После такого положительного преображения, как-то на праздничном вечере Лешка подошел к Ане и пригласил на тур вальса. Вообще-то к даме с противоположных флангов направились двое кавалеров. Номером первым на финишном участке дистанции появился мажор Кирилл, который, будучи "отшит" Аней и побит таинственным Зорро за наглость, не оставлял попыток покорить сердце девочки. Вторым номером вырос перед Аней Леша, который небрежно оттеснил плечом соперника, с легким полупоклоном обнял девичью талию и, не дав опомниться, закружил даму по залу. Так проявился еще один талант юноши - он неплохо танцевал. Стало быть, и этому научился... К тому же, он единственный из парней, облачился в темно-синий костюм-тройку, постригся у лучшего парикмахера, и выглядел, как американский мафиози времен Сухого закона.
Темной звездной ночью со школьного бала домой провожал Аню уже не Сережа-маленький, а большой хулиган Лешка Штопор, держась от девочки на "пионерском расстоянии", выражая тем самым крайнее уважение и необычную для хулигана робость. Аня же чувствовала себя рядом с ним на удивление спокойно, внутренне ликуя по поводу успеха воспитательного процесса. С тех пор до самого призыва в армию Лешка охранял девушку от местной шпаны. ...Хоть, если честно, девочка в этом не нуждалась, она жила будто в замке, окруженном рвом с крокодилами, крепостной стеной, а если серьезно, то молитвами Народной бабушки - а это покрепче любой человеческой охраны.
Но случился в жизни Анечки человек, который по масштабам дарования превосходил всех мужчин, окружавших девочку. Назар был "художником от Бога", Назар умирал и спешил передать Ане секреты мастерства. Юная художница быстро училась, была старательной и послушной, но и болезнь не отставала. Сокращалось время занятий, зато приступы боли удлинялись. Когда это случилось в первый раз, Аня очень испугалась и побежала к бабушке Лене, та ей вручила монашеские четки и научила молиться о болящем:
- Ты, внучка, только не плач и не переживай - это никому пользы не принесет. Молитва - вот что ему нужно! Какие иконы Назарушка больше писал?
- Богородичные, кажется. Да, точно!
- Вот и молись Пресвятой Богородице.
Когда в животе старика вспыхивал пожирающий огонь, Назар бледнел, скрючивался и грубо выгонял ученицу: "Нечего тебе на это смотреть, уходи!". Аня делала вид, что ушла, но сама скрывалась за китайской ширмой и замирала там, перебирая узелки бабушкиных четок, мысленно повторяя: "Богородице Дево, радуйся...", а на каждой десятой бусинке: "Пресвятая Богородица, спаси и утоли боль раба Твоего Назара!" В первый же раз, когда Аня успела "протянуть" лишь два десятка узелков и добраться до второй бусинки, она услышала, как затихли стоны за ширмой, а чуть позже раздалось мирное сопение. На цыпочках Аня вышла из укрытия, подошла к спящему старику, накрыла его клетчатым пледом, погасила верхний свет и тихонько вышла из мастерской.
Пора взросления и потерь
Ибо кратковременное легкое страдание наше
производит в безмерном преизбытке вечную славу,
когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое:
ибо видимое временно, а невидимое вечно.
2Кор.,17-18
Они наливались силой и росли наперегонки: Анечка и скорби. Девочка из угловатого подростка превратилась в юную грацию с лицом, "исполненным очей". Сине-фиолетовые, серовато-голубые, бирюзовые глаза ее сверкали и переливались не только небесным, но и внутренним светом. Воздушные темно-русые волосы ниспадали на плечи крупными волнами, вздрагивали, искрились от малейшего движения гибких рук, длинных ног. Стройная фигурка привлекала взоры мужчин, не всегда целомудренные.
Однажды произошел случай, который девочка запомнила навсегда. Шли они под ручку − Аня с бабушкой − по главной аллее парка. Навстречу им плыл как по воздуху молодой мужчина в белом костюме, красивый брюнет с черными кудрями на крутых плечах, сверкая белозубой улыбкой. Бабушка по цепкому захвату руки внучки поняла, что девочка стремительно влюбляется. Тогда-то бабушка и сказала:
− Да уж, красавчик, слов нет. Внешне!.. Только ослепленному девичьему взору не видна гнилая червоточина внутри этого брюнета. Запомни, милая, ты русская православная девушка, и рядом с тобой всю жизнь должен быть только такой же мужчина. Чтобы никаких смазливых брюнетов, спустившихся с гор, − даже близко таких не подпускай. А чтобы пресечь их блудливое лукавство, читай про себя "Да воскреснет Бог и расточатся врази Его...", смотри в глаза − средство это сильнейшее, сама увидишь. Делай так, и Господь сохранит тебя от нечистых соблазнов.
Наполнившие город итальянские специалисты, завидев девушку, горланя и толкаясь, увязывались за ней, только стоило девушке резко остановиться, мысленно произнести молитву и полоснуть по наглым лицам лазерным взглядом, как те замирали и отступали. На брутальных мужиков взгляд девушки действовал как электрошокер - парализующе. Очень кстати, вошли в моду длинные юбки и пышные блузки, скрывающие дамские прелести, а заодно вернулся в обиход давно забытый "дилижансный жест" - это когда девушка, прежде чем войти в карету, автомобиль, самолет, обеими руками слегка приподнимает длинную, чуть ли не до пола, юбку. Аня по собственным выкройкам на бабушкином "зингере" нашила себе длинных юбок и платьев и стала выглядеть элегантной и таинственно-неприкасаемой.
Пришлось ей шить и черное платье, когда в больнице преставился Назар. На кладбище для прощания сняли крышку гроба, Аня первой подошла к изголовью и надолго засмотрелась на лицо умершего. Такое она видела впервые - из облаков выблеснул золотистый луч солнца, лицо старика, еще совсем недавно изможденное предсмертной болью, просветилось, разгладилось, появилась тихая благодарная улыбка. Деревья кладбища словно ожили, густые кроны встрепенулись и расчирикались, распелись сотнями задорных птичьих голосов. Три птички сорвались с ветвей и, не прекращая веселого цвирканья, совершили торжественный прощальный облет многолюдной процессии. Отец Георгий, после отпевания новопреставленного, назвал это ликование природы таинственно и красиво: "Принял Господь нашего Назара, это уж несомненно!". И никаких слез, никакого чувства трагизма - тихая радость, светлая и мирная, как лицо старика, "принятого" в блаженные чертоги Царства Небесного - иконописец так любил и умел их изображать, словно видел воочию.
Из армии Лешка Штопор вернулся настоящим мужиком, сколотил банду, несколько лет занимался криминальным промыслом, но в самый пик свирепого разгула государственного бандитизма его застрелил в упор бандит по прозвищу Пробка из конкурирующей ОПГ. На похоронах Аня в том же черном платье смотрела на убиенного с застывшей неизменной ироничной улыбкой на восковом лице. Аня едва успевала промокать слезы, а вокруг плотным кольцом стояли плечистые парни в черном, мрачно обещая найти и отомстить.
Аня в последний раз смотрела на подкрашенные в морге губы. Они уже никогда не растянутся в приветственной улыбке, никогда робко не коснутся ее губ. Эти неподвижные руки с желтыми пятнами воска церковной свечи никогда не обнимут ее за талию, эти длинные пальцы не коснутся, так нежно и бережно, ее пылающего лица, не пройдутся по ее волнистым волосам, которые так нравились Лешке... На языке Ани стало едко-горько, в горле застыл спазм, слезы высохли, боль ударила в сердце.
Внезапно вспомнилось, как Назар по просьбе приехавшего старого немца писал икону "Мадонна Сталинграда". Седой Фридрих долго рассказывал во всех подробностях явление Пресвятой Богородицы, перебирая пожелтевшие рисунки, сделанные им среди дымящихся руин. На ветхих мятых листочках "Мадонна" в черном монашеском облачении обходила убитых солдат - русских и немецких - и над каждым кротко по-матерински плакала, закрывая мертвые глаза сыночков, обращенные в небо в последней предсмертной мольбе.
