Войдя в дом (Тафида еще не развилась до того уровня, когда место преступления обносят желтой лентой или хотя бы опечатывают дверь), Клыков первым делом распахнул окна, чтобы проветрить и впустить свет. Сквозняк всколыхнул занавески, завертел мусор на полу, кинул под ноги клочок бумаги. Клыков нагнулся, закряхтел и с натугой прочёл: "Серёге с зарплаты - 150. Диргу за месяц - 30 (цветы, кусты, полив). Леониду в покер - 50 (забыл?)"

- Ничего я не забыл, - вздохнул Клыков и сунул бумажку в карман. Востриков отвратительно играл в покер. Эх, бедолага... Ладно, поищем что-нибудь посерьёзней долговых записок. В комнатах царил бедлам: Востриков слыл отчаянным лентяем и приборку считал делом, недостойным учёного. Так, вот застывшая красно-чёрная мазня на полу, а вон и ваза злополучная валяется поодаль. Снова закряхтев - да, худеть не помешало бы - Клыков присел и всмотрелся. Похоже, хоть в чём-то Падж не наврал. Убили Вострикова именно этой вазой, медной, тяжелой, килограммов десять весом. Края сосуда изгибались цветочными лепестками, один из лепестков смялся и потемнел от крови. И горлышко погнулось. Били крепко, такое как раз под силу Паджу. Или какому-нибудь другому тафидянину. Клыков встал, неуверенно прошелся по замусоренному полу. Ну и свинарник. Окурки, листки из блокнота, пустые упаковки от земных сухпаёв, там что-то просыпано, тут что-то пролили... Хотя нет, похоже, не пролили. Тут - раздавили.

- Эге! - сказал он вслух и опустился на колени. Пол здесь был грязней прочего, на дереве густо засохла какая-то бурая гадость, а между половицами застряли тонкие белые ошмётки. Раскрыв складной ножик, Клыков поддел один из них лезвием и извлёк на свет.

- Мать честная, - проговорил он раздельно. - Это же гхек!

Скривившись от отвращения, он нагнулся и понюхал засохшее пятно. От пола ощутимо несло тухлятиной. Клыков достал телефон и набрал номер.

- Серёга, будь добр, отвлекись на минутку. Надо, чтобы ты сходил в холодильник и взглянул на Вострикова. Нет, без этого никак. Ну и что, что рибосомы помёрзнут, у меня дело важное. А кто тогда пойдет, Верочка, что ли? Иди, иди.

Он подождал, разглядывая кусок скорлупы. Толще яичной, шероховатая, в полоску. Определенно гхек. Раковина гхека.

- Да! Ты в холодильнике? Нет, тело вынимать не надо. Одежду глянь, ботинки - там ничего не прилипло к подошвам? Откуда я знаю, где-то рядом с образцами положили... Нашёл? И что? Ага, ага. Вроде скорлупы, точно. Раздробленная? Ну конечно, он же наступил... Ясно. Слушай, а понюхай её - чем пахнет?.. Шучу, шучу. Спасибо, у меня всё.

Клыков встал, по-прежнему держа осколок раковины перед глазами.

- Это многое объясняет, - пробормотал он.

Тафида - удивительно комфортное и безопасное для жизни место: здесь нет ни хищников, ни паразитов. Это оттого, что целую планету населяет всего один вид животных, только очень разнообразный по морфологии. То есть, проще говоря, разные представители этого вида сильно отличаются друг от друга. Но все они служат одному делу - размножению. Размножение тафидян - сложнейшая штука, Клыков и его товарищи даже приспособили буквы алфавита, чтобы не запутаться. Мужским гаметам надо сперва зародиться в организмах-А, затем созреть внутри организмов-Б, оплодотворить женскую гамету в организмах-В, а она, женская, тоже не лыком шита, ей тоже требуется несколько стадий развития, и каждая стадия - в новом теле-хозяине (Г, Д и Е), а переносятся между хозяевами эти капризные клетки с помощью организмов Ж, З, И, а в особых случаях - К и М, потом оплодотворенная клетка пересаживается в тело-инкубатор (Л, Н, О или П, в зависимости от набора хромосом), а недоношенный эмбрион вылезает, чтобы жить в еще нескольких инкубаторах последовательно... Выглядят все эти организмы крайне разнообразно. Достаточно сказать, что А похожи на земных кольчатых червей, а В - это как раз наши рогатые друзья, которые ходят на двух ногах, пользуются руками и разговаривают. Эволюционный смысл такого разнообразия очень прост: тафидяне успешно вытеснили все остальные виды из биоценоза, заместив их собой. Ну, а сложности воспроизводства спасают Тафиду от перенаселения. Неудивительно, что любая жизнь на планете обожествляется. Наступил на червяка - убил собственного дядюшку. Беда.

Организмы-И, выглядевшие как крупные полосатые улитки, на местном наречии назывались гхеками. Именно гхеки во время совокупления транспортировали мужские половые клетки к женским организмам-Д. Или наоборот, Клыков точно не помнил. Помнил он то, что у тафидян было особое отношение к гхекам. Весьма и весьма трепетное. А Востриков (ныне покойный) одного такого гхека, похоже, раздавил.

- Это многое объясняет, - бормотал Клыков, с разгона взлетая по ступенькам биостанции. Верочка при виде нежданного начальства ойкнула и спрятала под стол книжку в яркой обложке. Клыков схватил ключи, влетел в кабинет и, не попадая в скважину, принялся отпирать подсобку.

- Ты почему молчал?! - крикнул он, как только распахнулась дверь. Падж, сонно моргая, поглядел на Клыкова. Тот, отдуваясь, показал кусок скорлупы:

- Это что?

Падж шумно втянул воздух.

- Что? - осторожно повторил он.

- Это гхек! - торжествующе объявил Клыков. - Почему ты не сказал, что Востриков наступил на гхека?

- Наступил на гхека, - произнес Падж, избрав, по всей видимости, путь наименьшего сопротивления. Клыков подбоченился и глянул на Паджа поверх очков.

- Я думаю, - сказал он внятно, - что Востриков по незнанию, или по злому умыслу, или просто по пьяни - убил твоего м-м... меньшего собрата. А ты, видимо, придя в отчаяние, ударил его. Или, может, ты пытался защитить соплеменника? Ведь это смягчающее обстоятельство! Вострикова, останься он жив, должны были судить за убийство! А? Что скажешь?

Падж тупо посмотрел на скорлупу и скучным голосом произнёс:

- Он не убивал моего гхека. Он меня обозвал, я разозлился и его ударил.

- Совсем обалдел? - вспылил Клыков. - Тебя ведь посадят, башка твоя дурья, рогатая! Межвидовое преступление - не шутки!

Падж опустил голову на подушку и закрыл глаза. Клыков плюнул и выскочил из подсобки.

- Ну и хрен с тобой, - шипел он, запирая дверь.

- Пойдёт под суд, как миленький, - шептал он, шагая по коридору.

- Цацкаться тут с ним, - бурчал он, выходя на крыльцо. Вечерело, на городской стене менялись стражники. Из пекарен пахло дымом и хлебом, слышалось, как на базаре перекликаются тафидяне (в основном, организмы-Д). Клыков постоял на крыльце, глубоко дыша, остывая. Со стороны леса, отгоняя городские запахи, повеял пряный бриз. Уезжать с Тафиды ужасно не хотелось, ещё больше не хотелось искать новую тему для исследований.

- Приставы будут - разберутся, - сказал Клыков с тоской. Бриз потрепал ему волосы, соглашаясь. Клыков сердито пригладил редкие пряди: лысел.

- Ладно, - решил он. - К бабе его зайду, и всё.

Организмы-Д сильно отличались на вид от своих мощных спутников. Сунни, жена Паджа (строго говоря, оплодотворительный партнер второго звена) походила на королеву эльфов из немецкой сказки. Огромные тёмные глаза на фарфоровом личике, стрекозиные переливчатые крылья за спиной, тонкие руки с обезьяньими пальцами. Роста в ней было - Клыкову по пояс.

- Я вас слушаю, - прощебетала она на косперанто. В дом зайти не приглашала, стояла на пороге, чуть трепеща крыльями. Клыков поправил очки:

- Я вот по какому вопросу...

Стараясь быть кратким, он рассказал то, что было известно: о том, как Падж явился с повинной, о том, как пытался себя оболгать, о визите в дом убитого и о найденной скорлупе.

- Понимаете, - говорил Клыков, с трудом подбирая слова, - мне, конечно, неприятно, что погиб коллега, но ещё хуже будет, если пострадает невиновный. Падж отчего-то молчит, поэтому нужна ваша помощь. Этот несчастный гхек важней всего. Если Востриков наступил на гхека, то у Паджа был серьёзный повод. Я-то знаю, как для вас важны гхеки, и, если этот гхек принадлежал Па...

- Непристойность! - вдруг закричала Сунни. Клыков поднял брови: