– Андрей! Я готов допустить версию, что наши подсознания где-то блуждают, пока тела мертвецки пьяны. Ведь у наркоманов же что-то подобное бывает. Но глюки-то к каждому приходят персонально – это только гриппом все вместе болеют.

– А если это не глюки! Вот что это у тебя в постели лежит? – спросил я.

– Ну что-то молодое, красивое, горячее и абсолютно голое.

– Вот видишь, а мы с тобой уже не в том возрасте, что бы эротические сны подглядывать. Да и глюки так сладко во сне не сопят. Всё говорит о том, что наши сознания или души куда-то перенеслись, а короче говоря – попали. Давай разделимся и каждый у своей пассии повыспросит где же мы и кто мы. У тебя-то в номере такой же кавардак? У меня вот по всей комнате «Гусарская баллада» раскидана, – констатировал я.

– А у меня «Цусима»! Флотская военная форма с якорями. Так я пойду?

– Давай! И встречаемся через полчаса для обмена информацией. Может, что и прояснится.

Когда за братом затворилась дверь я уже точно уверовал, что мы попали. Мечты сбываются! Мы снова молоды, здоровы и полны сил. Теперь бы только не растолстеть, а то в той жизни я был более чем склонен к полноте. Я подсел на край кровати и тронул за плечико мою ночную гостью.

– Ой, князь, вы уже проснулись? – сказала она, протирая глазки.

– Да, ангел мой, вот решил и тебя разбудить! – а сам подумал, что обращение «князь» уже звучит оптимистично и многообещающе.

– И то правда, заспалась я что то. А вы уже позавтракали, князь?

Я бросил взгляд на нагромождение разной посуды на ночном столике и тяжко вздохнул – холодного пивка бы сейчас. Интересно, тут князья пьют пиво по утрам или нет?

– Ну что ты заладила, князь да князь. Князья нынче в Барвихе на Рублевке живут. Называй меня просто по имени.

– Хорошо, князь Андрей Владимирович!

– Так уж и Владимирович? – переспросил я.

– А то как же? Раз Ваш батюшка Великий князь Владимир Александрович Романов, то и Вы, стало быть, Великий князь Андрей Владимирович. Или запамятовали?

«Мало мне того, что я уже князь, так ещё и великий – лепота!»

– Да нет, всё верно. А как бы ты хотела, что бы я тебя называл?

– Неужто и это запамятовали? Я же – Зина Теплякова, живу у вас во дворце воспитанницей у Вашей матушки Великой княгини Марии Павловны!

– А давай я буду тебя Зинулей величать – уж очень мне это имя приятно.

– Скажите тоже – имя как имя. А Зинулей меня только маменька называла, пока не померла. А когда меня в Павловский Институт благородных девиц отдали, то там мы друг дружку по фамилии называли. Только классная дама обращалась ко мне по полному имени – Зинаида!

– А сколько же тебе годиков, Зинуля?

– Так ещё в феврале шестнадцать исполнилось!

– А что же тебя из института так рано выпустили? Там же вроде до семнадцати лет девушек маринуют?

– Так это в Смольном до семнадцати, а в Павловском и ранее, если служба хорошая подвернется гувернанткой или репетитором. Я же сирота. Папенька мой был штабс-капитан от артиллерии и Георгиевский кавалер Тепляков Павел Гаврилович. В Русско-турецкую компанию с самими Скобелевым и Драгомировым Шипку штурмовал, а потом оборону там держал. Там он и ранен был. Его на излечение в Орловскую губернию определили. А у маменьки там родовое имение было – Богомоловка. Вот они и познакомились. Маменька его выходила, а после они обвенчались. А через год и я на свет появилась. А через несколько лет и сестричка моя младшая, Оленька. Когда мне лет десять было, то маменька сильно занемогла и преставилась, царствие ей небесное. В те годы испанка в наших краях много кого повыкосила. А батюшка наш тогда с горя и запил – слишком по матушке тосковал и вскоре следом за нею ушел. Потому-то меня и взяли в Павловский институт на казённый кошт, как сироту прославленного воина. Оленька же тогда маленькая была и её забрала к себе в Москву одна дальняя родственница.

– Но раз Вы дворянского сословия, то что же с имением то стало? – спросил я.

– А имение-то уже было заложено-перезаложено и отошло за долги во владение Тагино к Юсуповым-Трубецким. Так что я бесприданница. А когда Вы с братцем вашим, Великим князем Кириллом Владимировичем к нам на осенний бал приезжали, то мы с подружкой, Мариной Владиной, сразу в Вас и влюбились. Марина Владина-то француженка. Её из сиротского приюта взяли, как дочь учителя фехтования. Он тоже из благородных был, но погиб на дуэли. А как Ваша матушка, Великая княгиня Мария Павловна, у нашей настоятельницы попросила двух воспитанниц к себе во дворец, так мы с Мариной сами и напросились!

«Ну и дела, подумал я. Француженка Марина Владина – что то знакомое. Да и девичья фамилия моей жены Теплякова. Это что же получается? Я в бредовых мечтаниях изменил собственной жене с ней же самой? Ну, это уж точно фантастика. Так не бывает. И находимся мы сейчас не в отеле, а в собственном дворце»…

– А в постели то вместе мы как оказались? Неужто снасильничал по пьяни? – испуганным голосом спросил я.

– Скажите тоже, снасильничал. Да я по Вам с первого денёчка сохну, А как Вы с братцем Вашим князем Кирилом на Пасхальные каникулы прибыли, то всеношную то в домовой церкви отстояли. А на крёстном ходу, как христосоваться стали, то Вы нас с братцем Вашим к себе и зазвали разговеться. Ну вот и разговелись, – сказала Зинуля и покраснела.

Тут я заметил на простыне темное пятно.

– А это откуда?

– Откуда, откуда? Оттуда! – ответила Зинуля и ещё гуще покраснела.

В этот момент боковая дверь приоткрылась и в ней показался Кондрат. Зина тут же юркнула под одеяло.

– Пойдем ко мне! – шепнул мне Кондрат – Марина только что в ванну отправилась.

У него в комнате царили такой же беспорядок и полумрак, как и в моей.

– Ну что, братец Великий князь Кирилл Владимирович, уразумел, кто мы теперь и в чьи тела переселились наши грешные души?

– Ну, на счёт греховности я бы ещё поспорил, кто грешнее. Я – в той, прошлой жизни или князь Кирилл в нынешней?

В этот момент я заметил и у брата на простыне темное пятно. Он перехватил мой взгляд и смущенно произнес – Ну как-то так!

– Вот это мы удачно зашли! – только и смог я сказать в ответ.

– Так! Давай обобщим информацию, что же нам удалось выяснить, – сказал Кондрат – Я про себя уже всё узнал. Или почти всё.

– Ну я то про себя тоже много чего узнал, кроме того – где же я учусь, раз прибыл на каникулы, а не в отпуск.

– Ты уже скоро на выпуске из Николаевского кавалерийского училища. А я – гардемарин Морского кадетского корпуса и тоже на выпуске, хотя учился и подольше. Тебе недавно исполнилось восемнадцать, а мне – двадцать один. И это радует. Учитывая наш возраст и возраст наших барышень, нас нельзя обвинить в совращении малолеток – сами такие. А в тогдашней России девушек в 15 лет уже замуж выдавали. Значит, минимум информации у нас уже есть, а с остальным будем разбираться в порядке поступления. Андрей, а мы точно не глючим? – подытожил Кондрат.

– А вот ты поди к Марине в ванну, там и почувствуешь, глюк это или нет. Да и я пожалуй Зину в ванну приглашу, а уж потом будем похмеляться и завтракать!

– Выходит мы – названные дети Великого князя Владимира, родного брата императора Александра Третьего и кузены Николаю Второму. Это я из истории точно помню. Так мы не слабо пристроились! – подытожил брат. А я лишь кивнул и отправился к себе в спальню. Зина все ещё сидела на кровати, чуть прикрывшись одеялом.

– Зинуля! А как бы в комнате прибраться и поесть чего-нибудь соорудить?

– Ну так, Андрей Владимирович, у вас на то лакей есть, Прошка. Ему и прикажите!

– И то правда, совсем запамятовал. Вы, Зинуля, прикройтесь ненадолго! – и громко гаркнул: – Прошка!!! Подь сюды, щучий сын!

Главная дверь отворилась и вошёл лакей в измятой ливрее. Морда опухшая, красная и так же измята, как и ливрея. Явно, что тоже с бодуна.

– Чего изволите, сударь? – спросил он, явно стараясь дышать в сторону.

– Вот что, Проша, мил дружочек, – начал я елейным голосом – Сейчас ты пойдёшь на кухню и распорядишься на счет завтрака, а через десять минут вернёшься, всё в комнате приберёшь, накроешь стол на четыре персоны и растаешь в тумане, как с белых яблонь дым. Через полчаса я выйду из ванны, так чтобы тут всё в лучшем виде было, а вот тебя бы не было! Уяснил?