Шершавые, сужающиеся книзу склоны, местами обмазанные блестящей слизью медленно пульсируют, отчего создается обманчивое впечатление затягивающего водоворота. Это животное! – понимает пораженная Ула. Пасть в камне! И сейчас ей скормят эту девушку!
Так и происходит. Двое «зеленых» тянут веревку на себя, девушка повисает над ямой-пастью и начинает медленно качаться из стороны в сторону. Многоликие все как один затягивают мрачную песню.
М н о г о л и к и е. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!
Многие мужчины поднимают над головой младенцев. Обманчивое движение водоворота под связанной ускоряется – пасть как бы торопит многоликих, сглатывая в предвкушении. Сама связанная неправдоподобно спокойна – руки безвольно висят, глаза закрыты, она качается, подобно маятнику, туда-сюда, постепенно сужая махи. И когда тело ее замирает точно над ямой, ее начинают опускать. Песня многоликих становится громче.
В какой-то момент девушка оказывается полностью в яме, и тогда гигантская пасть начинает сужаться – сначала осторожно, опасливо, боясь, наверное, что ей подсунули отравленное мясо, затем все более по-хозяйски. В конце концов пасть заглатывает девушку наполовину и вдруг резко всасывает. Один из «зеленых», держащих веревку, не успевает вовремя разжать пальцы – его подбрасывает в воздух, и он с воплем ужаса летит в пасть вслед за девушкой. Кто-то бросает в яму младенцев и детей лет десяти. Дети плачут, борются со взрослыми до последнего, а оказавшись в яме – сразу замолкают, втянутые в склизкую утробу.
Пасть ликует от такого щедрого угощения. Все там, внизу, движется и переливается с тошнотворным чавкающим звуком. Обманчивое движение водоворота становится настолько быстрым, что у Улы начинает кружиться голова. Она поспешно отворачивается, и только тогда понимает, что водоворот каким-то образом втягивает и её.
Как и в прошлый раз Ула хватается за известковую сосульку, но её играючи отрывает и плавно, но неумолимо несёт вниз, к разинутой яме-пасти. Ула вскрикивает и отчаянно дергает руками и ногами. Многоликие наконец замечают незваную гостью и принимаются петь еще громче и истовей.
М н о г о л и к и е. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!
Все искренне желают, чтобы Ула оказалась в пасти. Вот она опускается так, что можно разглядеть лица поющих. Многоликие пребывают в непередаваемом экстазе. Ула жалобно тянет к ним руки, но никто не обращает на этот жест внимания.
Постепенно Ула опускается все ниже и ниже в яму. Склизкая пасть сжимает ей ноги. Ула визжит изо всех сил, но не слышит собственного голоса – мрачная песнь многоликих перекрывает все прочие звуки. Вот Ула оказывается по грудь втянутой в мягкую, скользкую утробу. Сейчас меня проглотят! – проносится у неё в голове. И когда это действительно происходит, она просыпается.
Вся в поту, она лежит у костра. Вокруг спят боевые товарищи. Только Йоварс, уперев руки в землю, сидит и смотрит перед собой расширенными от страха глазами. Ула замечает, что он тоже весь в поту.
У л а. (Шёпотом.) Что, тоже кошмар? Пещера?
Йоварс смотрит на неё несчастными глазами.
Й о в а р с. (Тоже шёпотом.) Не соврали, значит. (Оглядывает спящих.) В жизни такой жути не видел.
У л а. Как думаешь, зачем они это сделали?
Й о в а р с. Что?
У л а. Ну, ту девушку. Зачем они скормили ее той… тому?
Й о в а р с. (Испуганно.) А они её скормили? О Четверо! Просто я не досмотрел. Не смог.
У л а. Повезло тебе. (Осматривается.) А где Немой?
Немого, который должен стоять на часах, и впрямь не видно.
Й о в а р с. Не знаю. Когда проснулся, его не было.
Ула приподнимается на локтях, собираясь поглядеть, куда подевался часовой, но тут Немой показывается – выходит из-за кустов, на ходу подвязывая шнурок на штанах. Увидев смотрящих на него Улу и Йоварса, он машет рукой: спите, мол, спите. Йоварс вздыхает с видимым облегчением и валится на скатку. Перед тем, как тоже повалиться, Ула глядит на Айгарса – тот неподвижно лежит на спине, сложив руки на животе; рядом покоится топор. Уже закрыв глаза, Ула шепчет в пустоту.
У л а. Что угодно, только не пещера.
Сцена пятая
Ула просыпается от крика.
Л и р и с. (Кричит.) Да чтоб тебе до конца времён это аукалось, колдун проклятый!
Ула подскакивает и видит, что Лирис, склонившись над Айгарсом, слушает его сердце. Ула встаёт одновременно с остальными. Все обступают неподвижного Айгарса.
У л а. (Лирису.) Что такое?
Л и р и с. (Плачущим голосом.) Не дышит!
Ю л д и с. Проклятье!
У л ь г а. О Четверо!
Фелита садится на корточки рядом с Лирисом и трогает белую руку Айгарса.
Ф е л и т а. Окоченел весь. Ночью ещё помер.
Ула поднимает глаза. Небо уже бледное, утро в самом разгаре.
Ф е л и т а. (С ненавистью – Уле.) Это всё ты!
Ула непонимающе смотрит на неё.
У л а. Что? Я?!
Ф е л и т а. Ты! Убеждала меня, что надо сделать привал! Что Айгарс оклемается! Гляди теперь, как он оклемался!
Л и р и с. (Сквозь зубы.) Не неси ерунды! Она-то тут при чём?
Ф е л и т а. При том! При том! Если б не она, мы не потратили бы столько времени впустую!
Л и р и с. (Сам себе.) Совсем крыша поехала… (Фелите.) Прекращай сейчас же нести эту бредятину!
Ф е л и т а. А иначе?
Л и р и с. А иначе я за себя не отвечаю.
Ф е л и т а. Только попробуй до меня дотронуться – стрелами утыкаю, как подушку для иголок. Понял?
Л и р и с. (Юлдису и Немому.) Парни, заберите её от меня, пожалуйста.
Юлдис и Немой немедленно берут Фелиту под руки и оттаскивают.
Ф е л и т а. Не командуй тут! Никто тебя командиром над нами не ставил! Надо будет – сами выберем!
Л и р и с. Вот и выбирайте! Лишь бы ты заткнулась!
У л ь г а. (Расстроенно.) А время мы и вправду упустили. И немало.
Л и р и с. Да, упустили… Но ничего. Это поправимо. Всё поправимо. (Поднимается с корточек.) Значит, так. Я останусь, похороню Айгарса. А вы идите. Завтракайте на ходу. К полудню, думаю, я вас догоню. (Искоса – Фелите.) Тогда и выберешь нового верховода.
Фелита презрительно сплёвывает.
У л а. (Лирису.) Я с тобой останусь.
Л и р и с. (Мягко.) Не стоит.
У л а. Вдвоем быстрее управимся.
Некоторое время Лирис думает.
Л и р и с. Ладно. И в самом деле, скорее закончим – скорее догоним. (Оглядывает всех.) Ну, что стали? Вперёд! Вам еще лохматых догонять!
Все начинают торопливо собираться, и никто не замечает Йоварса, который, закусив губу и сжав кулаки, стоит посреди лагеря и ненавидяще пялится на Лириса. Видно, что бедный ревнивец лихорадочно ищет повод остаться вместе с Улой. Но то ли не находит его, то ли не решается произнести: вдруг все как один скажут «нет», и нечем будет крыть.
