Вот что написал староста деревни Глотовки. Власти города Вольска должны были тоже начать с допроса чародейки. Призван был священник для увещевания Козыревой.

«По довольном священника увещевании, чародейка показала (приводим целиком это оригинальное показание, характеризующее и эпоху, которая еще так недалеко от нас отошла, и людей, дети и внуки которых еще живы): «Прасковьею меня зовут, Васильева дочь, по муже Козырева, от роду мне сорок пять лет, грамоте читать и писать не умею, на исповеди и у причастии святых тайн была назад тому года с четыре, во время болезни моей, села Комаровки у священника, а как его зовут и по отечеству не знаю, вольской округи, новопоселенной деревни Глотовки из вышедших из села Березников экономических крестьян[5] Трофима Родионова сына Козырева жена, за коим в замужестве лет с двадцать семь, и прижила с ним в оной уже деревне Глотовке шестерых детей, пять сыновей и одну девку, кои ныне все вживе.

«После отца своего, села Березников экономического крестьянина Василья Михайлова, и матери своей, Ксеньи Семеновой, кои померли почти в одно время, осталась я, как после изестилась, пяти лет, и принята по смерти их бабкою моею, отцовою матерью, вдовою Степанидою Васильевою, а брат мой, оставшийся после родителей, Степан, жил по разным людям. И у той бабки своей жила я более десяти лет, и по взросте работала как на нее, так и на разных людей разную работу, как-то: толкла, молола хлеб, платье мыла и воду носила, а до смерти ее не знала, что она колдунья, и до смерти ж её с год зачала она, бабка моя, хворать, а с полгода хворавши, призвала, будучи наедине, меня и говорила мне, что она владела дьяволами, коих-де нет десятка и с три, и их-де посылала она на работу – вить песок и рассеивать оный, в разных людей для мучения, а от кого их получила и каким образом – не сказывала. А как-де я умираю и владеть ими некому, то-де возьми их себе и владей ими. На что я по глупости, бывши тогда пятнадцати лет, согласясь, сказала ей, что я их возьму. А она мне тогда говорила и учила меня отрекаться сперва от земли, от лесу, от отца и матери и от Бога. И вышедши из избы в сени со мною, та бабка моя велела мне стать от сенных дверей налево, почему я и стала. А бабка, взявши с полу старую, неведомо какую, будто круглую щепку, кинула мне под ноги, на кою я и стала. А в то время был на мне и крест Христов. И ставши говорила: «Отрекается раба Прасковья от сырой земли, отрекается раба Прасковья от лесу, отрекается раба Прасковья от отца и матери, отрекается раба Прасковья от Бога». По сих словах, вынувши бабка из-под ног ту щепку, бросила в растворенные сенные двери на двор, в небольшую, бывшую неведомо отчего яму, и после сего той щепки я не искала и никогда не видала.

«И в то ж время увидела я стоявших на полу двадцать пять дьяволов, из коих были двое, имеющие головы, тело и лица наподобие человеческих, только от самой головы до поясов одеты черными и весьма скверными волосами, головы без рогов, а вместо рук были небольшие крылья, наподобие белых будто, но скверны ж, такие как у летучей мышки, а с поясов зады голые, так как совсем коровьи, только собачьи лапы, а сзади с собачьими же хвостами; а из других двадцати трех, двадцать один были мужчины, со всем человеческим образом, лицо у коего белое, у иного смуглое, без бород, только дьяволов у десяти на головах волосы были не стриженые, а у последних острижены по-крестьянски, трое были в черных крестьянских худых, изорванных и заплатанных кафтанах и в изорванных же черных портках, не обутые, без рукавиц; a прочие были в одних, видно белых, загрязненных рубахах и портках, без рукавиц же и без обуви, и ни на одном из них ни шляпы, ни шапки не было, и в руках ничего у них не было, последние были – первая баба совсем в человеческом образе, на голове волосы раскосмачены и ни чем не покрыты, лицом смугла, рубаха на ней бела и замарана, холстова, сшита по мордовскому манеру, застегнут ворот лыком или мочалом – не не упомню, не подпоясана, руки и ноги голые; вторая девка, волосы также раскосмачены, лицо и рубаха такие ж и ногами и руками такая ж.

Как же скоро я их увидела, то первые два дьявола, ничего мне не говоря, пропали, и после я их не видела никогда. На всех же оных крестов не приметила есть ли или нет. И при том бабка моя сказала мне: «Вот тебе черти. Владей ими, а когда придут, посылай их на работу, куда вздумается». А о женщинах сказала, что старая девке мать, а последняя её дочь, а больше ничего не говорила.

«А показанные дьяволы, ничего не делая, сказали мне: «Мы – твои дьяволы. Посылай нас, раба, на работу». Почему я, по научению бабки, сказала им, чтоб они шли туда, откуда взяты – считать песок и вить из оного веревки, и чтоб по окончании оной работы явились ко мне. По сем они все в двери и вышли. А по их выходе я испужалась, и приключилась мне болезнь, какая бывает от ушибу, и держала меня три дня. А после того и доныне тем не хворала. А бабка моя с тех пор захворавши пуще, спустя недель пять, умерла. Ходила ж бабка моя в животе всегда в кресте и молилась Богу, а при смерти по своему желанию исповедана и святых тайн приобщена и похоронена при церкви в том селе Березниках, оного села священником Петром, который и ныне вживе.

«После ж посылки дьяволов на работу, они близко двух лет ни один ко мне не прихаживали и я не видела. По смерти ж бабки своей жила я в селе Березниках без мала с полтора года обще с показанным братом моим, иногда прибегая в свой дом. Ходила ж работать по разным людям. Потом жившими в том селе около меня соседями отдана в замужество за показанного мужа моего, и венчаны в том селе Березниках в церкви показанным священником Петром, и перешли в ту деревню Глотовку. Пожив ж с полгода, в бытность мою в доме, когда была одна, пришли опять показанные двадцать три дьявола, в таком же образе, и говорили, что куда я их посылала, они песок пересчитали, а веревки свить не могли, потому что всегда развивается, а сколько по счету оказалось песку, того не сказывали, и просили опять работы. Почему я их и послала на гору, стоящую неподалеку от той деревни, называемую Непутную, считать и рассеивать песок и вить веревки, которой приказ получив, они и ушли. После, чрез полгода пришедши, просили работы, и я послала их опять в ту ж гору, и спустя с месяц опять все пришли и просили работы, и я послала их туда ж. После, года с полтора спустя, опять пришли, и я их опять туда ж послала на два года, после коих как пришли просить работу, пока послала их на год в ту же гору. После году опять туда же послала их на год и один месяц, потом на два месяца, после на четыре месяца, после же на три месяца, а потом более как на год, и после опять на столько же. И посылала их таким образом почти доныне. И назад тому лет с тринадцать, как те дьяволы пришли просить работы, что было осенью, послала я их опять на работу на три месяца в ту ж гору, а из них девку прежде помянутую, о коей бабка сказывала мне, что зовут ее Естифевной, оставя, велела ей взойти в крестьянку той деревни Акулину Дементьеву, которая в нее и взошла, и после того никогда ее уже и не видывали, а та Акулина была доныне здорова. На нее ж злобы я никакой не имела.

«И тем же вечером, пришедши ко мне один дьявол, сказал: как другие пошли на работу, то он от них отшатился и пошел без моего ведома вместе с Естифевной на свадьбу и Естифевна в Акулину взошла, как она была без молитвы, а ему взойти ни в кого не удалось. Почему я и послала его к товарищам работать, и как три месяца прошли, то те двадцать два дьявола, опять ко мне пришедши наедине, просили опять работы, и я их послала туда ж работать на четыре месяца. После также всех их двадцати двух посылала ж на работу, и работали они по срокам в той же горе, не задолго до Пасхи прошедшего года. А в Великий пост на шестой неделе пришедши ко мне с работы все двадцать два дьявола, просили работы, и я послала их в ту ж гору работать на четыре месяца, и они ушли.

А по уходе их, понесла я к крестьянке той же деревни Елене Киселевой постное масло в склянке отдать ей за таковое ж, занимаемое у неё, кое отнеся и возвращаясь домой, на половине дороги попался мне один дьявол из означенных, коего я спросила, зачем он воротился, а он мне сказал, что на работу идти поленился, и просил работы, почему я ему и велела идти в какова-нибудь человека, кого найдет без молитвы; он мне сказал, что-де показанная Елена масло то поставила без молитвы, а я ему и велела в нее взойти, и он от меня и ушел, и после того я никогда уже его не видала. А остальные двадцать один дьявол работали по срокам в том же месте, где и прежде, нынешнего года до шестой неделе. А на оной, в бытность мою дома в избе одной, как муж и дети были на работе, пришли они все на двор к избному окну, и, кликнув меня, говорили мне, что не дам ли я им работу другую, а та-де тяжела. И как они мне уже надокучили и я не знала, как от них отвязаться, то и велела им идти в людей ково без молитвы найдут, а велела всем сидеть смирно. Почему они все от меня и ушли, и до сих пор, кроме одново, никого я и не видала. А на третий день пришедши ко мне наедине на двор, один дьявол говорил, что окромя его все двадцать взошли по одному в разных людей в той деревне Глотовке, кто прямо взлетел мухой, а другие в разных взошли в пойле, кое пили без молитвы, а иные к людям пристали только, где сказал мне поимённо тех людей, в коих дьяволы взошли: Евдокима Васильева, Ефимью – чья дочь, не знает, Ульяну – чья дочь, не помнить, Степана Алексеева, попадью Федосью – чья дочь, не знает же, а прочих поимённо не сказал. А он-де ни в кого не мог взойти, потому что были все с молитвой, и просил меня, чтоб я и его в кого-нибудь послала. А как в то время мимо двора шла крестьянка той деревни Анна Долбина без молитвы, то я ему и велела в нее взойти, а он, отошедши от меня, стал той Долбиной под плечо, и после того ни одного уж их не видела.