Наконец, за дверью послышались шаркающие шаги, замок издал звук, похожий на клацанье ружейного затвора, и на площадку вышел критик. Тот самый старик, который днем так ловко увел разбушевавшегося урода. Из-за двери лился желтый домашний свет.
- Ну? - спросил раздраженно старик. - Чего надо?
Звягин как-то сразу утратил запал.
- Это ж я, - сказал он просительно. - Утром приходил. Пацана вот... привел.
Сашка не успел обидеться на "пацана". Критик проворно втянул в квартиру сначала Звягина, а потом и самого Сашку. Захлопнув дверь, он потребовал:
- Деньги.
Звягин стал хлопать по карманам, приговаривая: "Деньги, деньги..." Сашка озирался, не выпуская из рук чехла. Они стояли в длинном коридоре, уходившем вглубь квартиры. Метрах в десяти коридор перегораживала дверь. Дверь открылась шире, мяукнув печальной кошкой, и показался второй критик - носатый. В руках у него был надкусанный пирожок.
- Это кто там? - спросил носатый.
- Утрешние, - откликнулся старик. Звягин, наконец, отыскал бумажник. Старик взял у него пачку купюр и, не считая, засунул в карман, а носатый проглотил огрызок пирожка и двинулся на Сашку. Тот испуганно отступил, держа перед собой картину, как щит.
- Давай, - произнес критик и взялся за чехол, - давай сюда мазню свою...
Сашка разжал пальцы, и картина перекочевала к носатому. Тот небрежно подхватил чехол под мышку и направился вглубь коридора.
- Эй! - сказала Настя. - Поаккуратнее! Дышать нечем, так прижал! Слышишь? Я тебе говорю!
Сашка двинулся следом; у него вдруг бешено забилось сердце. Критик шел не спеша, чуть вразвалку. Они миновали сначала одну дверь, потом впереди замаячила другая, после нее - еще одна. Вокруг становилось все темнее. Сашка диву давался: откуда такие пространства в обычной петербургской квартире? Впрочем, критики брали за свои сеансы так дорого, что вполне могли купить несколько соседних квартир, а потом объединить их.
- Где это мы? - спросила Настя из чехла. - Сашка! Ты куда подевался? Это что, выставка такая...
Договорить она не успела: носатый остановился и выронил картину из-под мышки, ловко подхватив у самого пола носком тапочка.
- Ай! - сказал Настя. - Больно же! Вы что там, с ума посходили? Сашка!
Сашка сглотнул. Тем временем критик, гремя ключами, отпер в темноте очередную дверь - повеяло запахом пыли и старых тряпок - прошуршал по стене рукавом и включил свет. Щелкнув, зажглись софиты; Сашка заморгал и увидел, что стоит у входа в маленький театр, где несколько часов назад урод сожрал картину Звягина.
- Замки у вас везде, - сказал Звягин негромко и с уважением.
- Всякие приходят, - равнодушно бросил в ответ критик.
- А-а, - протянул Звягин. - С обыском если...
Критики ничего не ответили, но Сашка понял: столько дверей - чтобы выиграть время, если явится полиция. Десятки уродов числились в розыске: как-никак, для государства они были не идеальными потребителями искусства, а самыми обычными преступниками, вандалами, грозой музеев и ужасом выставочных залов. Так что вполне могла нагрянуть в этот странный театр опергруппа. И, пока полицейские будут вышибать дверь за дверью, критики уведут урода через какой-нибудь черный ход... наверняка здесь и черный ход есть...
Носатый, посвистывая сквозь зубы, прошел на сцену, одним движением расстегнул на чехле молнию и достал картину. Настя коротко взвизгнула. Натянув на себя простыню, она забилась в угол кровати. Критик со стуком поставил картину на мольберт.
- Веди урода, - сказал он.
Старик забрался на сцену и исчез в темноте за портьерами.
- Ну, садитесь, что ли, гости дорогие, - сказал носатый Сашке и Звягину. Сашка на ватных ногах прошел в первый ряд и рухнул на сиденье. Настя, глядя на него огромными глазами, комкала на груди простыню.
- Саша, - сказала она, - я тебя серьезно прошу. Давай поговорим. Ты один меня слышишь. Саша, что это за место? Отвечай!
Сашка украдкой посмотрел на Звягина. Тот заметил его взгляд, сочувственно цыкнул зубом и толкнул Сашку локтем в бок.
- Держись, - шепнул он. - Не зря старался. Сейчас всё и узнаешь.
За кулисами что-то зашуршало, обрушилось, в зале потянуло сквозняком, и на сцене, шатаясь, появился урод.
- Спать! - заворчал он, щурясь на софиты. - Спать! Душно, спать...
Тут он увидел картину и заулыбался.
- А-а, - сказал он. Подбородок у него блестел от слюны.
- Сидеть! - крикнул старик, появляясь из темноты.
- М-м, - промычал урод, опускаясь на стул. - Еще...
- Саша! - закричала Настя. - Я боюсь! Убери его!
Носатый встал за спиной у Сашки, положил руку на плечо, сжал пальцы. Сказал:
- Ты тоже сиди.
- Дев-ка, - отчетливо сказал урод. - Девка.
Старик подошел к картине, протянул руки - поправить, видимо - и Настя, отпрыгнув вглубь своей темной комнаты, оглушительно завизжала. Критик поставил холст ровнее и отошел на два шага. Настя визжала. Сашка поднял руки, чтобы зажать уши, и в этот момент урод сказал:
- Девка! Не бойся.
Настя тут же замолчала, только смотрела на урода и прижимала к груди простыню: она так ее и не выпустила.
- Девка, - повторил урод и хохотнул.
- Ишь ты, - заметил вполголоса носатый, - понравилась.
- Саша, - сказала Настя, - он видит! Теперь-то веришь, что я настоящая? А?
Сашка облизал губы. "Ну и глупо же я сейчас буду выглядеть", - подумал он и набрал в грудь воздуху, но тут урод сказал, улыбаясь:
- Не бойся. Прыгунья-то, а! Во как прыгает! Не будешь бояться?
- Не буду, - сказала тихо Настя, глядя уроду в глаза. Тот кивнул и добавил:
- Кричать не будешь? Крикунья... крикунья-прыгунья, - и он снова хохотнул.
- Нет, - сказала Настя и опустила руки, - не буду.
- Сла-авно, - сказал урод, и Настя улыбнулась, робко и немного криво.
- Видишь, - прибавила она, покосившись на Сашку, - я все-таки настоящая.
- Сла-авно, - сказал урод снова. Он весь искривился, вгляделся в картину, и, не размыкая рта, издал странный звук - не то чавканье, не то стон. Кровать, за которой стояла Настя, стала прозрачной, и выцвела простыня, которую Настя все еще держала в руках.
- Не надо! - вскрикнула Настя: голос прозвучал глухо, как сквозь тряпку. Урод рыгнул. Кровать пропала, нарисованная комната посветлела; сразу видно стало, что никакого космоса там нет, а есть только голые стены без единого окна.
Без единой двери.
Насте было некуда бежать.
Урод еще раз издал свое жуткое чмоканье: Настя закрыла лицо и застонала. Сашка вскочил, прыгнул на сцену. Схватил картину, повалил мольберт.
- Стой! - заревел урод. - Верни!
Он встал и по-медвежьи пошел на Сашку, растопырив лапы - оказывается, он был огромным, этот урод, метра два ростом. Сашка испытал мгновенный приступ ужаса. Он вспомнил, почему критики никогда не мешают уроду, если он начал есть - голод делает его зверем. Перед Сашкой выдвинулся из тени старик, бросился наперерез. Гигант махнул ручищей: старик, вереща, упал и покатился по сцене. Урод потянулся к Сашке, тот рванулся вбок, сцена неожиданно кончилась. Сашка шагнул прямо в пустоту, отведя картину в сторону, чтобы не упасть на Настю, и приготовился встретить далекий жесткий пол, но упал почему-то на мягкое. Кто-то завопил от боли - под Сашкой оказался носатый, наверное, хотел его схватить, но вместо этого подставился, смягчил падение. Сашка, безжалостно топча критика, встал, чуть не упал опять, шатнулся в сторону от Звягина - тот стоял, как вкопанный, глядя выпученными глазами - и побежал к выходу. Пнул распахнувшуюся со стуком дверь, захлопнул за собой.
И услышал, как щелкнул хитрый автоматический замок.
Тут же сзади ударили - тяжело, всем телом. Потом еще раз, потом опять: урод, оставшийся без добычи, выл и бился о дверь. Сашка перевел дух и пошел вперед, вытянув руку: вокруг было темно - хоть глаз выколи. Оставшиеся до выхода двери носатый критик оставил незапертыми, и Сашка аккуратно захлопывал их за собой.
