Одна из самых большых преград для бездомных старшего поколения заключается в получении паспорта РФ, если у них на момент шестого февраля 1992 года не было регистрации на территории Российской Федерации. Здесь для бывших жителей Союза начинается настоящий кафкианский процесс. Сложность заключается в том, что если к 6 февраля 1992 года человек с паспортом СССР был зарегистрирован в России, то он признаётся гражданином РФ. Если же регистрации у него не было, то – нет.

По российскому законодательству, лицу этому доказать своё гражданство будет чрезвычайно сложно. То, что РФ является правопреемницей СССР, игнорируется. По закону, если на 6 февраля 1992 года не было регистрации на территории России, „необходимо доказать в суде, что человек в это время находился на территории РФ и не принимал гражданства других государств.“ Именно так: русским нужно доказывать в суде, что они русские, а не дагестанцы, не азербайджанцы, не узбеки, не эстонцы и не немцы.

Опять-таки теоретически свою принадлежность к РФ можно доказать с помощью подтверждающих документов. Те, у кого они есть, могут себя поздравить. Для тех же людей, у кого они утеряны, например, погорельцев – начинается настоящий ад. Они живут из года в год, и для государства их не существует. Их нет в компьютере, их нет на бирже труда или в числе пенсионеров – их нет нигде. В 2012 году таких „невидимок“ с советскими паспортами по России лишь по официальной статистике оставалось 68,6 тысяч.{75} Формально процесс упрощения механизма получения паспортов РФ начался в 2012 году, но де-факто по-прежнему тормозится бюрократией, которую судьба бездомных совершенно не беспокоит.{76}

Не беспокоит госаппарат и то, что начиление пенсий в России привязано к трудовым книжкам. Трудовые книжки в СССР были функциональны, но с развалом Союза превратились в свою противоположность. Правительство же упорно настаивает на том, что выплата пенсии зависила от подтверждения стажа в СССР по месту работы. Таким образом, если человек в советское время работал в Таджикистане, на Дальнем Востоке, в Армении или, скажем, в Белоруссии, то ему нужно получить подтверждение в том, что он действительно там работал. Это – очередное бюрократическое издевательство над людьми. Я однажды разговаривал с человеком, который несколько лет проработал на заводе в Чечне и не мог получить полагавшейся ему акредитации для пенсии. „Как мне доказать, что я там действительно работал?“ – спросил он меня, разведя руки. „Я не могу туда поехать, да и завода того уже давно не существует.“

Таких, как он – тысячи, но Путинская администрация делает вид, что её этот вопрос не интересует. Это, мол, ваши проблемы. При этом проблемы с невыплатой или заниженным начислением пенсий напрямую связаны с бедностью, а та – с бездомностью. В результате, в России растёт число людей, которые не в состоянии получить от государства законно заработанную пенсию, оплатить квартплату и оказываются на улице. Более того, есть масса людей, получающих настолько крошечную пенсию, что они вынуждены идти побираться для того чтобы выжить.

Самое странное при этом то, что формально власти в стране решением проблемы бездомности занимаются. Но у них разница между теорией и практикой – это как разница между сказкой и былью. Типичным примером является Федеральный закон от 28 декабря 2013 года „Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации.“ Закон этот был принят Госдумой, одобрен Советом Федерации и вступил в силу с 2015 года. Номинально закон существует, но в действительности большинство его положений остаются на бумаге и не имеют с жизнью бездомных абсолютно ничего общего. Особенно характерна в этом отношении статья 4: „принципы социального обслуживания.“ В статье говорится, что социальное обслуживание „основывается на соблюдении прав человека и уважении достоинства личности, носит гуманный характер и не допускает унижения чести и достоинства человека.“{77}

Я знаю многих бездомных из числа клиентов ночлежки „Люблино“, которые бы от души посмеялись над этой формулировкой. Туда даже в лютые морозы не пускают „кого попало“, а обращение и порядки напоминают тюремные.{78} Чрезвычайно забавны и потуги власти сделать вид, что в России существует меры по профилактике бездомности. Так, согласно Федеральному закону, профилактика обстоятельств, обусловливающих нуждаемость в социальном обслуживании, – это „система мер, направленных на выявление и устранение причин, послуживших основанием ухудшения условий жизнедеятельности граждан, снижения их возможностей самостоятельно обеспечивать свои основные жизненные потребности.“{79} То есть красивое греческое слово „профилактика“ прописано в законе, но на деле это лишь дымовая завеса. Она призвана вводить население в заблуждение, что государство, якобы, старается, что у него есть какой-то план.

Вопреки упрощённому стереотипу, у бездомности не одно лицо, а множество. Есть и своя классификация. Бездомность можно условно разделить на три группы: видимую бездомность (фактически бездомные граждане живут на улице, в подъездах, подвалах, на мусорных полигонах, в теплотрассах и под мостами), скрытую бездомность (иногородние, мигранты, юридически бездомные, живущие у знакомых, в общежитиях, рабочих домах, приютах и так далее) и потенциальную бездомность, когда люди формально имеют жильё, но рискуют его потерять и балансируют на грани нищеты.

К потенциальной бездомности относятся граждане, проживающие в аварийном и ветхом жилье, иждивенцы, сироты, дети, оставшиеся без попечения родителей, одинокие инвалиды, имеющие задолженность по оплате услуг ЖКХ, проживающие в общежитиях, находящихся в собственности предприятия и так далее.{80} Первой группе бездомных в силу её наибольшей заметности уделяется наибольшее внимание, вторая изучена хуже, третья же практически сбрасывается со счетов. В результате этого и отсутствия превентивных мер люди из второй и третьей категории часто скатываются в первую – „придонный слой“.

У бездомных со стажем есть свои ценности, мифология, стратегии выживания и иерархия, во многом копирующая тюремную. Иехархия эта базируется на статусе, подчинении законам среды, автономности и противопоставлении себя обывателям и государству. Согласно её законам самые авторитетные, опытные, организованные и известные в местном сообществе относятся к „элите“, а самые уязвимые и опустившиеся – к „низам“. Представители бездомных – это бывалые „реалисты“, полностью осознающих своё положение или так называемые „соглашатели“, которые смирились со своей долей, не хотят помощи и живут самодостаточно.{81}

Что же до новичков, то в силу общественной стигмы некоторые бездомные вообще отрицают свой статус, вытесняя проблемы из-за стыда. Одно исследование так их и называет – „отрицатели“. „Отрицатели“ – это люди, потерявшие жильё, ушедшие из дома и ночующие в приютах или у знакомых, которые настойчиво говорят „я не алкоголик“, „я не бездомный“.{82} Из-за стигмы маргинальности и стыда жизни на улице люди часто скрывают свою жизненную ситуацию и стесняются попросить о помощи. Многие также отказываются возвращаться домой к родственникам, даже если у них есть такая возможность. Есть и бездомные, которые хоть и признают реальность своего положения, но дистанцируются от „бомжей“, которые в их представлении являются настоящими изгоями и олицетворяют собой истинное падение.{83}

Жильё теряют люди самых разных специальностей, возрастов, религиозных верований и социальных групп. После развода, увольнения, отписывания жилья на бывшего партнёра, травмы или инвалидности начинается сползание, которое можеть проходить медленно или быстро. Процесс бездомности имеет собственные законы: чем больше проходит времени, тем сложнее вернуться обратно, в прежнюю жизнь. После полугода жизнь на улице диктует поведенческую адаптацию, потерю социальных навыков, во многих случаях ведя к точке невозвращения. Люди начинают жить одним днём.