- Мистер Малфой, - у Винсота был довольно грубый низкий голос с хрипотцой.

- Я к заключённому.

- Да, я помню, - смотритель кивает и прячет руки в нагрудные карманы, - боюсь, встречи не будет, если только с трупом.

- Что вы имеете в виду?

- Этот мужик подох, ещё вчера утром его нашли мёртвым.

- Разве поцелуй дементора должен был состояться так рано? – Драко неосознанно ёжится и надевает тёплые перчатки.

- Это был не поцелуй, - мужчина отрицательно качает головой и скалится в кривой ухмылке, - он траванулся. Ну, или его отравили.

- Что? – Малфой замирает, - что значит, его отравили?

- Мистер Малфой, они преступники, нам глубоко плевать каким образом они подыхают в этих стенах, одним узником меньше. Либо едой отравился, желудочек слабенький, либо его отравил прошлый посетитель. Что маловажно, больно хороша и мила она была.

- Что за посетитель?

- Имени не могу назвать, забыл, скажу только что девушка приходила, хорошенькая такая с министерства, с официальными бумажками.

***

Пытаясь что-то высмотреть в языках пламени, мужчина и не заметил, как к нему на подоконник у открытого окна приземлилась белоснежная сова. Ухнув пару раз и похлопав крыльями, она всё же добилась его внимания. Гарри вздрогнул, моргнул несколько раз быстро и только потом повернулся на звук, обнаружив почтовую сову. Забирая у неё письмо, он приметил совершенно необычный белоснежный конверт с изящным обрамлением по краям зелёных цветов и коричневую печать, что сдерживала края конверта. Герб печати он узнал сразу же, сглотнув, он тут же разломал печать и достал небольшого размера светло-коричневый клочок бумаги идеальной квадратной формы. Всего лишь несколько официальных слов. Пригласительное.

«Гермиона Джин Грейнджер, приглашаем Вас 25 декабря в 15:00 на именины Скорпиуса Гипериона Малфоя в связи с недавно прошедшими событиями празднество было перенесено. Местопребывания особняк мистера Забини. Будем рады Вас видеть.

Драко Люциус Малфой»

Чуть ниже была приписка уже другим почерком, Гарри мог только предположить, кто бы мог это написать: «P.S Ками очень настаивает на Вашем приезде, она была бы рада увидеть Вас снова».

Мужчина в эту же секунду смял безжалостно жалкий клочок бумаги. Гарри сам не понимал, что сейчас в нём за ярость пробуждалась. Ему бы следовало отпустить Гермиону и не мучить ни себя, ни её. Но жалящий эгоизм глушил в нём весь здравый смысл. Он поклялся, что они не встретятся, поклялся, что он не посмеет даже находиться с ней в одном помещении, даже если внимание требовали ни в чём не повинные дети.

Плевать.

Жалкий клочок пригласительного и белоснежный конверт уже корчились в пламени камина. Взгляд мужчины был прикован к печати Малфоев, что плавно растекалась, теряла контуры, и размывала герб семьи.

***

- Гермиона, вы делали какие-либо поступки за последние три месяца, о которых могли сожалеть? – задавала свои дежурные вопросы Александра.

Гермиона сидела в особенно глубоком кресле, вытянув ноги перед собой и скрестив пальцы рук. Девушка сосредоточенно разглядывала кучерявое облако на голове женщины, именуемые как волосы. Женщина на вид была лет сорока, рыжие кучерявые волосы, скорее всего, крашенные, зелёные глаза и всегда выделенные бордовой помадой пухлые губы. Пухлые губы это ещё мягко сказано, и миниатюрная родинка на левой щеке. Весь образ был довольно сносным, комплекция нетолстое и не худое, так скажем, женщина была в теле и наверняка вызывала множество восхищений у мужской половины. Но насколько было известно Гермионе, женщина обходила мужчин стороной и придерживалась определённого направления ввиду Феминизма. И эта женщина, имея совершенно определённые проблемы с собой самой, занимается психотерапией для таких тронутых, как Гермиона Грейнджер.

- Нет, никаких, - девушка отрицательно качает головой и отводит взгляд.

Наверное, спроси её об этом ранее, Гермиона бы ответила, что она убила человека и сейчас не может найти себе места. Но нет, она спит, ест, гуляет и занимается сексом. Абсолютно не вспоминая, того что сотворила.

- Мне сейчас показалось, или вы что-то скрываете от меня? – Александра чуть поддалась, вперёд откладывая блокнот и укладывая ладони на колени, - вы же помните, можете говорить всю правду. Вы можете мне полностью доверять.

Проницательностью этой женщины не занимать, всё же она работает с Гермионой более пяти лет.

- С чего вы решили, что я могу что-то скрывать от вас? – задаёт девушка, встречный вопрос, возвращая взгляд к доктору.

- Ваша последняя анкета, её результаты меня настораживают.

- А что-то изменилось? – Гермиона вопросительно изгибает бровь, играя роль удивлённой и встревоженной пациентки.

- Изменились вы, мисс, и я вижу эти изменения в вашем поведении, в ваших словах и во взгляде. Вы пришли ко мне затравленной, напуганной несчастной девочкой с тяжёлой душевной травмой. И я бы хотела, - женщина поднимается с кресла, - чтобы вы сейчас были со мной честны.

- Возможно, я иду на поправку?

Александра замерла на месте с поднесённой рукой к диктофону, с помощью которого она всегда записывали их диалоги, и все кассеты хранила отдельно. На каждого особенного пациента.

- Гермиона, вы лучше меня знаете что…

- Что люди не идут на поправку, а лишь находят в себе силы жить дальше?

- И вы их нашли?

Девушка непроизвольно улыбнулась и запрокинула голову назад, вглядываясь в светлый потолок, пальцы расцепились, и руки послушно легли вдоль тела, еле касаясь жёсткой ткани брюк на бёдрах. Почему-то этот вопрос вызвал в ней улыбку, нихрена она не нашла сил дальше. Она существовала, вцепившись мёртвой хваткой в Гарри. Высасывала из него всю энергию, он жил за них обоих. Он вытаскивал её с того света раз за разом. Он боролся и за себя, и за неё. Она лишила его всего, обрезала все связи с внешним миром, лишила возможности находиться где-то, кроме работы и дома, возле неё. Неосознанно. Она все семь лет просто уничтожала его. А он живёт как ни в чём не бывало.

- Гермиона, что с вами? – доктор обеспокоенно взглянула на уже хмурое лицо пациентки.

- Доктор, я же паразит? Я мучаю Гарри? – карие глаза выглядят уставшими, потерянными.

- Он ведь с вами добровольно находиться рядом, и я говорила с вашим молодым человеком, он любит вас.

- Нихрена вы не доктор, раз так и не поняли что нелюбовь — это, - получилось даже слишком грубо, грубые слова пригвоздили ошарашенную женщину, а Гермиону это только сильнее взбесило, - какой нормальный человек подпишется на то, чтобы добровольно ухаживать за суицидальной умалишённой девкой?

- Гермиона, он ведь всегда рядом с вами, верен вам, беспокоиться за вас искренне. Эта жертвенность не просто так дана для вас.

- Серьёзно? Да широкая душа Гарри Поттера известна всему ми… - девушка запнулась чуть, не проговорившись о магическом мире, но быстро исправилась, - всем его друзьям и знакомым друзей. Он просто не может пройти мимо, чтобы не помочь, а я с ним, с детства. Как вы думаете, не стал бы он жертвовать всем ради меня? Подруги детства, которая тоже успела пожертвовать многим ради него? Отказавшись от самого дорогого для неё?

Тонкие пальцы впились в мягкие подлокотники, а глаза почти потемнели от злости, губы были плотно прижаты, щёки наливались нездоровой краснотой, и всё лицо стало покрываться пока что еле заметными пятнами. Александра не собиралась сразу же отвечать на вопрос, она давала возможность пациентке выговориться. В этой ситуации это было бы правильнее всего. Возможно, ей станет больше известно о состоянии Гермионы.

- И я вам скажу куда больше, Гарри неверен мне.

- Что? – женщина напряглась.

- Вы удивлены? – она улыбается и почти шепчет, делая акцент, на каждом слове вливая в них по капле яда, - я убедилась в этом недавно. Подозревала около двух лет. Дорогой, правильный Гарри Поттер оказался очень, испорченным, спит с двумя сразу, и знаете что? Меня это устраивает. Мне настолько плевать, что когда я вижу и чувствую, как он отстраняется от меня, чтобы лишний раз не трогать, сама лезу ему в штаны. А он такой податливый, может быть, даже он изменяет ей со мной, и так будет, верно, сказано?