Лен зашёл в душ сразу после него, сунув ему в руки наличные, чтобы расплатиться с доставщиком пиццы. Её привезли спустя десять минут, а вместе с ней — бутылку виски какой-то неизвестной Барри марки и упаковку пластиковых стаканчиков.
— Почему именно виски? — спросил Барри, когда Лен вышел из душа, на ходу натягивая на себя футболку.
— Люблю этот напиток, — пожал плечами тот, аккуратно вешая свой чёрный пуловер на спинку единственного стула. — Если хочешь, в следующий раз возьмём что-нибудь другое, я совершенно не против.
Барри невольно стал разглядывать Лена, пока тот расправлял пуловер и ходил по комнате, выглядывая за окно, задёргивая занавеску и открывая коробку с пиццей. Он определённо был красив, даже грациозен, и Барри ощутил маленький укол зависти. Сам он себя красивым не считал, хотя и понимал, что далеко не уродлив. Если бы его попросили описать себя, он сказал бы «обычный», тогда как Лен обладал идеальным лицом, и, судя по всему, идеальным телом.
— На что уставился? — спросил Лен с ухмылкой, ловя направленный на себя взгляд.
— Прости, — спохватился Барри, отводя глаза. — Просто задумался.
Лен смерил его недоверчивым взглядом, но промолчал. Вместо этого положил коробку с пиццей на кровать рядом с Барри, открыл упаковку стаканчиков, чтобы вытащить два и налить туда виски.
— Сегодня буду следить, чтоб ты не перебрал, — сообщил он, протягивая стакан Барри.
— Большое спасибо, папочка, — фыркнул Барри, и только ляпнув это, осознал, что прозвучало не слишком-то хорошо.
— Приятно, когда тебе тыкают на возраст, — сказал Лен с кривой усмешкой.
— Я ничего такого не имел в виду.
— Ну да, я понял. Тост? — Лен поднял свой стакан, присаживаясь на другую половину кровати лицом к Барри. — За спасение падших, чуть было не совершивших самый страшный грех, — и подмигнул. Барри в ответ только закатил глаза, но улыбнулся против воли, делая глоток и отставляя стакан на низкий столик в изножье кровати.
Алкоголь быстро ударил в голову. Барри испытывал кайф от этого ощущения, потому что всё разом становилось легко. Сидеть в незнакомом городе, в отстойном, но почему-то теперь казавшемся очень уютным крошечном номере, жевать пиццу, перекатывать на языке пряный напиток, от которого становилось горячо в желудке, и смотреть на красивое лицо напротив.
Они не молчали, как вчера. Лениво разговаривали о всякой ерунде, обсуждали любимую еду и напитки, любимые места в Централ-Сити, города и страны, где хотелось бы побывать. Потом Лен сбросил пустую коробку на пол и встал. Барри наблюдал, как он взял его куртку, вытащил оттуда пачку сигарет, порылся в шкафчике и выудил оттуда маленькую грязную пепельницу, потом выключил свет и вернулся на кровать.
Это было странно, но Барри промолчал, потому что сейчас ему было наплевать, как это всё могло бы показаться ему же самому в трезвом состоянии. Вся эта поездка, всё, что происходило с момента их встречи на крыше, всё это путешествие, — всё было странным, чем-то, чего с ним никогда не происходило. Но почему-то именно сейчас он чувствовал себя так, словно находился на своём месте. И с удивлением обнаружил, что не скучает по Флэшу. Или Централ-Сити. Или Джо, Айрис, Циско и остальным. Их словно не существовало. Мысль о них мелькнула и тут же исчезла, растворяясь вместе с сигаретным дымом в углах тёмной комнаты, которую освещал только отсвет от фонаря снаружи.
Он взял протянутую сигарету с зажигалкой и закурил, лениво подумав, что кажется, пристрастился. Посмотрел на силуэт Лена и его лицо, которое на миг осветилось красноватым светом, когда он затягивался. Решил не комментировать то, что Лен тоже решил подымить. Ему было слишком хорошо, так что он просто откинулся назад, осторожно, чтобы не улечься на пепельницу, и уставился в пространство перед собой, почти чувствуя жар чужого тела совсем недалеко от себя.
— Ты спрашивал сегодня, женат ли я, — раздался из темноты хрипловатый голос Лена. — А что насчёт тебя?
Барри задумался, не зная, как облечь всё произошедшее в максимально короткую фразу.
— Я любил одну девушку, — наконец сказал он, поражаясь, как легко сорвалось у него это «любил» в прошедшем времени. — Но она теперь с другим.
— Это было одной из причин?
— Да, — просто ответил он. — И это тоже.
Он повернул голову и посмотрел на Лена, который полулежал, облокотившись на локоть. Полоса слабого света, пробивавшаяся из-за занавески, падала на его лицо, и Барри видел только один глаз. Радужка почти что светилась, создавая странную иллюзию — будто этот свет шёл не из окна, а откуда-то изнутри. Он завороженно разглядывал Лена, сглатывая от внезапно накатившего желания протянуть руку и потрогать его лицо, провести пальцами по коже, по щекам вниз до подбородка, покрытого щетиной.
Лен смотрел на него в ответ, и Барри не мог разглядеть в темноте выражение его лица, но ему казалось, что Лен совсем легко улыбается. Он загасил сигарету и снова уставился в потолок, осознавая, что это, должно быть, неприлично — пялиться на кого-то так неотрывно. Лёгкое опьянение сбивало ориентиры, и было трудно думать о таких вещах. Так что он просто отвернулся, слыша, как Лен тоже докурил и убрал пепельницу на столик с тихим стуком, а потом вернулся в прежнее положение.
— Сделай что хотел, — внезапно сказал Лен спустя минуту полного молчания. Барри удивлённо посмотрел на него, широко распахнув глаза. Он растерялся, но Лен не собирался ему помогать. Просто лежал на своём месте и смотрел, только теперь Барри видел, что он совершенно точно улыбается.
Барри облизнул разом пересохшие губы и неуверенно протянул руку, дотрагиваясь до его лица кончиками пальцев. У Лена была гладкая и прохладная кожа, и только там, где росла щетина, пальцы слегка покалывало, но это было приятное ощущение. Барри, едва дыша и смелея, повторил осторожное движение, чувствуя, как Лен чуть подаётся навстречу его ладони, прикрывая глаза.
Какого чёрта, какого чёрта, ну какого чёрта ты творишь? — вертелось где-то на периферии сознания, но Барри был слишком поглощён тем, что делал. Помедлив лишь секунду, он спустился с подбородка к шее, прослеживая пальцами кадык и завороженно глядя и ощущая, как он двигается, когда Лен сглотнул, открывая глаза и ловя руку Барри своей, безмолвно говоря остановиться. Вместо этого он чуть потянул его на себя, и Барри тут же поддался, пододвигаясь к Лену почти вплотную и глядя прямо в глаза. Лен сжимал пальцами его ладонь и разглядывал его лицо, скользя взглядом от глаз к носу, снова к глазам и наконец опускаясь к губам, которые Барри разомкнул, пьяно ловя дыхание Лена, обжигавшее его кожу.
Потом Лен отпустил его руку и дотронулся большим пальцем до нижней губы, провёл по ней с лёгким нажимом и чуть оттянул вниз, неотрывно наблюдая за своими действиями. Барри чувствовал, как сильно и тяжело бьётся его сердце, он почти задыхался от такой близости, почти умирал он желания податься вперёд, но Лен его опередил.
Это было совсем не так, как вчера. Совсем не так, как когда-либо до этого с кем-бы-там-ни-было. Лен целовал его сначала легко, едва касаясь, едва пробуя, пока Барри терял последние крупицы разума, словно каждое прикосновение было очередным глотком самого крепкого и самого сладкого алкоголя. А потом Лен чуть наклонил голову, и Барри с готовностью приоткрыл рот, восторженно ощущая влажный, горячий язык, скользящий по его зубам и дальше в рот. Он закрыл глаза, позволяя Лену вести, возвращая ладонь на его шею и тихо постанывая в поцелуй.
Наконец, спустя долгие мгновения, Лен оторвался от его губ и слегка подался назад, снова разглядывая его лицо и нежно, задумчиво улыбаясь. Барри сглотнул, продолжая поглаживать шею Лена и ощущая себя до неприличия обдолбанным, пьяным, сумасшедшим.
— Эй, — прошептал Лен. — Нам некуда торопиться.
Барри кивнул, без лишних объяснений понимая, что тот имеет в виду. Что на сегодня этого хватит, иначе можно разрушить это хрупкое странное нечто, появившееся между ними. Им абсолютно некуда торопиться. Барри не чувствовал никакого острого возбуждения или желания, ему было хорошо лежать вот так, рядом, и переживать снова и снова какой-то невозможный восторг от этого поцелуя. Словно это был первый поцелуй в его жизни.
