелиться. Он знал, кто лежит в чёрном мешке.

— Что случилось? — спросил он у ближайшего человека, который оказался копом.

— Девчонку совсем молодую прирезали, — бросил он на ходу, заполняя какие-то документы.

Потом Тома отпаивали лекарствами, ставили капельницы, но он ничего не помнил. Он даже не был полностью уверен, что это Роксана, он не спросил, но он не мог пошевелить даже пальцем.

— Скажите, — хрипло выдавил он, когда в палату пришёл врач, — где та девушка, которую убили сегодня ночью?

— Сегодня? — удивился врач. — Сегодня никто не поступал, а вот вчера в четыре часа утра действительно привезли молодую девушку с перерезанным горлом, — голос врача дрогнул.

«Вчера… Значит, прошло уже два дня…» — мелькнуло у Тома в голове.

— Где эта девушка? — схватил врача за руку Том.

— Внизу в морге лежит, — врач заметно напрягся, ощутив стальную хватку Томаса.

— Отведите меня к ней, пожалуйста, — взмолился Том, не отпуская ладонь мужчины.

— Сегодня морг уже закрыт, — растерянно пробормотал врач. — Разве что завтра.

— Умоляю!.. — упал на колени Том. — Отведите сейчас!

Врач переминался с ноги на ногу, глядя сверху вниз на Тома, потом оглянулся по сторонам и одним движением поднял его с пола.

— Ладно, только тихо.

— Спасибо большое! — опять схватил его за руку Том.

— И не держите меня за руку! — пригрозил пальцем врач.

Том забормотал какие-то изменения, но даже не запомнил что, потому что в голове его звучал бархатный голос Роксаны.

Голос говорил ему что-то очень простое, вроде «Доброе утро» или «Как дела?», но звучал так явственно, что Тому хотелось кричать.

— Вот эту девушку привезли вчера ночью, — врач выдвинул одну из каталок.

Том никогда не думал, что человеческое горло способно издавать такие звуки. Он взвыл, громко, протяжно, до мурашек по коже.

На каталке лежала Роксана, на губах ее застыла последняя улыбка, а прямо под ней, на шее, шла тонкая красная полоска в форме полумесяца, вторая улыбка. Кожа, ещё более белая, чем обычно, на восковом лбу ни одной морщинки. Темные брови смотрятся иссиня-чёрными, а тонкие руки выглядит двумя палками, вытянутыми вдоль тела. И запах, этот сладкий запах вишни, смешавшийся с ароматом смерти, который нельзя спутать ни с чем.

Белый пол смешался с ее кожей, с потолком, все пахло вишней, и Том отключился.

Очнулся Том снова в палате. Рядом сидел Хаз, уронивший голову на грудь.

— Хаз, — прохрипел Том остатками горла.

— Том, — мгновенно вынырнул из полудремы Харрисон. — Как ты?

— Что произошло? — проигнорировал его вопрос Том.

Хаз закусил губу и мялся с ноги на ногу.

— Это жестоко, Томас, — наконец сказал он. — Это очень жестоко и несправедливо.

— Хаз, — тихо сказал Том.

Харрисон сел обратно на стул.

— Не перебивай, прошу, это очень сложно, — Хаз провёл ладонью по лицу.

Роксана вышла из бара около двенадцати и успела пройти всего несколько метров, когда к ней пристала какая-то местная шпана. Улюлюканья, смех, плевки в спину Роксана переживала всегда одним образом – посылала нахуй, что, собственно, сделала и сейчас. Кому понравится, когда какая-то пигалица посылает его в генитальные дали? Никому. Вот и пацаны решили не париться, а просто припугнуть строптивую девицу. А Роксана продолжила выпендриваться. Ребята, которым, кстати, было всем по шестнадцать-семнадцать лет, взбесились, у одного из них оказался нож, и он в состоянии аффекта перерезал Роксане горло. Эти мудаки сами вызвали полицию, когда поняли, что натворили, но девушке это помочь уже не могло. На ее лице так и остался навсегда призрак отзвучавшего смеха.

— Родителям сообщили? — поднял глаза на Хаза Том.

— Нет, никто же не знает, кто она такая, — развёл руками Харрисон.

— Скажи, чтобы сообщили семье Честертон, — выдавил Том. — Думаю, они захотят узнать.

Хаз коротко кивнул и вышел.

И тут Тома прорвало. Он в истерике катался по полу, рыдал, бился в конвульсиях и звал ее. А она стояла рядом, говорила ему что-то своими вишневыми губами, и с каждым словом разрез на её тонкой белой шее становился шире.

Том не помнил похорон, как опускали гроб, возлагали цветы, не помнил ее отца, пришедшего на похороны. Он помнил то, что в голове постоянно звучал ее голос, который так и подмывал сброситься с моста или перерезать себе вены, потому что он звучал так по-настоящему, будто Роксана стояла рядом и держала его за руку. Но Роксана Честертон лежала под шестью футами земли и продолжала улыбаться обшивке гроба.

Том опустил взгляд на ограду кладбища. Сегодня ровно шесть недель со смерти Роксаны. А в голове все так же говорит она, все так же не даёт спать, все так же мучает.

Томас поднялся со скамейки и пошёл к белой скромной могиле, теряющейся среди огромных обелисков и роскошных склепов.

— Привет, Рокс, — тихо сказал он.

Он не ручался, что сейчас текло по его лицу – дождь или слезы.

— Ты мне не поверишь, я снова пришёл к тебе…

«Как и каждый день до этого, Томми», — ответила ему Роксана в голове.

— Я не могу без тебя, — всхлипнул он.

Все-таки слезы.

«Можешь», — не согласилась Роксана.

— Ты постоянно у меня в голове, я слышу тебя, я вижу тебя в лицах проходящих людей, — дрожащими губами сказал он.

«Пришла пора прощаться, мой милый Томми», — тихо сказала Рокс.

— Я обещал сделать тебя счастливой, — Том тяжело сглотнул.

«Я счастлива. Я свободна и молода, Том, и я всегда останусь такой. Разве не это ли счастье?» — он знал, что Роксана улыбается.