— О, мой дорогой, — вздохнула мама, поглаживая меня по спине. — Ты не виноват.

— Нет, виноват. Виноват, что не был там, чтобы защитить ее, и теперь она не разговаривает и не выходит из дома, потому что чего-то боится. Я должен был там быть, чтобы предотвратить это и защитить ее.

— Брукс… — мама понизила голос и сцепила руки в замок. — Все, что случилось с Мэгги — трагедия, но в этом нет твоей вины. Знаешь, чему меня научила жизнь? Тому, что просто сидеть и бесконечно прокручивать ситуацию в голове бесполезно. Ты не можешь изменить прошлое, но прямо сейчас ты можешь изменить будущее. Знаешь, как сейчас можешь помочь Мэгги?

— Как? — спросил я нетерпеливо, тут же выпрямляясь.

— Будь ее другом. Сейчас она, скорее всего, очень напугана и смущена. И очень одинока. Ей не нужно, чтобы ты жалел ее, милый. Ей просто нужен друг. Тот, который время от времени будет заходить, чтобы проведать ее. Тот, который спросит, все ли у нее в порядке. Тот, кто даст ей понять, что она не одна.

Да. Друг.

— Я могу это сделать. Думаю, я смогу быть хорошим другом.

Она негромко засмеялась и, наклонившись, поцеловала меня в лоб.

— Я знаю, что сможешь. Подожди секунду, я хочу кое-что тебе отдать, — она поспешила из спальни, а когда вернулась, ее левая рука была сжата в кулак. Сев рядом со мной, она раскрыла ладонь — на ней лежал шнурок с кулоном в виде якоря. — Когда мы были молодыми, твой папа подарил мне это после смерти моего отца. И обещал, что всегда, когда бы я ни нуждалась в нем, он будет рядом со мной. Он сказал, что будет моим якорем, когда я почувствую, что течение жизни уносит меня. Он всегда был для меня удивительным другом и остается им до сих пор. Может быть, ты подаришь это Мэгги, чтобы она улыбнулась.

Я забрал у мамы подвеску и поблагодарил ее. Она помогла мне больше, чем могла подумать, и, если этот якорь заставит Мэгги улыбнуться, он будет принадлежать ей. Я готов сделать все что угодно, лишь бы вернуть миру ее прекрасно-ужасные улыбки.

***

— Как ты сегодня, Мэгги Мэй? — спросил я, стоя в дверях ее спальни с зажатым в руке МР3-плеером. Когда я появился, она стояла у окна, уставившись вниз на улицу. Медленно повернувшись ко мне, она обхватила себя руками. Ее глаза казались потухшими — это расстроило меня, но я не подал виду, а просто слегка улыбнулся и снова спросил: — Ты в порядке?

Она медленно кивнула, и я понял, что это ложь, но мне было не важно. Пусть делает все, что ей нужно, чтобы чувствовать себя лучше — я не возражаю. Я никуда не собираюсь уходить.

— Можно мне войти?

Она снова кивнула.

Шагнув в комнату, я поправил галстук — зеленый, как ей нравилось. Ладони, сжимающие плеер, вспотели, и я шмыгнул носом, когда мы оба сели на кровать. Я не знал, что сказать. Обычно большую часть времени, если люди дружат, то они разговаривают. Чем дольше мы сидели в тишине, тем больше я нервничал. Я начал постукивать ногами по полу и заметил, что Мэгги сцепила лежащие на коленях руки. Кожа у нее была совсем бледной, а взгляд очень тяжелым, и в этот момент я понял, чего мне не хватало. Мне не хватало того, что столько времени раздражало меня.

Мне не хватало ее голоса.

— Можно я опять подержу тебя за руку? — спросил я.

Она скользнула левой рукой к моей правой, и я облегченно вздохнул. Ее пальцы были холодными, как лед.

— Сожми мою руку один раз, если ответ будет «нет», и два раза, если «да», хорошо?

Мэгги кивнула и закрыла глаза.

— Ты боишься?

Она дважды сжала мою руку.

— Тебе грустно?

Снова дважды сжала мою руку.

— Ты хочешь побыть одна?

Мэгги сжала мою руку один раз.

— Как ты думаешь, может… как думаешь, могу ли я стать твоим другом? — прошептал я.

Она открыла глаза и посмотрела на меня. Интересно, чувствует ли она, как колотится мое сердце — дикое, потрясенное, испуганное?

Мэгги опустила взгляд на наши руки и сжала мою. Затем еще раз. И мое сердце быстро и шумно забилось. Я выдохнул сдерживаемый в легких воздух, свободной рукой залез в карман и вытащил мамин кулон.

— Это тебе. Это кулон дружбы. Якорь. Я обещаю быть твоим другом — хорошим другом. Я имею в виду, что буду стараться изо всех сил. Буду помогать тебе оставаться на земле, когда ты почувствуешь, что течение жизни уносит тебя. Просто… — я вздохнул, глядя на кулон в руке. — Я хочу, чтобы ты снова улыбалась. Хочу, чтобы у тебя было то, о чем ты мечтала, и буду прикладывать все усилия, пока не удостоверюсь, что у тебя это есть — даже если это собака по кличке Скиппи и кот по кличке Джем. Я хочу, чтобы ты знала… — я снова вздохнул, потому что каждый раз, когда ее глаза наполнялись слезами, мою грудь пронзала сильная боль. — Мне нужно, чтобы ты поняла: даже если ты решила никогда больше не говорить, у тебя всегда будет тот, кто услышит тебя, Мэгги. Хорошо? Я всегда буду рядом, чтобы слушать твое молчание. Ну как, ты хочешь этого? Ты хочешь этот кулон?

Она дважды сжала мою руку, и маленькая, почти незаметная улыбка появилась на ее губах.

— И, если ты хочешь, можем вместе послушать мою музыку. Знаю, я говорил, что никогда не позволю тебе этого, но хочу сказать, что ты можешь делать это, когда пожелаешь. Вчера вечером Джейми создал для меня новый плейлист на компьютере, и я перенес его в свой плеер. Не знаю, что он туда добавил, но мы можем послушать вместе.

Мэгги снова дважды сжала мою руку. Я дал ей один наушник, а сам взял второй. Мы легли на ее кровати, свесив ноги. Я нажал кнопку воспроизведения, и первая песня, которая начала играть, была «Молчи» группы Flo Rida с участием T-Pain. (Примеч.: саундтрек к фильму «Шаг вперед»).

Господи, Джейми. Не самая лучшая песня в данный момент. Я собрался пропустить ее, но Мэгги остановила меня, сжав мою руку один раз. Ее глаза были закрыты, а по щекам катились слезы, но я готов поклясться, что заметил это — крошечную улыбку. Она была такой неуловимой, что большинство людей приняли бы ее за выражение неодобрения, но я знал, что это не так.

В груди заныло при виде этой почти улыбки на ее губах. Я закрыл глаза, и по моим щекам скатилось несколько слезинок, пока мы слушали Flo Rida. Не знаю почему, но всякий раз, когда она плакала, я плакал тоже.

И в этот момент я понял, что она все время была права.

Права насчет меня, насчет себя, насчет нас.

Она была той единственной девочкой, которую я буду любить вечно.

Независимо от того, как жизнь будет пытаться изменить нас.

Глава 7

Мэгги

15 мая 2016 года

Восемнадцать лет

Мама и папа больше никогда не танцевали. Я заметила, что за последние десять лет между ними многое изменилось, но именно эта перемена была самой печальной. Они по-прежнему обнимали друг друга каждое утро, и папа каждый день, уходя в университет, целовал маму в лоб перед выходом. Открывая парадную дверь, он всегда говорил:

— Я люблю…

А мама заканчивала фразу:

— Тебя.

Они по-прежнему любили друг друга, но больше не танцевали.

Обычно вечерами мама была занята телефонными разговорами — рассказывала обо мне своим лучшим подружкам по колледжу и разным психотерапевтам — а еще читала статьи в интернете или оплачивала счета. Папа сидел в гостиной, проверял работы своих аспирантов или смотрел «Теорию большого взрыва».

Не так давно папа попытался включить их свадебную песню, но мама была слишком уставшей, чтобы стоять с ним в обнимку и раскачиваться.

— Потанцуешь со мной? — спросил он.

— Не сегодня, Эрик. У меня болит голова, — ответила она.

Мама не знала этого, но я видела, как папа нахмурился, когда она уходила.

— Я люблю, — сказал он, глядя ей вслед.

— Тебя, — будничным тоном пробормотала она.

Взглянув на лестницу, мама увидела меня и нахмурилась. Она всегда хмурилась при виде меня, словно я была трещиной на семейной фотографии.

— В кровать, Мэгги Мэй. Завтра рано вставать на учебу.