Во время встреч и бесед с шейхом Мубараком, С. Сыромятников, со слов русского консула, «употребил все усилия», чтобы выяснить, как шейх Мубарак относится к «англичанам, туркам и другим нациям». Неоднократно «заводил речь о сношениях шейха Мубарака с англичанами», о заключенном им, как говорят, договоре с ними, а также об отношениях Кувейта с турками. Но как ни старался С. Сыромятников разузнать, хоть что-то, о договоре англичан с Кувейтом, «хитрый шейх» от разговора о связях с Англией уходил. Говорил в основном о взаимоотношениях с турками. Заявлял, что вот с ними никакого договора не подписывал. «Рассказывал о несправедливостях, чинимых ими в крае», о желании Порты ослабить Кувейт и прибрать его к рукам. Вообще, отзывался о турках «очень пренебрежительно, не ставя их силу ни во что, и порицая их правление» (3).
При обсуждении «самого больного» для правителя Кувейта вопроса – о Багдадской железной дороге и о планах по ее прокладке к Кувейтской бухте, С. Сыромятников поинтересовался у него насчет того, какого «образа действий тот будет держаться». Шейх Мубарак высказывался в том плане, что в чем-чем, но «в этом деле он туркам ни за что не уступит». Подчеркивал, что строительства железной дороги «в своих владениях не допустит», даже если ему и его детям придется пасть в борьбе за это с османами и «стоящими за ними немцами» (4).
В беседах с шейхом Мубараком, докладывал А. Круглов, С. Сыромятников советовал правителю Кувейта «войти в более тесные сношения с русским правительством». Проводил мысль о том, что император российский «в приобретении земель, вроде кувейтских, нисколько не нуждается»; что землями Россия и так богата; что намерения России в этом крае состоят в продвижении ее торговых интересов. И потому установление Кувейтом более тесных отношений с Россией никаких опасностей и бед в себе для шейха Мубарака не таит (5). Предлагал свое посредничество в данном вопросе. Советовал шейху написать соответствующего содержания письмо, которое он по возвращении в Санкт-Петербург передал бы русскому правительству (6).
Сделать это, согласно тексту депеши А. Круглова, шейх Мубарак согласился, «но обещания своего так и не исполнил». На что С. Сыромятников, будучи раздраженным «увертками шейха», заметил, что «для России силы такого араба, как Мубарак, представляются нулем». И если бы Россия, действительно, «помышляла» о Кувейте и хотела бы завладеть им, то «и двух русских кораблей» для этого было бы достаточно (7).
Шейх Мубарак, «опытный дипломат аравийской пустыни», как отзывается о нем А. Круглов, «с малолетства искушенный в переговорах и интригах с турецкими чиновниками», тут же постарался устранить появившийся в их разговоре ненужный ему негатив. В настоящее время обращение с таким письмом к русскому правительству, сказал он, «лишь ухудшило бы» его и без того непростые отношения и с турками, и с англичанами, «не изменив, в сущности, положения дел». Выдержав паузу, добавил: «Русские слишком далеко. Когда я своими глазами увижу русскую железную дорогу в Бендер-Аббасе, о которой так много говорят в последнее время, и русские суда в Персидском заливе, тогда, может быть, изменится и образ моих мыслей» (8).
«Трудно знать наверняка», резюмирует консул, хотел ли шейх Мубарак в беседе с русским гостем «осведомиться о возможности русского покровительства, или же, что вероятнее, имел в виду убедиться в основательности пущенных англичанами слухов о намерении России захватить порт в Персидском заливе». Как бы то ни было, но «мысль о России, судя по всему, глубоко засела в уме шейха Мубарака». Правитель он «мудрый и осторожный»; владения его – «более самостоятельны, чем заявляют турки»; и о «самостоятельности своей он печется и отстаивает ее, как может». Думается, что шейх Мубарак мог бы пойти на союз с Россией, но только будучи абсолютно уверенным в том, что русские, когда потребуется, точно придут на ему помощь, и защитят Кувейт от поползновений, кого бы то ни было, на его независимость и свободу. Осторожность же шейха Мубарака, делится своим мнением А. Круглов, в выражениях и поступках, объясняется, видимо, тем, что этого «яркого дипломата аравийской пустыни» жизнь научила держать язык за зубами, действовать обдуманно, тщательно взвешивая все «за» и «против».
Докладывая о встречах и беседах с правителем Кувейта, «человеком прозорливым и хватким», С. Сыромятников отмечал, что шейха Мубарака заинтересовал рассматривавшийся тогда правительством России проект об организации пароходного сообщения из Одессы в Басру. Более того, он предложил использовать Кувейт в качестве одного из перевалочных пунктов для русских товаров, планируемых к поставкам в Персидский залив пароходами по этой линии. По мнению С. Сыромятникова, к такому предложению следовало бы отнестись серьезно, так как и Кувейт, и традиционно связанные с ним рынки Неджда и Джабаль Шаммара могли бы обеспечить устойчивый сбыт в Центральную Аравию русских тканей, сахара и керосина (9).
С. Сыромятников, говорится в донесении А. Круглова, смотрит на Кувейт, «как на один из … рынков в Прибрежной Аравии, где наши товары тоже могли бы найти сбыт, особенно керосин, сахар, сукна и ситцы». Нужно иметь в виду, писал А. Круглов, что именно из Кувейта все эти товары проникают в Центральную и Северо-Восточную Аравию, до Эр-Рияда и Хаиля. «Завозят их туда караванами, по три-четыре тысячи верблюдов каждый», до 20 раз в год (10). Поэтому Кувейт, как вполне обоснованно считает С. Сыромятников, действительно, мог бы стать неким «коммерческим плацдармом для российского купечества» на Аравийском полуострове и «каналом для проникновения русских товаров» на рынки Центральной Аравии.
Выехав из Кувейта в ночь с 6 на 7 августа, С. Сыромятников вернулся в Басру, а оттуда отправился к шейху Хаз’алю, правителю Мохаммеры, где, по словам А. Круглова, С. Сыромятникова уже несколько дней ожидал Пальнберг, его помощник. «Шейх Хаз’ал принял их радушно. Показал свои владения. Подарил Пальнбергу лошадь» – в знак признательности «за те два чертежа, которые тот сделал ввиду желания шейха построить дом».
Хотя в беседах с русским путешественниками шейх Хаз’ал и «порицал англичан», сообщал А. Круглов, но, насколько ему известно, английского вице-консула в Мохаммере о содержании своих «бесед с руссами» он информировал тотчас же и сполна (11).
«Господину Сыромятникову, – докладывал в Париж французский вице-консул в Маскате г-н Оттави, – имевшему поручение своего правительства подготовить обстоятельную докладную записку по вопросу об учреждении морской торговой навигации по маршруту Одесса – Басра, всюду был оказан теплый и радушный прием». Одна из «тайных струн» г-на Сыромятникова, замечает французский дипломат, – присущее русским обостренное чувство чести и достоинства, желание драться и побеждать. Г-н Сыромятников – «горячий сторонник развития русской торговли в Персидском заливе» (12).
Именитые купцы и промышленники юга России, финансировавшие, наряду с правительством, поездку в Персидский залив С. Сыромятникова, практически сразу же по его возвращении снарядили в Персидский залив первую торговую экспедицию. Однако эпидемия холеры, вспыхнувшая в Прибрежной Аравии, и связанные с ней жесткие санитарные ограничения на вход судов в Персидский залив, вынудили их изменить маршрут экспедиции и направить ее в порты Красного моря (13).
Вернувшись из служебной командировки «на берега Персидского залива» С. Н. Сыромятников, как следует из документов АВПРИ, представил С. Ю. Витте докладную записку «О рынках бассейна Персидского залива и наиболее ходких на них товарах». Согласно выводам, содержавшимся в ней, Южная Персия, Аравия и Месопотамия представляли собой «неплохой потенциальный рынок для русского сахара» (там в то время, подчеркивал он, продавался «в основном французский сахар, низкого качества»), а также для «шерстяных и хлопковых изделий».
В целях «активизации русской коммерции» на Аравийском полуострове, в Месопотамии и в зоне Персидского залива в целом С. Сыромятников предлагал: установить с портами Персидского залива регулярное морское сообщение; основать коммерческий банк в Персии; создать угольные склады для российских торговых судов в Бендер-Бушире и Басре. Находил целесообразным делегировать для работы в ключевых торговых центрах этого района русских торговых агентов. Для содействия русской торговле и упрочения политических позиций Российской империи в крае считал обоснованным «учреждение сети консульских агентств» в бассейне Персидского залива. Высказывался за рассмотрение вопроса о пребывании в водах Персидского залива (на постоянной основе) корабля Военно-морского флота России.
