В тот момент она, пожалуй, навсегда полюбила театр и, приходя туда каждый раз, испытывала что-то вроде благоговейного трепета перед сценой, высокими потолками, приглушенным светом и кулисами, в которых таилась целая жизнь, неподвластная ее разуму. И может быть из-за этого (из-за безмолвного пиетета перед таинственным странным миром) она всегда очень чутко воспринимала любое злое слово, брошенное в сторону театра, так же, как и очень чутко ощущала любое проявление фальши на сцене. И сейчас, когда она сидела перед этими актерами (уже не в качестве зрителя и даже не студента факультета журналистики), она чувствовала себя так, будто перед ней на секунду приподняли полог кулис, и оттуда уже сочится какой-то свет, а они все еще раздумывают, поднимать ли кулисы совсем или так и оставить ее в издевательском неведении.

В конце концов, это всего лишь ее ровесники. Толком-то они еще никакие не актеры.

- Еще один вопрос, — четко произнесла она, переворачивая страницу блокнота. — Когда вы работали над текстом Шварца, вы не обращались к образам в фильме Захарова? Ведь реальность, которую создал Марк Захаров в своих фильмах, она совершенно особенная, немного отличная от Шварцевской.

— Ну конечно, все мы видели фильм, и не раз. — Начал отвечать Миша Яковинцев, с которым Полина уже была немного знакома. — Но специально во время репетиций мы его не смотрели. И все равно, очень сложно абстрагироваться от уже вполне определенных примеров, от актеров, которые уже играли эти роли…

- У вас, на мой взгляд получилось создать свой взгляд на эту пьесу. И я думаю, это же и увидели члены жюри.

- И все же… образ Администратора вас не удовлетворил? — поинтересовался Игорь Борисович задумчиво, возвращаясь к теме, поднятой в начале интервью.

- Да нет, — Полина пожала плечами, закрывая блокнот. — Просто… я потому и задала предыдущий вопрос, что в образе Администратора я увидела не вас. — Она прямо посмотрела на юношу, который исполнял роль. Он с самого начала сидел с таким лицом, как будто все, что здесь происходит, в глубочайшей степени его раздражает. Он и сейчас нетерпеливо вздернул подбородок, и Полина поспешила закончить. — Не поймите, меня неправильно, вы играли очень хорошо. Но раз уж вы говорите, что пытались не опираться на фильмы… Я знаю, что это трудно не подражать таким великим примерам, но когда вы исполняли эту роль, я видела перед собой Андрея Миронова. Очень много жестов вы переняли, даже чисто интуитивно, быть может…

- Я никогда не пытался добиться сходства! — холодно заметил он.

- Я знаю. Просто вам может быть стоит пересмотреть… свою роль в этом образе.

Наступила тишина. И в этот момент свет мигнул, Полина дернула стулом и в следующее мгновение оказалась в центре ярко освещенного круга. Но назад передвинуть стул она не успела, потому что «Администратор» спросил:

- А вы уверены, что у меня получится? Быть может, дадите еще пару советов?

В голосе слышалась издевка.

- Почему вы так боитесь критики? — не выдержала Полина, закатив глаза. — Это же не стоит так воспринимать. Если даже жюри так оценили вашу работу…

- Вот именно, «если даже жюри»! — протянул юноша. — А вам судить намного проще, не правда ли?

Они смотрели прямо друг на друга. Темные глаза собеседника сверкнули. Полина слегка покачала головой, будто стыдясь этого накалившегося разговора.

- Правда в том, что вам не угодишь. Комплименты вам не нужны, а малейшее замечание вы воспринимаете в штыки. Я же просто пришла узнать о постановке. В конце концов, это о вас будет писать газета!

- О, благодарю за честь! — молодой человек сделал что-то вроде поклона.

- Родион! — окликнул Игорь Борисович.

- Раскольников? — не удержалась Ирма от ехидства.

- Расков! — буквально выплюнул это слово Родион.

Воздух пронзила напряженная тишина. Полина подняла глаза, чувствуя, как сердце забилось быстро-быстро.

— Вы выбрали не того актера для критики, — произнесла блондинка, сидевшая рядом с Родионом.

— Почему это? Он что, неприкасаемый? — фыркнула Ирма. Полина рядом с ней молчала, не отводя взгляд от актера, который смотрел прямо на нее, и смотрел с нескрываемым ехидством.

— Почти! — сказал кто-то из ребят со смешком. — Он у нас теперь звезда. В сериалах снимается!

Ирма осеклась на полуслове. Ее удивление было искренним — такое не сыграешь. Все это сразу поняли.

— Странно, что вы не знаете этого, ведь именно ваша газета написала материал про Родиона, — заметил Миша со смешком.

— Ирма не работает в газете, — сказала Полина и посмотрела на Мишу в упор. Затем она перевела взгляд на блондинку. — Я читала, конечно же, этот материал, только что это меняет? Или вы думаете, что сомнительная заслуга сниматься в сериалах, которые заполонили телевидение, вызовет у меня такое чувство пиетета, что остановит от высказывания своего мнения?

— О! — между актерами прошел гул, но кто-то засмеялся, а кто-то похлопал в ладоши.

— Ребята, ребята, — предостерегающе поднял руки Игорь Борисович.

— Трудно представить, что вас что-то может остановить, — размеренно произнес Родион. Кажется, его одного никак не переполошил резкий отзыв журналистки. Но Полина уже сама раскаялась в своих словах. Вот вечно так — стоит только оказаться на взводе, как ее несет напролом.

— Извините, — произнесла она, отводя взгляд.

После промелькнувшей грозы наступило подозрительное спокойствие. Одни актеры перешептывались, кто-то смотрел в пол, чьи-то взгляды с неопределенным чувством поглядывали на Родиона и Полину.

— Знаете, я думаю, на сегодня мы закончим. — Неловко дернувшись, Полина уронила на пол блокнот и ручку, и даже телефон выпал из сумки.

— А вы уверены, что… что на этом все? — забеспокоился Игорь Борисович, вскакивая с места.

- Да, информации достаточно. — Полина с ворохом вещей в руках поднялась с пола. И поспешила успокоить старика. — Я пришлю вам завтра вечером текст. На утверждение.

- Хорошо, — режиссер обернулся на своих актеров, а потом снова посмотрел на журналистку. — Простите нас, если что не так.

— Ну что вы. — Полина обернулась уже от дверей. Верная Ирма следовала за ней. — Спасибо вам. Отличное зрелище.

* * *

Полина подошла к окну в своей комнате. В Городе молниеносно сгущались сумерки, зажигались окна, фонари протянули свой свет до конца улицы, а тоска от этого становилась еще сильнее.

И дело было даже не в этом интервью — хотя и в нем, конечно, тоже. И не в упрямом тщеславии — как называла это Нина, — дело было в том, что Полина чувствовала себя уязвимой, сидя напротив пятнадцати человек, настроенных к тебе, мягко говоря, весьма скептически. А ведь это всего лишь ее ровесники… Хотя взрослые актеры наверняка более лояльно относятся к критике…

* * *

День

Дверь запасного выхода хлопнула, и Родион показался на пороге театра.

- Ну что? — поинтересовался Миша Яковинцев — его однокурсник.

— Как же меня раздражают журналисты! — с чувством вздохнул молодой человек. — Особенно те, что журналистами еще не являются.

Яковинцев рассмеялся.

- Это не страшно, зато ты уже достиг того момента, когда можно говорить фразу «как же меня раздражают журналисты» с полным правом!

Родион выдохнул, и воздух прорезал теплый пар его дыхания.

- Знаешь, поначалу мне было все равно. Потом это начало смешить — особенно когда они так скрупулезно начали разбирать нашу игру! Теперь они начали уже давать советы, как правильно себя вести на сцене, а как неправильно! Откуда они-то могут знать?!

- Ну, согласись, сегодня все было более миролюбиво, чем обычно. И не так уж они глупы. Так… немножко самонадеянны… — улыбнулся Яковинцев. Миша, казалось, вообще не умел подолгу обижаться или злиться. Чувства своих буйных не в меру однокурсников (и Родиона в особенности) он остужал одним словом, так что злость, непонимание, обида исчезали мгновенно, растворялись, будто их и не было никогда.