– Не спорьте! – Лилия Максимовна досадливо махнула рукой.– Лучше послушайте! Я никому и никогда не позволяю перебивать меня. Имейте уважение, если не ко мне, то к моему возрасту. Вас удивит, но когда-то я считалась довольно известной киноактрисой. Вас тогда не было ещё на свете. Ведь так? Да, так! Вам двадцать пять-двадцать семь лет. Не больше. А моя фамилия, между прочим, Козицкая. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Я помню вас по фильмам, Лилия Максимовна, – улыбнулся Зуранов.– Вы – прекрасная актриса. Потом читал вашу книгу мемуаров…

– Ну, коли мы уж отвлеклись с вами от главного, Алексей Владимирович, то ещё раз и, вполне, серьёзно скажу, что деньги у меня имеются – и наши, российские, и зелёненькие, иначе, забугорные… Сама зарабатывала и сейчас не сплю. Да и от покойного мужа кое-что осталось. Он ведь был заметным человеком, даже явлением в своё время в советской партийной системе. Разумеется, я говорю о последнем, четвёртом, своём супруге. Избави бог, я не пою дифирамбы прошлому. Я к тому… Ну, теперь, пожалуй, я выслушаю вас. Меня не обманешь. Я чувствую, что у вас не имеется особого желания заниматься неприятным и щекотливым делом.

– Вы опять к тому ведёте, Лилия Максимовна, – здраво заметил сыщик,– что очень даже способны заплатить мне сносныё гонорар за мою будущую работу. Оплату гарантируете?

– Разумеется, Алёша. Я решила называть вас по имени. Скажу вам, у меня, как и покойного Воротова, родственников нет. Всякую шушару я не считаю за родственников. И я вполне… могла бы сделать вас, Алексей, своим единственным наследником… своего капитала. Недвижимость, к сожалению, уже… пристроена. Сразу вам скажу, я не храню деньги в сберегательном банке и ни в каких других. У меня есть надёжное место.

– Вот сейчас мы с вами, Лилия Максимовна, абсолютно ушли в сторону.

– Но я должна вас предупредить, Анатолий Владимирович… Если вы возьмётесь за это сложное дело, то можете потерять и свою виллу, и машину, и… Работа у вас намечается опасная, Алёша. Но я не откажусь вам помогать. Без меня у вас ничего не получится.

Зуранов засмеялся и сказал:

– Мне нравится ваш юмор. Оказывается, вы обо мне ничего не знаете потому, что очень погорячились насчёт виллы и машины. Кроме двухкомнатной «хрущёвки», правда, почти в центре города, я ничего не имею. Впрочем, соврал, имею. Кучу долгов. Без них я никогда бы не открыл детективного агентства.

– Значит, меня не совсем правильно информировали,– смутилась старая актриса. – Но не важно. Деньги и прочая… недвижимость – дело наживное. Тем более, хорошо, что у вас ничего нет. Вам терять нечего. А себя и меня вы, надеюсь, в обиду никому не дадите. Вам предстоит бороться и вывести на чистую воду преступников, которые убили Воротова. Другие уркаганы меня не интересуют. Его ведь, поймите, зверски убили!

– Почему вы так решили?

– У Василия Абрамовича было что брать. Я, по сравнению с ним, старая и нищая церковная крыса. Не обижаётесь. Алёша. Но я не плохой физиономист. Я убеждена, что, во имя справедливости, вы сможете даже пойти… на справедливый самосуд. У вас взгляд…. Добрый, тёплый, но, какой-то, потусторонний. А я всегда за справедливость, любым способом.

– В киллеры ни за какие деньги, бабушка, я к вам не наймусь, – Анатолий, не взирая ни на красноречивые жесты старой актрисы, закурил.– Вы меня утомили. Не скажу, чтобы приятно было с вами познакомиться. Прощайте!

Его вывело из себя не то, что она дала понять: он, во имя справедливости и добра, сможет замочить, как говорится, любого негодяя. Зуранов вспылил потому, что она оказалась права.

– А если я не соглашусь заниматься, фактически, явным несчастным случаем,– Алексей взял себя в руки.– Собственно, я и собираюсь так поступить.

– Бросьте! Вы уже согласились, Алексей Владимирович, – она расстегнула сумочку, извлекла оттуда небольшую пачку американских долларов, положила их на стол.– Здесь небольшой задаток – две тысячи баксов. Они ваши, в любом случае, повезёт вам или нет. Но думаю, хватка у вас имеется. Мне деньги давно уже не нужны. Потом вы поймёте, почему.

– А мне остро необходимы,– задумавшись, сказал Зуранов. – Но вы все перепутали, Лилия Максимовна. Я не народный мститель, я – обычный частный детектив, коих сейчас в стране тысячи.

– Вы не понимаете шуток, Алексей Владимирович. Вы должны найти преступников, доказать, что они таковые, и сдать их органам правоохранительного порядка. Я очень уважала, да и, одно время, любила, покойного Василия Абрамовича как мужчину… Не то, что бы двуногие яйценосцы моя слабость, но всё же. Можно у вас, Алёша, попросить сигарету?

Он, молча, ничему не удивляясь, придвинул к ней пачку сигарет. Старая актриса взяла одну из них. Зуранов чиркнул зажигалкой, и Козицкая с большой жадностью затянулась табачным дымом. Он спрятал предложенные деньги во внутренний карман пиджака, не пересчитывая их.

– Не смотрите на меня, как на сумасшедшую, – сказала она.– Просто почти целый год я не курила. Решила завязать… Не я так придумала, а судьба за меня всё решила. Но, как видно, не суждено удержаться от соблазна. Но с сигаретой – я живу… по-настоящему. Вам не понять.

– Вы правы, не очень хорошая привычка,– Зуранов закурил новую сигарету и подумал о том, что его почти совсем не тянет к табаку там, в Раннем Неолите.– Ладно, слушаю вас дальше. Дело заключается в том, что я тоже ненавижу преступников, и если есть в данном случае убийца, то я его найду.

– Я, как видите, не очень молодо выгляжу – по многим причинам. – Лилия Максимовна расчувствовалась или очень хорошо играла. – Вы… знаете… Ты, знаешь, Алёша, я пережила свою непутёвую дочь, мужей, друзей, хороших знакомых – всех! И хотя, по сути, меня уже почти больше года нет на нашей грешной земле, я ещё способна дёйствовать. Хочу, чтобы справедливость восторжествовала.

Очень внимательно слушал кокетливую «старую грешницу» Зуранов. Он не обратил внимания на непутёвую шутку старой актрисы, когда она сообщила, что её «уже больше года нет на нашей грешной земле». Пусть изощряется и… кокетничает. Он старался записать в блокнот всё самое главное, важное по делу. Рассказ кинозвезды былых времён был более чем правдоподобен. В нём, конечно, хватало излишних эмоций, но, всё-таки, выпирала из него и сухая, жестокая правда, похожая на страшную сказку… фантасмагорию. Сыщик на столько увлёкся этим повествованием, что даже не удосужился записать его на аудиодиск, не говоря уже о видео.

Уходя, она сказала:

– Возможно, ситуация сложится именно так, что мы с вами, Алексей, больше не встретимся. Я буду от вас очень далёко. Но я уверена в успехе… нашей операции, поэтому вы сами возьмёте небольшой чемоданчик с деньгами и кое-какими драгоценностями. Гонорар за ваш труд – все мои богатства и сбережения.

Зуранов хотел возразить, выразить протест по этому поводу, но Лилия Максимовна быстро сунула ему в руки листок бумаги, сложенный вчетверо, и стремительно вышла за дверь офиса.

Он развернул лист и машинально прочитал то, что на нём написано: «Заброшенное село Соловейниково, Полевая улица, дом № 4 , разрушенное здание, подполье, коричневый чемодан в большом железном сундуке. Копать – метр от лестницы, справа». Зуранов хотел было выбросить бумажку, но вовремя раздумал. Мало ли что там, в сундуке. Да и, видимо, имеются какие-то причины (возможно, здесь тоже кроется криминал) для того, чтобы Козицкая больше не появлялась здесь, в «Портале», и оплатила работу сыщика именно таким, весьма и весьма, странным способом. Впрочем, и той суммы, которую она выдала Зуранову, было, вполне, достаточно для оплаты услуг начинающего частного детектива.

Телефон на столе принципиально молчал и мобильник тоже. Да и новых посетителей и просто любознательных людей он не ждал. Алексей осознавал, что, по большому счёту, он как частный детектив пока никому не нужен. Впрочем, не совсем так. Приходила к нему в гости – и домой, и уже посетила однажды офис до его открытия двадцатилетняя Жанна, продавщица из уличного киоска.