- Нашу комиссию интересует инцидент в укрепрайоне Старой Русиновки, где вы выполняли роль коменданта в 202.. году.
****
В Русиновку он попал после госпиталя. Какого-то хрена, его, выздоравливающего артиллерийского офицера, направили на тыловую должность. Так он стал комендантом Старо-Русиновского укрепрайона. Впрочем, это было громкое название. Две бетонных клумбы блок-постов на въезде и выезде из посёлка. БТР на одном из них, который было проще бросить здесь, чем починить. Два десятка ополченцев предпенсионного возраста. Люди в большей части спокойные, но слабо дисциплинированные. Если бы не безудержный контрабандный поток и лагерь для временно интернированных, то было бы вполне уютным местом для постгоспитализационной акклиматизации.
Радовало одно, что в помощь ему досталось трое таких же выздоравливающих из строевых подразделений. Людей дельных и жёстких, которые с трудом переносили унылое варево тыловой жизни.
Борис уже было начал вникать в хитросплетение местных раскладов, одновременно поднимая дисциплину вверенных ему частей, когда новая напасть навалилась на Республику. С юга поднималась волна халифатовцев, которые уже давно прочными пальцами-сектами вцепилась в хворую тушу республики. А теперь вскрывшись среднеазиатским гнойником, мутным потоком автомобильных колон двинулись на южное подбрюшье Республики. Немногочисленные шоссе, а всё больше просёлочные дороги заполнились длинными вереницами джихад-мобилей, полных бородачей, потрясающих оружием и кричащих про величие Аллаха.
Борис оценил положение здраво. Его бойцы охраняли, по большому счёту, самих себя. Смешанное с испокон веков население деревни смотрела в разные стороны. Кто видел в Борисе последнюю надежду, кто с удовольствием потрогал бы его спину острым ножом.
Поэтому как только первые дозоры халифатовцев замаячили на горизонте, борисово воинство взорвало утлый мосток через местную речушку, подожгло остатки склада ГСМ и подготовилось к культурному драпу на север, где выстраивался новый периметр обороны. Однако оставался ещё лагерь для интернированных...
Когда Борис со своими орлами подъехал к нему - он встретил тревожным гулом. Как выяснилось: руководство данного заведения уже смылось, не оставив разумных распоряжений. Оставшийся за старшого мальчишка лейтенант сидел с охреневшим лицом и в явной мозговой прострации. Борис же действовал по старой установке: всё ценное забрать; всё, что нельзя забрать - обесценить. Что случиться далее с этой кучей людей, попавших в ещё один житейский переплёт - его не волновало. Большинство лагеря представляло из себя многочисленных бродяг и мигрантов, слоняющихся в поисках лучшей доли и мелкого приработка. Меньшая часть местный мелкий криминал: от алкоголиков-дебоширов до контрабандного люда. Мутное варево людей, которое не представляло для Республики какой-то пользы, но и куда деть - не было понятно тоже. За исключением "карантина". Там, в отсутствие других пеницитарных заведений в округе, содержались особо опасные. Либо же считавшиеся таковыми. Периодически приезжал конвой, и их увозили на доследование. За этими не успели.
Борис быстро покопался в бесхозной картотеке. Явно ощущалась южная специфика. Большинство контингента, хоть завтра бери халифатовцами на довольствие. Проповедники, агенты влияния, шпионы, но обычно всего по немного и сразу. Наступающие колонны получат из них квалифицированных проводников, переводчиков, связников. Были, конечно, и те, кого в их ряды занесла невезучая длань судьбы, но разбираться было некогда, как и отпускать такой контингент...
Ни тогда, ни потом Борис не гордился случившимся. Последующая череда событий, не менее кровавых и драматичных, подтёрла в памяти те дни, да он и сам старался к ним не возвращаться.
* * * *
Борис сидел на спинке скамейки, утопленной в снег по седалищную часть, и задумчиво курил. Жена тоже молчала. Рядом весело щебетали воробьи, радуясь тёплым порывам ветра, и сокурсница жены Инна. Впрочем, в отличие от воробьёв её щебетание было печальное. Такое, наверное, можно услышать от красивого цветка, обречённого на увядание. Инне отказали. Впереди ждала скучное прозябание на казённой службе и медленное угасание духа и тела, с осязаемой перспективой со временем занять место своих подопечных. Приняв печальные лики супругов за братьев по несчастию, она фальшиво соболезновала отказу, снова переходя на свои личные переживания. Наконец, Инна выговорилась, всплакнула по-женски быстро и жалостливо, но убедившись, что эмоционального эффекта на собеседников не достигла, поправилась и сухо попрощалась.
- Ну, и что будем делать дальше? - Спросила жена Бориса после ухода. Это была её любимая привычка - переспрашивать очевидные вещи.
- Жить. - Коротко ответил Борис. Как и привык отвечать на такие вопросы жены.
Их не отпускало видение заключительного момента. Председатель комиссии, молчавшие всё это время, поднялся с распечатанной бумагой, но говорил от себя:
- Дорогие сограждане! Изучив все спорные моменты, особая комиссия при Комитете Социальной Справедливости пришла к выводу, что ваша служба обществу была достойной, а пережитые потери и испытания велики. Мы не можем изменить прошлое и вернуть всё потерянное - это не в наших силах. Но последние достижения медицины и техники в Республике позволяют нам дать вам другую награду. Республика предоставляет вам право пройти программу "Вторая судьба", что позволит вам обрести вторую молодость и прожить ещё одну полную жизнь. Надеюсь, что вы достойно...
