Мне кажется, что очередным шагом нашего Департамента будет полная отмена заработной платы учителям. Будем работать за идею, за будущую пенсию, в счет долга перед государством за неэффективность труда - да мало ли фантазий у чиновников? Будем ещё и благодарить, что нам разрешают работать бесплатно, не взимая плату за то, что имеем возможность пересечь порог класса.
Один вальяжный, обмирающий от самолюбования местный чиновник от образования как-то заявил, мол, меркантильным личностям в школе делать нечего: учитель работает не за деньги, а за "благодарность в глазах детей". Красиво сказано, ничего не скажешь. Вот приду я в магазин и предложу продавцу за товар два десятка "детских благодарностей". И куда меня после? В "дурку"? А товарища всё повышают и повышают по служебной лестнице, наверное, подобная экономия делает его в глазах власть имущих очень привлекательным. Судя по внешности отнюдь не хилого гиппопотама, зарплата товарища также выражается отнюдь не только в "неформально позитивных санкциях".
МОИ КОЛЛЕГИ.
Учительская - таинственная и страшная комната нашего собственного пионерского детства. Сейчас туда заходить никто не стесняется, и уж тем более не боится. Мало того, некоторые учителя не успевают с облегчением перевести дыхание после урока, как врывается очередной ребенок с требованием уделить ему внимание. Что ему нужно? Проблемам несть числа проблемам: кто-то в кого-то плюнул, обозвался, дёрнул за волосы, не так посмотрел. У детей постарше другие претензии: нужно куда-нибудь отпроситься или сообщить о неготовности к уроку.
Учительская необходима, потому что должно быть место, где педагог может морально отдохнуть от школьников, выплеснуть негатив, пожаловаться коллегам на проблемы, посоветоваться, что делать с тем или иным учеником, да и просто перевести дыхание, посидеть, помолчать. Это единственный островок в школе, принадлежащий только взрослым.
Здесь висит наше расписание, объявления и приказы начальства. Есть зеркало. Хранятся журналы, учебники и тетради учителей. Чем же занимаются мои коллеги в этом замкнутом мирке? Прежде всего проверяют тетради и готовятся к урокам, иногда листают какие-нибудь каталоги типа "AVON", а могут и просто поболтать о пустяках. В зависимости от коллектива - это либо сугубо рабочая комната, где боятся лишнее слово сказать, либо что-то вроде женского клуба, где оживленно обсуждаются сплетни, делятся рецептами салатов и диет, показывают обновки и рассказывают анекдоты.
Учительская "тусовка" весьма своеобразный мир. Среди нас есть всякие: глупые и умные, спокойные и взрывные, интеллектуалы и узколобые догматики. И я даже не могу сказать, какие качества учителя делают его мастером своего дела. Всё индивидуально: иногда упертая тупость дает большие результаты, чем искрометный талант. Всё зависит от класса, в котором работает педагог.
Что толку искриться перлами ума, если никто из учеников не в состоянии тебя понять? Учитель всегда выбирает "золотую середину", то есть оценивает способности большей части класса и подстраивается под них. И зачастую чересчур умным и образованным педагогам не удается себя втиснуть в столь узкие рамки. Я сама была свидетелем одного такого фиаско.
Илья Михайлович был блестящим физиком, и конечно, ему нечего было делать в нашем захолустье, но его жена мучилась астмой, и врачи посоветовали супругам наш климат. Я уже не помню, кем работала его вторая половина, а вот Илья Михайлович устроился в нашу школу.
Молодой мужчина был энтузиастом своего предмета, твердо уверенным, что нет на свете ничего интереснее физики. И свою убежденность он экзальтированно выплеснул на головы наших учеников, которые, как вы догадываетесь, отнюдь не были Ломоносовыми. Дети по достоинству оценили горящие глаза и зажигательную речь педагога и уважительно выслушали всё, что он хотел сказать. Проблемы начались, когда Илья Михайлович попытался добиться от школьников хоть какой-нибудь реакции на свои слова. Бедолага, как же он горячился, пытаясь выяснить, почему дети почти ничего не усвоили из его речей.
- Слишком сложно, - пояснили ему. - Надо вбивать в голову азы, а вы ведете себя как будто перед вами учащиеся физико-математической школы при МГУ.
Илья Михайловича хватило на четверть, и он уволился. Жаль, талантливый физик, но преподавание в школе - это не демонстрация того, что знаешь сам, а материал, который в результате твоих усилий усваивают ученики.
Вышестоящие органы разработали кучу критериев оценки нашей работы, но их эффективность весьма сомнительна. Дети разные, и мы разные: наши взаимоотношения складываются из столь тонких нюансов, что нереально втиснуть их в какие-то заранее определенные рамки.
Сейчас весьма модна теория, мол, учитель - отмирающая профессия. Вскоре толстых и глупых теток заменят мудрые компьютеры, и все станут стопроцентно образованными: уж умнее-то гаджетов человек быть не может.
Однако есть у меня большие сомнения, что у компьютера хватит мощности программы, чтобы терпеливо каждый день на протяжении девяти лет твердить: "- жи -ши" пишется с буквой "и", каждый раз исправлять неправильное написание, опять объяснять, и при этом не сгореть и не зависнуть. Каким образом бездушная машина догадается, что таинственное слово "Мамрякай" на самом деле означает мавзолей? А уж про сочинения наших детей я и разговора не веду: даже супергений не разработает программы, способной оценить опус Хлебниковой Машеньки с многообещающим названием "Мачалкин в Чашский Горе Грибоедова ума". Как она с доски списывала, куда в это время смотрела, о чем думала? Впрочем, содержание ещё мудренее: "Лиза любила буфеты Петрушки, а не вот болтовню Формускова", и прочее. Впрочем, любой литератор вам с сотню таких "перлов" в пример приведет, особо не затрудняясь.
Хотя если завтра наш премудрый департамент решит, что мы не нужны, бесполезно доказывать, что ты не верблюд и ещё на что-то годен. Они ведь сначала делают, а потом без особого интереса наблюдают, куда кривая вывезет.
Справедливости ради могу отметить, что и среди нас встречаются особи, вызывающие удивление: как они попали в педагогику? И главное, каким образом удержались на этой стезе?
Вот, например, Степнева Раиса Григорьевна. Появилась она в нашей школе вместе с "техклассом", потому что преподавала диковинный для школьной программы предмет "Сельхозкультуры". Постоянно числилась она за местным ПТУ, и у нас подрабатывала на "часах".
Выглядела Раиса Григорьевна довольно курьезно - плотная дамочка лет сорока пяти с неестественно огромной грудью, торчащей практически горизонтально полу.
- Жесткий атласный лифчик, - гордо пояснила она, заметив наши недоуменные лица,- сама простегиваю. Держит форму, как железный.
Точно - железный. Складывалось ощущение, что от тела отходят два конусовидных ведра.
Голову бабы украшали стоящие дыбом кудряшки "химии", а широкое лицо освещалось маленькими, светящимися неестественным оживлением глазками. Словно педагог перед встречей принял на свою примечательную грудь грамм двести горячительного напитка.
"Техкласс" после первого же знакомства окрестил Раису Григорьевну "чокнутой чувырлой", причем, детки так называли её в беседах не только между собой, но и обращаясь к нам. Мы их ругали и взывали к совести до тех пор, пока наша организатор детского движения - Аллочка Свирцева не стала свидетельницей прелюбопытной сцены.
Организатор детского движения - это настоящий Фигаро, который "Фигаро здесь... Фигаро там". Именно Аллочкой затыкали все дырки в расписании, если учителя отпрашивались или болели.
Вот так и в тот день. Раиса Григорьевна задерживалась, "техкласс" бесновался, вопя на всю школу, поэтому Аллочку послали усмирить наших доморощенных "тарзанов".
