Здесь же еще и глубина проникновения оказалась достаточно высокой. Со слов Черемных – тридцать тире тридцать три года. Обычно окна имеют глубину пять, максимум десять лет. Это значит, что время «затягивания» окна увеличивается. Хотя, параметр «время затягивания или рассасывания» (в случае отсутствия «попаданцев») не играет никакой роли, так как после обнаружения окна, его «затягивают» принудительно. А вот при наличии «попаданцев» наоборот иногда приходится принудительно увеличивать срок жизни окна.

Отдел Голубева отвечал за московский регион. Естественно, в ФСБ существовали отделы, занимающиеся другими российскими регионами. А вообще, подобные подразделения имелись во всех мало-мальски самодостаточных спецслужбах мира. Естественно, к таковым нельзя было отнести спецслужбы каких-нибудь, условно говоря, Фарерских островов, Сенегала, Зимбабве или даже Литвы с Эстонией и Грузией. Поэтому, этими и другими странами занимались «большие» спецслужбы. В соответствии с парижской конвенцией 1992 года за российской спецслужбой (на данный момент за ФСБ) были «закреплены» также территории Казахстана, Азербайджана, Армении, Узбекистана, Таджикистана, Киргизии и Туркмении.

Проблема временных сдвигов (проблема «попаданцев») была достаточно серьезной, поэтому все пункты парижской конвенции соблюдались беспрекословно. При необходимости, спецслужба одной страны ВСЕГДА помогала спецслужбе другой страны, невзирая на имеющиеся политические и прочие разногласия между странами. «Попаданцев» всегда старались нейтрализовать, то есть не дать им ничего такого натворить в прошлом, что бы могло повлечь за собой СЕРЬЕЗНЫЕ изменения в будущем, и вернуть их в настоящее время.

Появление окон всегда носило случайный характер. Никогда нельзя было предсказать заранее, где и когда образуется очередное окно, и какой глубины оно окажется. Поэтому и проникнуть по заказу на столько то лет назад и в такую-то точку Земли ПОКА человеку было неподвластно.

Почему «пока»? А потому что в Москве проживает профессор Нефедов. И этот Нефедов (под присмотром ФСБ) работает над созданием МАШИНЫ ВРЕМЕНИ. И где-то через две-три недели собирается повести испытания своего детища. Правда, что из этого получится, пока непонятно. Все-таки это неимоверно сложная в техническом плане вещь. Ну, а если вдруг испытания пройдут успешно… То тогда у русских на вооружении окажется то, чего нет ни у американцев, ни у англичан. Да ни у кого нет, да и быть не может…

Ливень наконец-то перешел в мелкую изморось. Александр вышел из «Тойоты», захлопнул дверь и направился в сторону второго подъезда главного здания Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации.

Друзья остановились возле шалаша, высотой примерно метра полтора, и с довольно широким проходом (ну, понятное дело, Федька же под себя его сооружал).

- Ну, заходи, чувствуй себя как дома, - пробасил Федька, пропуская Николая первым внутрь шалаша.

- Ты прямо как Ленин в Разливе, - пошутил Николай, заходя в шалаш, приятно пахнувший высохшей травой.

- В розливе, гы-гы-гы… Кстати, насчет розлива. Предлагаю разлить.

Федька подошел к стене шалаша, противоположной входу, разгреб с «пола» скошенную траву, служившую ему здесь подстилкой. Вынул из-под травы… бутылку водки, наполовину уже выпитую, плавленый сырок «Дружба», кусок копченой колбасы, полбуханки черного хлеба и граненый стакан.

- Во, видал, как я тут устроился, гы-гы-гы. Ну, ты уж не обессудь, Колян, второго стакана у меня нет. Да я и из горла прямо могу, я не гордый.

- Ну-ка дай, - Николай взял из рук Федьки бутылку. Посмотрел на этикетку «Водка Русская МПП РСФСР КРЕП. 40% Об. 0,5 л. Приготовлена на спирте высшего качества, изготовленном из отборного зерна. Цена без стоимости посуды 4 руб. 30 коп.»

- Да ты не боись, не паленая, - усмехнулся Федька. – Настоящая, СОВЕТСКАЯ. Плавленый сырок точно такой же, как в детстве, колбаса «Краковская».

- А я в детстве сервелат предпочитал. И «Докторскую».

- Да ты, буржуй, я погляжу, гы-гы-гы.

Федька налил в стакан водки, протянул стакан товарищу и, пародируя Алексея Булдакова из известного фильма, произнес:

- Ну, за встречу!

Друзья «чокнулись», выпили, Николай из стакана, Федька из горлышка бутылки.

- Ох, хорошо пошла, - Федька нюхнул кусок хлеба, затем развернул сырок, разломал его на две части, одну часть дал Николаю. – На, закуси.

Николай откусил от плавленого сырка приличный кусок.

- Никогда раньше не пил в таких условиях, - произнес он. - И с такой закуской.

- Ну, естественно. Ты ж буржуй. У тебя все по культурному небось В ТОЙ ЖИЗНИ было. Ананасы с шампанским, икра и все такое. Это я пролетарий, привычный ко всему. Купил водочки, колбаски и – вперед, с песней.

- Купил… - задумчиво протянул Николай и присел на травку, почувствовав, что водка уже слегка «вдарила» в голову. – Купил, - повторил он. – Кстати, а на ЧТО ты все это купил?

Федька, казалось, смутился.

- Ну как, на что, на… На эти, на рубли. На что же еще, - лицо Федьки вспыхнуло.

- На какие РУБЛИ? На российские что ли???

- Зачем, на российские. На советские.

- А откуда у тебя появились советские деньги, а? Или с тех времен остались, и ты их до сих пор из кошелька не выложил?

- Ну, это… - Федька тоже присел и тупо уставился в крышу шалаша. – Я тут это… Ну, экспроприировал.

- О, какие мы слова знаем, - улыбнулся Николай. – И у кого ты деньги экспроприировал, а, признавайся?

- Да чего тут признаваться. Нечего тут особо признаваться, - Федька потеребил воротник рубашки. – Тут это, когда электричка прибыла последняя, ночная типа… Ну, темно было уже. А я как раз к станции пошел прогуляться. А с электрички дамочка сошла. Одна, совсем одна. Ну я, знаешь, на рыбалку-то когда хожу всегда ножик с собой беру. Подошел к ней, короче, ножик вытащил и говорю типа: - «Кошелек или жизнь». Ну она перетрухала и кошелечек свой мне отдала. А там было рублей двадцать пять, неплохо по тем, точнее по этим, временам. Ну вот я и это…

- Так ты же преступник теперь, Федя, - Николай укоризненно покачал головой. – Тебя может быть теперь полиция разыскивает уже. Точнее, милиция.

Федька приподнял голову:

- Слушай, а я об этом и не подумал. Дамочка ведь и в самом деле могла в поли… в милицию заявление написать. Может быть моя рожа уже красуется под вывеской «Их разыскивает милиция», а?

- Да уж, может быть… Слушай, а ты и в самом деле смог бы эту женщину убить? Ну, если бы она тебе кошелек не отдала?

- Да ну ты что, Коль? Да разве ж я? Да ты ж меня знаешь, - Федька ударил себя кулаком в грудь. – Да я ж мухи не обижу. Ну, не отдала бы и не отдала бы. Ну и ушел бы я ни с чем бы.

- И стал бы ждать следующей ночной электрички? Кстати, а ты подумал о том, чем ты тут будешь вообще заниматься? Без советского паспорта, без ничего? Так и будешь в шалаше сидеть? И одиноких женщин с ночных электричек подкарауливать? Ой, - Николай вдруг вздрогнул. – Я говорю, «ты», а ведь правильнее сказать «мы». Я же теперь тоже ТУТ очутился… Чего же мы делать будем с тобой, Федь? Как нам теперь назад вернуться?

- Своим ходом, год за годом, гы-гы-гы… Да нет, насчет этого ты не переживай. Обратно МОЖНО вернуться, я уже пробовал.

- Да? – Николай сразу оживился. – Действительно, можно?

- Действительно. Я же тоже поначалу, когда осознал все происходящее, чуть в штаны не наложил. Я же тоже понимаю всю нелепость своего положения ЗДЕСЬ. Поэтому, я почти сразу решил проверить, есть ли обратный путь. Вернулся к елочке этой одинокой и… Опять в нашем времени оказался.

- И опять в восемьдесят пятый метнулся?

- Да, а почему бы нет? Денег достал, вот, гы-гы-гы. Стакан, не поверишь, на берегу нашел. Жаль, что один всего. Наверно, кто-то здесь сидел, рыбку ловил и «бухал» в одиночестве. Ну я его, стакан в смысле, отмыл и… Пользуюсь теперь им тут. Ну, выпивон и закусон, понятное дело, в палатке нашей местной купил. А вообще мне нравится в прошлом. Здесь, - он обвел руками вокруг, - наше детство. И дышится здесь легче. Во всяком случае, мне так кажется. За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. Некоторых уже и в живых-то нет.