Изо всех сил я стремилась держаться на плаву: стоило мне погрузиться, как сразу же пустота напоминала о себе и чудовищно разрасталась. Мои судорожные попытки заполнить ее всем доступным: спиртным, наркотиками, парнями, – не помогали, рассвет все равно наступал. Как я ненавидела эти чертовы рассветы! Каждое утро Господь останавливался и сиял над миром. Он проливал свет и на мою жизнь, а мне это было совершенно не нужно. Я наглухо задергивала все шторы и старалась проспать до обеда. И падала в постель, а мое сердце отчаянно колотилось, и голова кружилась от спиртного. Смотрела в потолок и думала. О том, как мои родители просыпаются и идут на работу, чтобы заплатить за лекции, которых я не посещала. О своих потерянных друзьях. О своей сестре, с которой не могла даже поговорить, потому что не знала, как ответить на простейший вопрос: «Ну, как дела?». О том, что у меня нет денег, нет планов на будущее. О своем разрушающемся теле, разуме и душе. Мозг изматывал меня часами, пока солнце поднималось и мир принимался за свои дела. Чужие дела. Дня для меня не существовало. В моем распоряжении была лишь ночь. Рассветы едва ли не самые тяжелые моменты моей жизни, которые я встречала в постели своего приятеля.

Однажды утром я сидела на кровати в одиночестве и смотрела на неопрятную, темную комнату. Я жила со своим приятелем, все мои подруги уже окончили колледж, начали работать и жить самостоятельно. Их жизнь была наполнена светом, а я по-прежнему влачила свое существование в темном подвале. Тем утром я серьезно подумывала о самоубийстве. Суицидальные мысли – это сигнал тревоги, признак того, что ты пытаешься заполнить свою пустоту не тем, чем следует.

Мне нравится сравнивать любовь Бога с рассветом. Солнце встает каждое утро – и не важно, насколько плохим был у тебя предыдущий вечер. Солнце сияет всем без исключения и никого не лишает своего света. Оно согревает грешников, святых, наркоманов, чирлидеров. И не делает различий между праведниками и грешниками. Можно спрятаться от солнца, но оно не обидится. Оно никогда не станет наказывать тебя за то, что ты прячешься. Можно оставаться во мраке годами и десятилетиями, но когда, наконец, выйдешь на свет, оно встретит тебя. Солнце всегда здесь, светит всем и всех согревает. Оно неизменно сияет, теплое и яркое, словно ждет, когда ты заметишь его и выйдешь к нему, чтобы согреться. Все эти годы я думала о солнце, свете и Боге. Считала, что они лишь для избранных и праведных. Но это не так. Рассвет был моим ежедневным приглашением от Бога. Солнце было готово вернуться в мою жизнь. Но я оказалась не готова. Бог и солнце продолжали свое бдение, а я почти десять лет по-прежнему запихивала в себя еду, спиртное и наркотики. Наконец окончила колледж. К своей альма-матер относилась одновременно и с благодарностью, и с подозрением. Теперь стала учителем. Любовь к ученикам заполняла меня восемь часов в день. За свою работу получала премии и похвалу. Если можно так выразиться, превратилась в «высокоэффективного зависимого человека». Повторюсь еще раз: порой люди, которые нуждаются в помощи, внешне ничем себя не выдают. Вам даже не придет в голову, что им необходима ваша помощь. А вне школы по-прежнему шла по пути саморазрушения. Я опустошала свою кредитку, пытаясь заполнить пустоту походами по торговым центрам. Путала секс с любовью. А потом забеременела, и вскоре оказалась в полном одиночестве в своей квартире после безумного дня, проведенного в клинике абортов. Пустота становилась все больше и больше, и я растворялась в ней. Познакомилась с Крейгом. Прошло несколько месяцев, и я начала думать, что мы лишь мучаем друг друга. Мы оба пили и принимали наркотики.

Однажды, после того как мы вместе прожили несколько месяцев, я проснулась утром в отвратном самочувствии. Это был День матери 2002 года. Мне было двадцать пять. Я поплелась в аптеку и купила тест на беременность. Вернувшись домой, пописала на полоску. Три долгих минуты держала полоску в дрожащих руках и думала: «Ничего!» Я рассчитывала, что там ничего не будет.

Но потом посмотрела на тест и увидела положительную реакцию. Я была беременна. Безнадежная алкоголичка и наркоманка, страдающая булимией, собиралась стать матерью. И стала молиться. Даже не знаю, о чем именно. Просто сидела на полу ванной и молилась: «Помоги мне, Боже! Боже, помоги мне!»

Моя пустота становилась необъятной, и вот Бог заполнил ее. Он вошел в мою пустоту.

Когда ты весь сама пустота, в тебя входит Бог.

В тот день я бросила курить, пить, объедаться и принимать наркотики. Я очнулась. Вышла замуж за Крейга. У меня родился ребенок, потом второй, затем третий. Вернулась к обучению дошкольников. Начала писать. Стала хорошей сестрой, дочерью и подругой. Без переедания и рвоты вернулась к своему нормальному весу, и мое самочувствие улучшилось. Столько времени было потрачено без толку! Столько зубов испорчено! Я стала глубоко верующим человеком. И хотя моя вера была наполнена сомнениями и путаницей, все равно это была вера.

Во мне и сейчас живет пустота без Бога.

Сейчас я заполняю ее не такими вредоносными вещами, однако они столь же неэффективны. Слишком много трачу на покупки. Папа называет это «булимией покупок». Мучаюсь и ощущаю дискомфорт, но, вместо того чтобы спокойно проанализировать свои чувства и направить их на развитие, устремляюсь в торговый центр и испытываю наслаждение от безумных покупок, которые повышают адреналин в крови. А потом терзаюсь чувством вины и возвращаюсь в торговый центр, чтобы вернуть купленное. К концу дня ощущаю себя вконец обессиленной и подавленной из-за никчемной траты энергии и полнейшей неудовлетворенности.

Я часто переезжаю. Когда подступает пустота и беспокойство, почему-то забываю о том, что жизнь бывает некомфортной и пустой в любом месте. Мне кажется, что порой достаточно просто купить новый дом, переехать в другой город или штат. Но это не так. Куда бы ты ни отправился, везде остаешься собой. Пустота не отпускает тебя. И это сводит с ума!

Покупки и переезды больше не помогают, но я сумела найти по-настоящему полезные занятия: писательство, чтение, плавание, прогулки, умение постоянно прощать себя, простая йога, глубокое дыхание и занятия с домашними собаками. Все это не избавляет от ощущения пустоты, но напоминает мне о том, что заполнять свой вакуум должна вовсе не я. Моя задача – заметить эту пустоту и найти такой образ жизни, который позволит мне спокойно жить с осознанием собственного несовершенства. И, возможно, мне стоит помочь и самой себе, и другим людям почувствовать себя немного лучше. Кто-то из верующих клянется, что их пустота исчезла, когда они обрели Бога, Иисуса, и они пришли к медитации или чему-то еще. Я верю им, но это не мой случай. И твердо знаю: жизнь трудна – даже с Богом. Она тяжела, потому что жить с пустотой очень непросто. А мы все должны жить с этим.

В пустоте нет ничего хорошего. Она такая, какая есть: ничем не заполнимая пустота, вытесняющая веру в Бога, которая соединяет людей. Я никогда не обрела бы друзей, если бы показывала лишь сильные стороны характера. Но, обнажив свою слабость и пустоту, я нашла бесчисленное множество друзей. Достаточно было просто рассказать о своей безуспешной гонке за недостижимым.

Пустоты помогают находить друзей, а друзья – это лучший заполнитель пустоты, какой мне известен. Возможно, другие люди оказываются ближе всего к нам в наших поисках Бога. И когда мы совместно ищем Бога друг в друге, наша пустота отступает.

Подруга недавно сказала мне, что ей хотелось бы начать писать, но она не делает этого, потому что не видит в себе ничего хорошего. И у меня появились мысли по этому поводу.

Когда я бросила пить, то начала опасаться свадеб. Я настолько их боялась, что, получив приглашение, начинала судорожно рыдать. На тех свадьбах, где мне довелось побывать, сидела на отведенном месте и притворно улыбалась танцующим, а в глубине души молилась, чтобы никому не пришла мысль пригласить меня на танец. Я старалась казаться сосредоточенной – жевала резинку, поправляла блеск на губах и постоянно бегала в дамскую комнату. В трезвом состоянии боялась танцпола как огня. Раньше я выходила на площадку первой и уходила последней. После тринадцати бокалов шардоне девушка не становится увереннее и сексуальнее, но спиртное заставляет ее считать себя уверенной и сексуальной. На трезвую голову я слишком хорошо осознавала собственные недостатки, чтобы осмелиться выйти потанцевать. Танцы на свадьбе – все равно что прогулка по улице обнаженной. Это тест на уверенность. Люди танцуют группками, поэтому танцы – еще и тест на принадлежность. И, кроме того, надо признать, это тест на умение танцевать. Никогда я не чувствовала себя уверенной, никогда не испытывала какой-либо принадлежности и никогда не умела хорошо танцевать. Наблюдая за тем, как другие пары переступают через запреты и просто отдаются танцу, я ощущала глубокую жалость к себе и Крейгу. Мне казалось, что мы упускаем что-то очень важное – не можем быть настоящей парой и искренне радоваться. И чувствовала себя лузером. Находясь в собственной шкуре, испытывала острую клаустрофобию.