— Черт, — прошипел Рудольф, ударяя кулаком в стену. — Твою мать!

Левой рукой Брукс зажимал лады на гитаре. С такой травмой он не сможет играть. Все присутствующие почувствовали, что для него это полный крах.

— Знаю, как это будет тяжело, учитывая его карьеру. Но мы действительно должны радоваться, что он по-прежнему здесь, с нами. Боюсь, ему будет практически невозможно вернуться к игре на гитаре. А из-за травмы шеи возникнут трудности с пением, но я верю, что со временем его вокальные способности восстановятся. Будет нелегко, но, я думаю, с помощью правильно подобранной физиотерапии и занятий с фониатром у него должно получиться восстановить голос, — доктор сочувственно нам улыбнулся. — Скорее всего, какое-то время ему будет нужен полный покой, но я пришлю за вами медсестру, когда можно будет его навестить.

Когда он ушел, все застыли в молчании, за исключением Рудольфа, бьющего кулаками в стену и сыплющего проклятиями. Черт, черт, черт!

***

Когда Брукса перевели в палату, нам разрешили навестить его. По два человека за раз. Я стойко терпела, ожидая своей последней очереди. Когда я вошла в палату, он спал, и это, в некотором роде, было даже к лучшему. Стоя в углу, я наблюдала за ним спящим: дыхание Брукса было тяжелым, и, казалось, что ему тяжело глотать. Шрам на шее тянулся от ключицы до подбородка. Левая рука перевязана. На теле синяки. Но он был жив. Значит, остальное не имеет значения.

— Ты не сделаешь ему больно, — сказала мне медсестра, проверявшая показания на мониторах. С тех пор, как вошла в палату, я битых полчаса так и не выходила из угла. Медсестра улыбнулась. — Если подержишь его правую руку, ты не причинишь ему боли. Ему дали снотворное, чтобы помочь немного отдохнуть. Он беспокойно спит, и это может замедлить процесс восстановления. Поэтому пришлось прибегнуть к снотворному, так что какое-то время он будет спать. Но если ты захочешь посидеть рядом с ним… — она жестом указала на стул рядом с кроватью Брукса, — можешь подержать его за руку.

Кивнув, я подсела к Бруксу и медленно переплела его пальцы с моими.

Я здесь, Брукс. Я здесь.

Медсестра улыбнулась.

— Скоро я вернусь проверить его состояние.

Как только она вышла, я пересела ближе и положила голову на его плечо. Грудь Брукса поднималась и опадала каждые несколько секунд, и я считала каждый его вдох и выдох. Я прижалась к нему теснее, желая, чтобы он почувствовал мое тепло на своей коже. Чтобы он знал — я здесь. Я здесь.

Я не могла перестать смотреть. Не могла отвести от него взгляда, потому что боялась: если сделаю это, он перестанет дышать.

— Простите, я не знала… — прозвучавший голос заставил меня поднять склоненную к кровати Брукса голову. Я повернулась и увидела женщину с вазой, полной цветов.

— Я… — она запнулась, — мне не сказали, что здесь кто-то есть.

Саша.

Я узнала ее, потому что следила за ней в интернете, просматривая каждую фотографию, размещенную в «Инстаграм». Саша была очень красива, и красота эта была естественной. Никакого макияжа. Никакой вычурной одежды. Только она и ее цветы.

Она перевела взгляд на мою руку, по-прежнему сжимающую руку Брукса. Я быстро отдернула ее.

— Извини. Я просто принесла цветы и сейчас уйду, — она поморщилась и поставила вазу на стол. Саша развернулась и направилась в сторону выхода, но остановилась. — Ты ведь она, не так ли?

Я прищурилась, показывая, что не понимаю, о чем она.

— Ой, не прикидывайся дурочкой. Ты ведь та самая девушка. Девушка, которая присылала ему книги.

Я встала, чувствуя себя неловко оттого, что не имею возможности нормально общаться с ней.

— Так ничего? Тебе нечего сказать? Я не пытаюсь тебя оскорбить, просто… — она замолчала. — Знаешь, ты не единственная, кому он по-настоящему дорог.

Я постучала пальцем по своей шее, и она тоже прищурилась, не понимая, к чему я это сделала.

— Что?

Я осмотрела комнату, в поисках того, на чем можно написать. Взглянув на стену, я увидела маркерную доску медсестер и торопливо направилась к ней.

У меня нет голоса.

Саша скрестила руки на груди.

— Только сегодня или… всегда?

Всегда.

Она нахмурилась. Судя по взгляду, Саша почувствовала себя виноватой.

— Прости, я не знала. Как тебя зовут?

Мэгги.

— Мэгги, — она пригладила пальцами свои шоколадного цвета волосы, а потом опустила руки на талию. — Ты ведь без ума от него, верно?

Я не знала, как ответить, потому что чувствовала: все, что я скажу, может ранить ее.

Она улыбнулась.

— Все нормально, я понимаю. В него трудно не влюбиться. Мне пора идти… Если тебе не трудно, не говори ему, что я приходила. Не ради него. Это для меня. Для меня лучше, чтобы он не знал.

Ты уверена?

— Да, уверена. Просто позаботься о нем, ладно? Он будет очень подавлен, лишившись возможности играть на гитаре. В этом вся его жизнь. Кроме, ну… — ее слова затихли, и Саша еще раз улыбнулась мне. — В общем, я пойду. Только не давай ему заходить в интернет, ладно? Сегодня медийщики могут любить тебя, а уже на следующий день ненавидят. Знаменитым людям очень легко потерять свой звездный статус. Достаточно одной трагической случайности. В случае с Бруксом, СМИ отвернулись от него с ужасающей быстротой. А ты знаешь, какая ранимая у него душа… Не уверена, что он нормально справится с такой реакцией. Просто следи за ним. Когда находишься в центре внимания, создается видимость, что ты никогда не бываешь один. Но никто никогда не признается в том, каким одиноким на самом деле себя чувствует. Напоминай ему о том, что его ценность не определяется главным заголовком недели.

Я пообещала, что буду присматривать за ним.

Она направилась к выходу, и я стерла все с доски. Сев рядом с Бруксом, я снова взяла его за руку, прижалась к ней щекой и снова стала наблюдать за малейшими его движениями.

— О, и, Мэгги? — сказала Саша, снова входя в палату. — Я просто хочу, чтобы ты знала: я вижу это, — она переступила с ноги на ногу и указала сначала на Брукса, а потом на меня. — Ты смотришь на него так же, как он смотрел на те книги. Спасибо, что не оказалась чудовищем, каким тебя рисовало мне мое подсознание. Мне просто хотелось бы, чтобы ты была чуть менее красивой, вот и все, — сказала она, словно успокаивая меня.

Я усмехнулась. Взаимно.

Глава 31

Брукс

Мама, папа и Джейми в один голос убеждали, что со мной все будет в порядке. Они твердили о том, как мне повезло, ведь я чудом уцелел в этой катастрофе, отделавшись лишь незначительными травмами. Незначительными. Брат выбрал не самое удачное слово и, едва произнеся его, понял свою ошибку.

— Прости, я не хотел сказать «незначительными». Я просто имел в виду… — он запнулся. — Я просто счастлив, что ты с нами и можешь встретить новый день.

Не говоря ни слова, я перевел взгляд на свою забинтованную руку. Люди продолжали входить и выходить из палаты, улыбаясь мне, как обычно улыбаются ребенку, потерявшему своего щенка.

С жалостью и сочувствием.

Я и чувствовал себя жалким.

Ненадолго заскочила моя группа, и пока парни сидели рядом со мной, в воздухе витало стойкое ощущение вины. Но самую сильную боль причиняло то, что они напоминали мне о музыке. Напоминали о том, чего я в один момент лишился. К приходу менеджера я был уже на грани срыва.

— Мы должны разработать стратегический план. Медийщики сходят с ума. Нам нужно сделать официальное заявление… — настаивал Дейв.

— Нам нужен перерыв, — сказал Келвин, обрывая Дейва на полуслове. — Ты ведешь себя так, словно это не Брукс едва выжил после серьезной травмы.

— Но ведь выжил, — сказал Дейв со своей вечной лукавой улыбкой. — Именно на этом и нужно сделать основной акцент. Мы должны продемонстрировать, насколько он силен, и как для его возвращения…

Возвращения?

Я раздраженно зарычал.

Взгляды всех присутствующих метнулись в мою сторону. Всего несколько часов назад я побывал в кошмарной переделке, а они уже планируют мое фееричное возвращение.