Он прочно спутал Тишина верёвкой по рукам и ногам. Потом привязал его обмякшее тело к радиатору парового отопления, на кухне. Пришедшему в себя бандиту Зуранов просто сказал:

– Чудной ты человек, Тихий. Ты надеялся убить меня хрустальной вазой? Чушь! Ибо мои голова и тело выдерживали и не такую… осаду. Ты – жалкая мышь по сравнению со мной. Но не в том твоя беда. Многие сотни тысяч людей на Земле живут честно, не корча из себя супербоевиков и крутых. И это люди! Они живут нормально, как и подобает людям. А ты – гнида…

– Пощади! У меня было трудное детство… Я буду орать на весь дом. Меня услышат,– бандит от страха говорил почти шёпотом, голос его охрип.– Меня спасут…

– Никто не услышит. Ты живёшь почти за селом. А если бы кто и услышал, то перекрестился и в тайне порадовался бы тому, что ты больше никому не понаделаешь гадостей. Я уверен, что грехов на тебе, тварь ползучая, очень много.

В дом вернулись Гранкин и Шнорре. Каждый в руках держал по две канистры с бензином. Они сделали всё, как надо. Сотворили длинную «дорожку» из горючего, и протянули её далеко за пределы частной усадьбы, почти к автомобилю.

– Ты, Арнольдович, можешь попрощаться с садистом, убийцей твоей жены, Зинаиды Марковны,– Зуранов отошёл в сторону от уркагана. – Представь, как он отпиливал ей голову ножовкой, представь! Она умирала в страшной агонии. Ты можешь отрезать ему нос, выколоть глаз…

– Всё я понимаю,– тихо ответил Шнорре.– Много бы я дал за то, если бы те господа, которые легли под американскую «демократию» и активно борются за отмену смертной казни вот таких подонков, как данный кусок дерьма, почувствовали их «шалости» на собственной шкуре.

– Многих гадов лечат, как бы, от психических заболеваний,– заметил Гранкин,– а потом выпускают на свободу, и они продолжают творить свои чёрные дела.

– Я ведь и, вправду, не прошёл, без базара, медицинского обследования,– прохрипел Тихий.– Ведь меня нельзя убивать. Ведь меня даже не судили, мне не было предъявлено обвинения. А я могу вам много рассказать такого, что вам пригодится… ведь я ещё и не жил на свете.

– Уже и не будешь,– спокойно сообщил бандиту Гранкин.– Если бы я ненароком раздавил кузнечика или обломал ветку сирени, то мне стало бы жаль их. А тебя – нет.

– У меня две собаки Барс и Линда,– сказал почти спокойно Тишин.– Они без меня подохнут с голоду…

– Успокойся,– Шнорре достал из кармана револьвер, – я приговорил их… бывшим твоим оружием. Пришлось. За агрессивность! Сидели не на цепи. Ты отправишься на тот свет вслед за ними, подонок.

Шнорре прострелил бандиту руку, потом ногу, не обращая внимания на его вопли и мольбы, типа, «пощади, батя» и «не убивай».

– Тебя, Федя, должно успокоить то, что многие из вашей тёплой компании пойдут по твоему следу,– сказал Гранкин.– Или мой товарищ запрячет их так далеко, что сам чёрт не найдёт. Самые основные боли и страдания у тебя впереди, урка. Мы ведь подожжём не только твой гараж, но и особнячок.

– Просьба не курить, господа сыщики! – Серьёзно заметил Зуранов, поливая бензином, всё, что легко воспламениться. – Займитесь делом, пока я тщательно обрабатываю логово этого кровососа. Откройте все газовые вентиля, которые имеются в доме. Мы должны сотворить самую активную взрывчатую смесь, и у нас всё получится. Видишь, Тихий, и мы помаленьку становимся преступниками.

Но Тишин терял сознание, видимо, от обильно кровоточащих ран и от ужаса, который ему ещё предстояло пережить.

Когда бензиновая «дорожка», как бы, бегущая за пределы широкого двора, соединилась со второй, они сели в салон машины и отъехали чуть дальше от особняка. Шнорре выбрался из «Шкоды», подошёл к бензиновой «тропинке», зажёг спичку и бросил её на землю. Огонь стремительно побежал в сторону дома и гаража. «Жаль, что сгорит и мой «Ланд Крузер»,– подумал Михаил Арнольдович.– Хорошая была иномарка. Но назад её никак не заберёшь». Он, словно спохватившись, заспешил к машине.

Через десять минут они находились уже далеко, по сути, от места преступления, совершенного ими. Как раз в это время раздались, один за другим, два мощных взрыва. Вряд ли там могло остаться что-то живое.

– Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал,– философски изрёк Гранкин и тут же пошутил.– Это всё дядя Миша, наш стрелок и взрывник.

– Замолчи ты, Дениска, без тебя тошно, – огрызнулся Шнорре.– Ты думаешь, что я получил удовольствия от убийства? Нет! Я отомстил – но на душе не стало светлее.

Так сказал бизнесмен, но, кто знает, может, и лукавил…

Наступил летний вечер. Но до сумерек ещё было очень далеко. Они вернулись к тому месту, где оставили труп Зинаиды. С минуту постояв перед её телом и головой, лежащей на груди трупа женщины, они занялись делом. Соорудили из сухого валежника большой костёр, положили на него жестянку, прихваченную в гараже Тишина, а наверх – останки Зинаиды. Пришлось немного плеснуть на сушняк бензина.

– Прощай, Зиночка,– со слезами на глазах промолвил Михаил Арнольдович и поднёс спичку к костру.– Жили мы с тобой славно… Не будет у меня больше ничего и никогда.

Никто его не утешал, не успокаивал. Алексей и Денис молча наблюдали за тем, как огонь, подпитанный бензином, пожирал сухие ветки. Потом он начал перебираться к телу Зинаиды, которое стало шевелиться, сжиматься, уменьшаться. Повалил густой чёрный дым.

– Не волнуйтесь, дым нашего кострища с основной дороги почти не виден,– Зуранов закурил, и Шнорре с Гранкиным поступили так же. – Мы располагаемся в глубоком овраге. Дым стелется по земле, да и теряется в чаще леса.

Они немного подождали, пока остынет зола, и высыпали часть её в железную банку, припасённую Денисом. Вот и всё, что осталось от человека – лишь горсточка пепла. Шнорре, не стыдясь собственных слёз, прижал «урну» с прахом жены к груди. Он пробормотал:

– Мальчики, не всё ведь сгорело. Осталось почти полчерепа и костей… немного.

– Арнольдович, мы закопаем то, что не сгорело, здесь и всегда будем помнить это место. Так надо. Иначе не получится. Не бензином же их обливать. А дух её, нашей Зинаиды, частично останется здесь и будет оберегать от бед и невзгод простых путников.

Гранкин сбегал за сапёрной лопатой, что лежала в багажнике и аккуратно, под большой сосной, зарыл кости. Предварительно он сложил всё это в большой целлофановый пакет.

– Сколько ни стой здесь, а идти надо,– Зуранов раздавил ногой окурок.– Уже наверняка к особняку мерзавца Тишина едут пожарные машины. Через полчаса на дороге могут появиться и полицейские патрули.

– А могут и не появиться,– возразил Гранкин.– Но банку с прахом мы, на всякий случай, спрячем, где-нибудь, поблизости от дороги.

– Не отдам! – Зарычал, как раненый зверь, Шнорре. – Это моё!

– Возьми себя в руки, Арнольдович,– Зуранов осторожно взял из рук Шнорре банку с прахом.– Мы должны быть очень осторожными и отвечать уже не за мёртвых, а живых. Впрочем, смерти нет…в космическом плане. Но мы пока с вами здесь, на Земле. Давайте будем… беречь наших близких и родных.

Банку зарыли довольно глубоко, на небольшом холме. Запомнили место. Вода, ни коим образом, даже дождевая, не могла бы проникнуть в неё. Крышка закрывалась плотно. Когда они ехали по дороге навстречу им, действительно, попалось несколько пожарных машин. Шнорре поделился со своими молодыми друзьями мечтой. Он решил закопать со временем прах Зинаиды в селе Матвеевка и на месте погребения поставить небольшую часовню. Главное, чтобы родственники, друзья, добрые знакомые знали, что здесь покоится прах его Зинаиды, а все остальные – не главное. Алексей и Денис поддержали его мысль.

Они благополучно доехали до квартиры Зуранова, который предпринял всё возможное, чтобы Шнорре чувствовал себя в ней полнокровным хозяином, как и его сыновья – Степан и Дмитрий. Директор детективного агентства «Портал» выдал Михаилу Арнольдовичу запасные ключи от своего жилья, предложил сделать для удобства несколько дубликатов… для всех сыщиков. Это касалось и офиса, где им всем предстояло находиться в роли не столько даже сыщиков, сколько ликвидаторов преступников и судьями. Смерти, по его мнению, заслуживают только те, кто убивал невинных людей собственными руками.