Сорок минут спустя у нее появились сотовый, пара сотен предоплаченных минут и, самое главное, местный номер.

Возвращаясь в «Кинко», Милли заглянула в хозяйственный, купила скобозабиватель и коробку скоб. Из «Кинко» она унесла сто копий объявления с портретом Дэви, надписью «Пропал человек», номером сотового, датой и местом, где Дэви видели в последний раз.

От кофейни «Интерробанг» Милли двинулась на запад по Эйч-стрит к Университету Джорджа Вашингтона, прикрепляя объявления к телефонным столбам и к деревянным заборам вокруг зданий, если такие попадались. У Двадцатой авеню она сначала повернула на север, дошла до Пенсильвания-авеню, потом повернула обратно, дошла по Джи-авеню, потом повернула на восток и дошла до Восемнадцатой авеню.

Каждому бездомному она давала объявление и два доллара.

– Привет, я ищу своего мужа. Вот его портрет. Ты его не видел?

– Нет.

Следующий бездомный, тот же вопрос.

– Нет.

Маршрут Милли напоминал большой квадрат вокруг «Интерробанга» и места похищения. Милли прошла его почти целиком, с Восемнадцатой авеню двигаясь на запад по Эйч-стрит, когда увидела двоих мужчин, играющих в карты на ящике. Один, явно сборщик утильсырья, прислонился к трем огромным пакетам с алюминиевыми банками. У другого были скатка и бассет-хаунд.

– Нет, я никогда его не видел, – проговорил сборщик утильсырья.

– И я тоже не видел, – проговорил мужчина с собакой, выкладывая карту. – Вист! Спроси у Позданутой Незии. Она все видит.

Он кивнул на другую сторону улицы. У самого тротуара возле стены стояла женщина в бордовом пальто до колен. Голову и плечи женщины скрывала густая тень.

Милли дала картежникам денег и медленно перешла через дорогу. Та женщина явно следила за ней, и, наверное, действительно видела все. Только вот прозвище Позданутая оптимизма не внушало. Приблизившись, Милли заметила, что лицо у женщины ходит ходуном. Она то поджимала губы, то выпячивала, то показывала язык. Брови поднимались, словно в знак постоянного удивления. Женщина мигала, но как-то неестественно – зажмурится и вытаращит глаза, снова и снова, через равные промежутки времени, но большие, чем при мигании.

Блефароспазм! Осененная догадкой, Милли шумно выдохнула. «Позданутая Незия! Ха!»

– Хорошее у тебя пальто, – сказала Милли совершенно искренне.

Пальто из тяжелой шерстяной ткани с большим капюшоном на черной атласной подкладке, казалось, не впитывало влагу, а отталкивало.

– Мне тоже нравится, – ответила женщина.

– Меня зовут Милли, – представилась Милли и протянула руку.

Лицо у женщины перестало ходить ходуном. Она отказывалась смотреть Милли в глаза, но скупо улыбнулась и быстро пожала ей руку.

– Меня зовут Соджи.

– Пожалуйста, прости за любопытство, у тебя ведь поздняя дискинезия?

«Позданутая Незия, ага…»

– Да, она, и очень сильная. А ты доктор, что ли? Большинство людей сбегают, как только увидят меня.

Когда Соджи разговаривала и улыбалась, тик исчезал, а когда слушала ответ Милли, появился снова – дерганый танец нижней челюсти под аккомпанемент причмокивания. Взгляд Соджи скользил по улице за спиной у Милли. Внимательный, сосредоточенный, он совершенно не сочетался с судорожными движениями нижней челюсти.

– Я психотерапевт, – ответила Милли. – Дискинезию мы проходили в университете. Что ты принимала? Какой препарат спровоцировал позднюю дискинезию?

– Меня лечили галоперидолом от параноидной шизофрении.

Таким тоном сообщают: «У меня карие глаза» или «Ростом я пять футов восемь дюймов».

– Меня это не касается, так что можешь послать меня подальше… Ты сменила препарат?

– Нет. – Соджи покачала головой. – Прекратила его принимать. У меня от него бессонница, а еще это. – Соджи показала себе на лицо. – Они говорят, что это может не пройти никогда.

– Кто «они»?

– Доктора из госпиталя Святой Елизаветы. – Соджи высунула язык, потом спрятала, потом изогнула брови. – В том госпитале держат Хинкли, ну, парня, который покушался на Рейгана.

– Чем тебе лечили дискинезию?

– Доктора хотели увеличить мне дозу галоперидола.

Милли содрогнулась. Увеличенная доза нейролептиков временно снимет симптомы, но дискинезия вернется, и в более острой форме.

Соджи заметила реакцию Милли.

– У тебя что, тоже дискинезия?

– Нет. После отказа от лекарств, ну… симптомы усилились?

Соджи несколько раз причмокнула губами, и нижняя челюсть дернулась вправо.

– Ты спрашиваешь, не свихнулась ли я снова? Они появляются и исчезают.

Милли невольно улыбнулась:

– Выражения ты не выбираешь, а, Соджи? Кто такие «они»?

– Ангелы. Ангелы и демоны. Я слышу и тех и других. А иногда я их вижу.

– Что они тебе говорят? – спросила Милли, кивнув.

– Все как обычно. Ангелы называют меня избранной, заступницей людей в войне, которую ангелы и демоны ведут на земле. Демоны напоминают о бывшем муже и велят наложить на себя руки. Слышу я их постоянно, просто есть дни, когда я им верю.

– А сегодня? – не удержавшись, спросила Милли.

– Ну, сегодня хороший день. Они болтают на заднем сиденье, за руль я их не пускаю.

Не разговор о душевном заболевании, а полный сюр, но сюр раскрепощающий. Милли встретила человека, беды которого куда страшнее, чем у нее. Так или иначе Милли свои проблемы решит, а вот Соджи может помочь только чудо – иначе она всю жизнь проживет с шизофренией и поздней дискинезией.

Милли вздохнула и показала Соджи объявление:

– Вряд ли, конечно, ты видела…

Милли ждала очередного «нет», но все равно надеялась. Недаром же те бездомные заявили, что Позданутая Незия видит все. Только Соджи отреагировала совершенно неожиданно – глаза у нее закатились, колени подогнулись.

Выругавшись, Милли бросила скобозабиватель и пачку объявлений, чтобы не дать Соджи упасть. Бедняга оказалась выше и тяжелее нее, и Милли смогла лишь держать ее за голову, чтобы Соджи не ударилась об асфальт.

«Господи, ну в чем дело?» Милли посмотрела Соджи в лицо – как оно изменилось! С потерей сознания поздняя дискинезия отступила. В состоянии покоя лицо Соджи больше не напоминало безумную карикатуру и казалось совершенно нормальным. Да она красавица! Неожиданно Милли захотелось плакать.

За мусорным баком валялась картонная коробка. Милли расплющила ее коленями, примяла свободной рукой и подложила Соджи под голову.

Соджи уже шевелилась. Веки подрагивали, с губ срывался тихий стон. Почему она потеряла сознание? Причин было хоть отбавляй, но Милли подозревала, что это старый добрый обморок.

Дело в портрете Дэви? Что видела эта женщина?

Услышав за спиной шаги, Милли обернулась. Это подошли двое бездомных, сборщик утильсырья и хозяин бассет-хаунда.

– Боже, леди, что вы с ней сделали?

– Она в обморок упала.

Дождь усилился, он лил Соджи на лицо. Милли покачала головой:

– Поймайте такси. Я отвезу ее в больницу.

Бездомные уставились на нее, как на инопланетянку.

– Вы что, не можете? Она промокнет, если останется здесь лежать.

– Леди, для таких, как мы, таксисты не останавливаются.

Милли поморгала:

– Да, ясно. Тогда я поймаю такси, а вы, ребята, ее перенесете.

Милли подняла скобозабиватель и сунула в карман. Листовки она не захватила: половина уже промокла, половина вот-вот промокнет. Невелика беда! В «Кинко» остался оригинал, можно распечатать еще.

Такси Милли ловила минут десять. Дождь усиливался, спрос на такси – тоже. Когда Милли вернулась в проулок, Соджи уже стояла, поддерживаемая двумя бездомными.

Увидев Милли, она вздрогнула и попыталась сбежать, но чуть не упала.

– Не приближайся! – крикнула Соджи.

Тик вернулся – и высовывание языка, и подмигивание.

Милли развела руки в стороны, стараясь выглядеть безобидно.

– Соджи, тебе помощь нужна. Ты потеряла сознание. Давай я отвезу тебя в больницу.

– Ни за что! Просто я очень удивилась. Я не ела сегодня. И не спала – под таким-то дождем.