Перед Первой мировой войной начал сотрудничать как репортер в газете Современное слово. В 1915 г. поступил добровольцем в Преображенский полк, провел полгода на фронте в тыловых учреждениях. Во время Февральской революции занимал кадетские позиции, писал пропагандистские брошюры. В середине 1918 г., спасаясь от красного террора, уехал из Петрограда в Киев, поступил в Белую армию. До эвакуации из Крыма сотрудничал с белой прессой в Симферополе.

В эмиграции Лукаш жил в Софии, где опубликовал книгу Голое поле: Книга о Галлиполи (1922), позднее Берлине и Риге, где был одним из редакторов газеты Слово.

В Берлине вышли мистерия Дьявол (1922) и «поэма» в прозе Дни усопших (1922), автобиографический роман Бел-цвет (1923), сборник рассказов Черт на гауптвахте (1922), повесть Граф Калиостро (1920). В Берлине сотрудничал с В. Набоковым, совместно с которым писал сценарии и либретто пантомим. Одновременно широко публиковался в эмигрантской прессе разных стран; его произведения 1920-х гг. зачастую насыщены фантасмагорическими и мистическими мотивами. Политически занимал правые позиции, считался откровенно «белогвардейским» писателем. Вместе с тем, талант его и при жизни, и после смерти признавали многие эмигрантские литераторы от Р. Гуля и А. Толстого до В. Набокова.

Переселившись в Париж, Лукаш обратился к исторической беллетристике (сборник рассказов Дворцовые гренадеры, 1928, роман Пожар Москвы, 1930), сотрудничал в газете Возрождение. Исторические рассказы, замешанные на «петербургском мифе» и зачастую мистицизме, были собраны также в сб. Сны Петра (1931). В 1936 г. был опубликован роман Вьюга, написанный для объявленного в 1933 г. конкурса по изображению разрушительного влияния «психологии большевизма». Последние романы Лукаша Ветер Карпат (1938) и Бедная любовь Мусоргского (1940) были написаны в условиях нужды и прогрессирующего туберкулеза. Писатель скончался в Париже 15 мая 1940 г.

Эгофутуристический период в творчестве И. С. Лукаша (1892–1940) продлился, по всему судя, пять лет (1910–1914). Составители антологии Поэзия русского футуризма утверждают даже — ни словом не упоминая о книге Цветы ядовитые (1910) или футуристических публикациях 1911-14 гг. в журнале Н. Шебуева Весна — что «его сотрудничество в футуристических изданиях не было ни продолжительным, ни интенсивным, ни особо плодотворным»[21]. Но с формальной точки зрения утверждение это не грешит против истины: из «официальных» футуристических изданий Лукаш успел отметиться лишь в публикациях группы И. Игнатьева (газ. Петербургский глашатай и Дачница, альманахи Оранжевая урна и Стеклянные цепи). Здесь Лукаш печатался как под собственным именем, так и под псевдонимом «Иван Оредеж» — по названию поселка под Петербургом, где жил летом.

Все эти публикации ограничивались 1912 г.: после двух первых альманахов «Петербургского глашатая» имя Лукаша-Оредежа совершенно исчезает со страниц изданий И. Игнатьева, не входил он и в «ареопаг» последнего.

Возможно, между Лукашем и соратниками Игнатьева произошла какая-то размолвка, тем более что Лукаш оставался в эго- футуризме белой или, скорее, черной вороной. Явное влияние У. Уитмена (Я славлю! Clamor harmoniae) в чем-то роднило Лукаша с кубофутуристами. С другой стороны, разделяя с И. Игнатьевым или В. Гнедовым некую общую мрачность, он уже в Цветах ядовитых внес в эго-футуризм собственную отличительную ноту, восходящую к старшим символистам и декадентам, а через них — к Ш. Бодлеру и романтическим «ужасам» в духе Э. По. В этой крошечной книге Лукаш, как замечает биограф, «с юношеской отзывчивостью на „ужасное“ рисовал „макабрские“ образы зловещих старух, оживающих мертвецов, картины тления и т. п.»[22]. Вызывают несомненный интерес попытки Лукаша использовать эти макабрические мотивы в сочетании с научной фантастикой (Последние Страны Голубых, 1914). Оборванный войной ранний период творчества Лукаша не пропал втуне: писатель и в дальнейшем, особенно в произведениях 1920-х гг., сохранил склонность к гротеску, мистицизму и фантастике.

Все включенные в книгу произведения публикуются по первоизданиям. За исключением отмеченных случаев и упраздненных букв, нами сохранена авторская орфография и пунктуация. Безоговорочно исправлен ряд очевидных опечаток.

В оформлении обложки использована работа А. Мартини.

Оранжевая урна: Альманах памяти Фофанова. СПб.: изд. газ. «Петербургский глашатай», 1912, за подп. «Иван Оредеж (И. С. Лукаш)».

В связи с этим стихотворением и опубликованным ниже Clamor harmoniae К. Чуковский писал: «В петербургском эгофутуризме наблюдается такой же культ Уолта Уитмана. Там появился рьяный уитманист Иван Оредеж, который старательно пародировал „Листья травы“:

и т. д.

Это почти подстрочник, и о другой поэме того же писателя, помещенной в альманахе „Оранжевая урна“, Валерий Брюсов воскликнул:

„Что же такое эти стихи, как не пересказ „своими словами“ одной из поэм Уолта Уитмана?“»[23]

Весна: Орган независимых писателей и художников. 1911. № 22., за подп. «Иван Лукаш».

Лукаш Иван. Цветы ядовитые. СПб: тип. И. Флейтмана., 1910.

Выходу книги способствовал И. Северянин (И. В. Лотарев, 1887–1941). О тесном общении двух поэтов свидетельствуют письма Северянина 1910 г., в которых он упоминает о Лукаше как о частом госте, и посвященные Лукашу стих. Северянина Вне и Воздушная яхта (оба — 1910).

Петербургский глашатай: Чрезнедельная газета Жизни, Театра, Литературы, Художества (СПб.). 1912. № 2, и марта, за подп. «И. С. Лукаш».

Весна: Орган независимых писателей и художников. 1911. № 28., за подп. «Иван Лукаш».

Весна: Орган независимых писателей и художников. 1911. № 27., за под. «Иван Лукаш».

Весна: Орган независимых писателей и художников. 1914. № 5, за подп. «Иван Лукаш».

Стекляныя цепи: Альманах эго-футуристов. СПб.: изд. газ. «Петербургский глашатай», 1912, за подп. «Иван Оредеж».

Настоящая публикация преследует исключительно культурно-образовательные цели и не предназначена для какого-либо коммерческого воспроизведения и распространения, извлечения прибыли и т. п.