Проследить изменения рыночной ситуации позволили книги Джорджо Кьярини (1400-1450-е гг.)[160], Джованни Уццано[161], относящиеся к XV в., а также некоторых иных авторов[162]. Характерно, что в данных текстах получил описание «Великий шелковый путь»; это описание следует во многом античной топике пространственного видения и игнорирует протяженность известного к тому времени мира на Север.
Помимо этого, рассматривались различные счетные книги, составлявшиеся самими купцами. Здесь наибольшее значение имела «Книга счетов» Джакомо Бадоэра (1403 – ок. 1445)[163], венецианского купца, действовавшего в 1436–1440 гг. в Константинополе и имевшего постоянных торговых представителей в Кафе. Она дает наиболее яркий образец итальянской системы «двойной бухгалтерии» и приводит сведения о товарах, их объемах, стоимости, фрахтовых и иных издержках, компаньонах.
6. В предпринятом исследовании невозможно было обойтись без эпистолярных источников. Здесь речь идет, в первую очередь, о значительном фонде коммерческих писем тосканского финансиста Франческо Датини (1335–1410)[164], торговые агенты которого действовали по всему миру, в том числе, в Кафе, Тане и других центрах Черноморья.
Новые данные способно дать эпистолярное наследие рода Медичи[165], имевшего своих факторов в Москве и еще дальше на Севере – вплоть до Скандинавии.
В распоряжении исследователя оказываются и письма, происходившие из самой Кафы и ближайших мест Газарии[166]. Здесь может быть отмечена корреспонденция венецианца Пиньоло Цуккелло, полученная им в 1336–1350 гг. из Северного Причерноморья[167].
Все эти письма, несмотря на известную фрагментарность, фиксацию какого-то одного момента диалога, начало и конец которого неизвестны, позволяют уловить существенные моменты жизненных обстоятельств купца того времени, например, об эпидемиях, стихийных бедствиях, кораблекрушениях, действиях пиратов и иных силах рока.
7. Обширный и разнообразный по характеру, стилю и языку фонд образуют нарративные источники. Чаще всего, историк соприкасается здесь с сочинениями дипломатов, в которых в дневниковой форме описывались впечатления о посещаемых странах и народах. Таковы писания кастильца Рюи Гонсалеса Клавихо (t 1412)[168], исполнявшего в 1403–1406 гг. миссию короля Кастилии и Леона Энрико III (1379–1406) к Тимуру, где приводятся сведения о богатствах Центральной Азии, значимости Кафы в сообщениях с ней.
Еще важнее сочинение испанца Перо Тафура (1410–1487)[169], посетившего в 1435–1439 гг. Кафу и Крым. Полезны записи бургундца Жильбера де Ланнуа (1386–1462) [170], сохранившие описание «татарского пути» от Каменца Подольского до Кафы.
Богаты разнообразными сведениями тексты венецианских послов в Персию Иосафата Барбаро (1413–1494)[171] и Амброджо Контарини (1429–1499)[172], побывавших в Кафе накануне турецкого завоевания; в них нашли отражение пути на Север, в частности, по Днепру до Киева и по Волге до Москвы.
Существенным дополнением к ним служат записки итальянского секретаря-переводчика Паоло Джовио (1483–1552)[173] о московском посольстве в Италию, составленные в 1525 г. со слов русского дипломата Дмитрия Герасимова и содержащие сведения более раннего времени о торговых сообщениях по Волге и ее притокам с Москвой, Великим Устюгом, а через них с Пенегой, Печорой, Уралом и Сибирью.
В этом же ряду стоит сочинение Альберто Кампензе (1490–1542)[174], римского легата в Москву, чьи отец и брат давно жили на Руси, знали язык и обычаи русских, что нашло отражение в его сообщении о Московии.
Сюда же примыкает обширное сочинение австрийского посла Сигизмунда Герберштейна (1486–1556)[175], включавшее древнерусский дорожник конца XV в. с обозначением пути от Волги в Зауралье, и другие[176].
Помимо повествований дипломатов, потребовалось обращение к реляциям миссионеров, порой выраставшим в обширные трактаты с описанием иных народов и земель. Из них, прежде всего, надлежит указать сочинения францисканских монахов Джованни дель Плано Карпини (1185–1252)[177] и Гильома Рубрука (1220–1270) [178].
Важны также свидетельства католического архиепископа Султании Иоанна Галонифонтского[179], останавливавшегося в Кафе в конце XIV – начале XV вв.
Дополнительную информацию сообщают писания католических архиепископов Канбалыка, францисканцев Джованни Монтекорвино (1247–1328)[180]и Джованни Мариньоли (1290–1360)[181], прошедших по Великому шелковому пути и состоявших в переписке с церковной администрацией Кафы.
К текстам миссионеров примыкают описания паломничеств. Здесь может быть назван трактат Эммануэле Пилоти о Святых Землях 1420 г.[182]; этот венецианец критского происхождения был вдохновлен крестоносной идеей борьбы с мусульманским миром и нашел случай высказаться о Кафе как об оплоте христианства на Востоке.
Может быть отмечено и сочинение древнерусского паломника в Иерусалим 1389–1405 гг., Игнатия Смолнянина († 1405)[183], давшего точную хронометрию движения из Москвы до Константинополя по Дону, Азовскому и Черному морям.
Другой пласт нарративных текстов представляют сочинения купцов. Самым крупным из них является знаменитая «Книга» Марко Поло (1254–1324)[184]. Правда надлежит помнить, что она была составлена не самим Марко, а его невольным товарищем по тюремному заключению, неким Рустичано, или Рустичелло, в течение долгих дней выслушивавшим занимательные рассказы о похождениях Поло, а потом записавшим их на провансальском диалекте. Они оказываются исключительно ценными для установления географического происхождения основных товарных статей. Впрочем, сегодня высказываются суждения о «Книге» Марко Поло не как о записках купца, а как об имперской космографии[185], составленной влиятельным политиком и администратором империи Юань.
Привлекались и мало известные тексты, вроде сочинения Антонио Узоди-маре (1416–1462)[186]. В его «Итинерарий», составленный во время пребывания в Кафе в 1454–1455 гг., оказался включен рассказ об экспедиции Лукино Тариго 1374 г. на Каспийское море с описанием Переволоки с Дона на Волгу.
Любопытен фрагмент из так называемой “Cronaca Bemba” о плаваниях по Дону времен существования там итальянских поселений и сухопутных, сорокадневных передвижениях до Москвы. В XIX в. текст считали принадлежавшим Джованни Бембо (1479–1545)[187], однако впоследствие было установлено, что он представляет собой копию сочинения Даниэле Барбаро (1513–1570).
