– Вот так, – выпячивает вперед губы, – ты мужик! На тебе это выглядит… У меня нет цензурных слов, чтобы сказать, как это выглядит!

Постепенно мой мозг начинает избавляться от шоковой пелены и понимать, что вокруг творится нечто ужасное.

Я однозначно не сплю. Напротив меня стою Я, но это не Я, а Вий. Теперь уверена, что он. Потому что жесты его, интонация его, манера держаться – тоже его.

Сама же я нахожусь в его теле.

Мозг трещит, отказываясь воспринимать происходящее:

– Как? – шепчу, плотнее прижимая к себе одеяло, в которое я по-прежнему замотана.

– Ты у меня спрашиваешь? – вскинулся он, – проснулся, побрел в туалет, не разлепляя глаз. По привычке руку сунул штаны, а там нет ничего!

– Он у меня, – говорю шепотом, и зачем-то показываю пальцем в область своего паха. Можно подумать, Вий не знает, где и что у него растет.

– Правда?! – так же шепотом уточнил он, – а ты меня не обманываешь?

– Нет, – отвечаю, отчаянно засмущавшись.

– Ну, слава Богу, порадовала, а то уж думал все … потерял. Стесал под корень в суете бегущих дней!

Издевается надо мной, а я краснею, все больше ужасаясь происходящему.

– Конечно он у тебя, как и все остальное! – Витька-Алиса тяжело опускается на одну из кроватей, – героя строить из себя не буду. Перепугался до невозможности сам, соседок твоих, кстати, тоже перепугал. Так что, если начнут косо смотреть, не удивляйся. Они тебя теперь, по-моему, чокнутой считают. В голове сразу замкнуло, что если я в твоем теле, то ты в моем. Как в ср*ном кино. Ну и бегом сюда. Ты-то как?

– Проснулась с какой-то бабенкой! – укоризненно посмотрела в его сторону. Он лишь невозмутимо пожал плечами, – получила от нее по морде, потом обнаружила в зеркале тебя. Решила, что все это глупый сон и легла спать дальше.

– Ты – не просто тугая, а Супер тугая, – усмехается он. И сквозь мою внешность пробивается его нахальная манера поведения, – жаль не видел момент твоего пробуждения в компании с представительницей женского пола. Надеюсь, ты хоть визжать не начала?

– Заканчивай издеваться, – огрызаюсь, прижимая к себе одеяло. Я под ним без всего, и теперь чувствовала себя крайне неуютно, – что делать-то будем?

– Понятия не имею, – снова становится мрачным, – для начала хотелось бы найти вчерашнего Толстяка, докопавшегося до нас в клубе.

– Зачем?

– Помнишь, он какую-то ересь про исполнение желаний нес.

– Ну и?

– А помнишь, я говорил, что тебе бы оказаться в моей шкуре?

– Помню.

– Теперь сложи два плюс два.

– Ты думаешь, он нас… заколдовал? – произношу шепотом, чувствуя себя при этом полной дурой (или уместнее сказать: полным придурком).

– Не знаю, заколдовал, заговорил, нафеячил. Понятия не имею, но чувствую, что его рук дело. После разговора с ним внутри неспокойно было, странно.

– И у меня. Что теперь делать будем?

– Понятия не имею! Хватит у меня это спрашивать!

– У кого мне еще спрашивать? Ты ж мужчина, вот и придумай, как проблему решить.

Вий поднимается на ноги и, подойдя ко мне чуть ли не вплотную, глумливо улыбается:

– Правда? А мне вот кажется, что в данный момент мужик – это ты, —бесцеремонно хватает за пах, – Вот и думай, как нам быть.

Мне неудобно, оттого что он рядом, отступаю, путаюсь в одеяле и чуть не падаю:

– Прекрати себя вести как девственница в общественной бане! – сердито ворчит он, – черт, ты из меня посмешище сделаешь! Одевайся!

Жестом указывает на одежду, сваленную комком на соседней кровати.

– Отвернись, – бубню, заливаясь краской.

– Ты это серьезно??? Это мое тело, я его вдоль и поперек знаю, и ничего нового там не увижу!

– Отвернись! – настаиваю, топнув ногой.

– Черт с тобой, – машет рукой и отворачивается.

Торопливо одеваюсь, слушая, как он бубнит себе под нос о загубленной жизни и вселенском позоре.

Наконец я готова. Витька поворачивается и хмуро наблюдает за тем, как я расправляю складочки на одежде, непроизвольно приглаживаю волосы.

– П**де-е-е-ц, – стонет, закатывая глаза, – значит так, Алиса, не знаю как там тебя по батюшке. Ты сейчас в моем теле, будь добра веди себя соответствующе?

– Это как? – хмуро смотрю на него сверху вниз.

– Для начала контролируй свои женские замашки, – встает на цыпочки и взлохмачивает короткие волосы, которые я с таким упоением приглаживала, – когда будешь ходить – задницей не накручивай! И вообще молчи, ни с кем не разговаривай. Притворись, что голова болит, что нет настроения. В общем, что угодно, только не позорься!

– Да отстань ты от меня! – отстраняю легкое девчачье тело, – можно подумать, сам лучше справишься.

– Я-то? Конечно, справлюсь, – убежденно усмехается и машет рукой, – значит так, сейчас давай съездим в клуб, может кто-то что-то знает про толстяка. Потом обратно в общагу. Все остальное сегодня пусть идет лесом. Надо немного придти в себя.

– Согласна.

Жду его на крыльце общаги, хмуро глядя на снегопад. Вчера он мне казался нежным, предвещающим праздник, а сегодня все очарование пропало.

Подняв повыше воротник чужой, непривычно пахнувшей куртки, поежилась. Холодно снаружи, холодно внутри. Мысли упрямо крутятся вокруг всей этой ситуации с обменом телами. Никак не могу поверить, что такое вообще возможно, да еще и происходит не с кем-то там, а именно со мной.

Мимо проходят какие-то веселые девчонки, здороваются, игриво подмигивают, вызывая глухое раздражение.

Я их не знаю, но, судя по всему, Вий с ними знаком довольно хорошо.

Тьфу. Ревную. Как всегда. В данной конкретной ситуации кажется как минимум нелепо, от этого раздражаюсь еще больше.

Где Степанов? Куда запропастился? Неужели так трудно быстро собраться и выйти?

Не успела о нем подумать, как дверь с грохотом распахнулась, и на крыльцо вывалилась "Алиса".

Вся взъерошенная, взлохмаченная, раздраженная.

– Зря ты сапоги эти надела, – киваю на высокие ботфорты на шпильках.

– Девки твои с расспросами прицепились: какой лак лучше. Я в душе не ведаю, какой! Мне вообще по барабану все эти лаки!!! Поэтому схватил первое, что под руку попалось, лишь бы свалить поскорее.

– Не дойдешь на них, – произношу, с сомнением поглядывая на товарища по несчастью.

– Дойду, – беспечно машет рукой.

Наивный тибетский юноша. На них умеючи-то долго не проходишь, а уж с непривычки…

Усмехаюсь, что же, раз так уверен, что дойдет – пусть пробует. Мое дело предупредить.

Спускаемся с крыльца и идем в сторону остановки.

Иду, закусив губу. Чтобы не заржать. Походка у Витьки просто атас.

Ноги вихляют, спотыкается. Вижу, что сердится, но упрямо идет вперед.

– Давай вернемся, – предлагаю, когда уже почти до остановки добрались, – ноги переломаешь, а они мне дороги.

– Ерунда, – машет рукой.

Упрямый. Ведь не рад своей затее, но ни за что в этом не признается.

– Вить…

Он одаривает раздраженным взглядом.

– Тьфу ты, блин, Алис, – торопливо поправляю сама себя, – заканчивай выпендриваться! Пойдем обратно, я тебе скажу, где у меня сапоги другие лежат, переобуешься.

– Отвали! – в этот момент каблуки едут на снегу. И если бы не я, он точно растянулся бы на земле.

Успеваю подхватить его под руку, и не могу сдержать глумливую усмешку, видя, как изумленно смотрит на меня, хлопая глазами:

– Как истинный джентльмен, не мог оставить хрупкую даму в беде. Сударыня, вы не ушиблись?

Степанов чуть ли дымиться не начинает, а меня смех душит. Пытается вырваться, но я лишь перехватываю его поудобнее и тащу вперед:

– Иди уж, не выкобенивайся, – усмехаюсь, не обращая внимания на тщетные попытки высвободиться, – не захотел… не захотела переобуваться, теперь терпи. А то пока ты тут ковыляешь, полгода пройдет.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».