Несмотря на все свои «заблуждения»: жесткую критику политики большевиков в годы Революции и гражданской войны, шатания и колебания в 1920-х годах, Горький всегда был связан с большевиками «кровью сердца». При этом следует помнить, что как рядовые большевики, так и вожди партии отнюдь не были послушными «соглашателями» в отношении «ленинского курса». Вот, например, что писал Леонид Красин жене в ноябре 1917 года:
Все видные б<ольшеви>ки (Каменев, Зиновьев, Рыков (Алексей-заика) etc.) уже откололись от Ленина и Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и погромов. Соглашения никакого не получается, и виноваты в этом все: каждый упрямо, как осёл, стоит на своей позиции, как б<ольшеви>ки, так и тупицы с<оциалисты>-р<еволюционе>ры и талмудисты меньшевики. Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадёжно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадёжна в своём сектантстве [КРАСИН. С. 13].
<…>
…в судьбах и жизненных поворотах Красина и Горького было немало общего: оба они, повинуясь импульсу, пошли вместе с большевиками накануне и во время революции 1905–1907 гг. (в квартире Горького находилась организованная Красиным оружейная мастерская); оба они во время революции и непосредственно после нее энергично занимались финансовыми вливаниями в большевистскую деятельность, в частности усиленно выдаивая С.Т.Морозова; оба порвали с большевиками после революции, а в 1917 г. заняли резко антиэкстремистскую позицию; оба, наконец, возвратились к большевикам после Октября (Горький позже, в конце лета – начале осени 1918 г., Красин на полгода с лишним раньше) [КРАСИН. С. 4].
Пока Ленин находился у власти подобного рода разномыслие вкупе с последующим соглашательством и признанием собственных ошибок являлись нормой партийной жизни. Ситуация кардинально изменилась после смерти Ленина, когда, начиная с конца 1920-х годов Сталин повел жесткую политику «одна партия, один Вождь». Партийные дискуссии теперь уже не проходили по принципу «Милые бранятся – только тешатся», а превращались по сути своей в кампании массовой зачистки партийных рядов от инакомыслия. Теперь уже даже малейший шаг в сторону от «генеральной линии партии», т. е. точки зрения Вождя и его присных, означал в ближайшей перспективе расстрел или ГУЛАГ. Даже находясь за тысячи километров от Москвы, Горький не мог не почувствовать, что ветер переменился. К концу 1920-х годов у него в Политбюро уже не оставалось друзей. Умело дистанцируясь от политических разборок и обладая верным нюхом «на лидера», Горький именно в это время завязывает «крепкую дружбу» со Сталиным. Это было умно и дальновидно. Что касается партии большевиков, из которой он формально уже как бы выбыл, то она «засчитала ему это в праведность». Сталин посчитал необходимым во что бы то ни стало вернуть Горького на родину [УАЙЛ (I)].
Не одна миссия снаряжалась в Сорренто, чтобы убедить «буревестника вернуться в Советский Союз.
<…>
В конечном счете, Советы своего добились и уломали Горького. Верность ли революционным идеалам юности, сентиментальная ли привязанность к родине, желание сделать то, что один лишь он мог сделать для русской литературы, жажда ль славы и поклонения, наверняка ожидавших его в Советском Союзе, – трудно сказать, какие чувства и в каких пропорциях вынудили его навсегда вернуться в страну, которая теперь казалась ему столь отличной от старой России, чью азиатчину он некогда распинал. [УАЙЛ (II). С. 31].
Немаловажным, несомненно, являлось и неустойчивое финансовое положение писателя. Привыкший жить на широкую ногу, открытым домом, Горький, из-за снижения тиражей его публиковавшихся за рубежом книг, серьезно зависел от денег, получаемых из СССР. Несмотря на его былую роль финансового донора большевиков, Кремль недвусмысленно давал понять писателю, что в дальнейшем оплачивать его сидение на двух стульях он не собирается. И Горький принял решение – вернуться в СССР.
Для большинства эмигрантов возвращение в сталинскую Россию было предательством всего гуманного, что отстаивал прежде Горький.
<…>
<Напротив>, трудно переоценить ликованье, в Советском Союзе, когда стало известно, что Горький «возвращается домой». У Сталина и его окружения могли быть свои соображения на сей счет, но основная масса русского (и, вероятно, не только русского) населения Советского Союза испытывала чувство глубокого удовлетворения от возвращения их литературного эмиссара за границей. Эти восторженные чувства выливались в демонстрации, понять которые могут лишь те, кто наблюдал российскую жизнь тех лет. Многие тогдашние манифестации засняты на киноплёнку, и по фильмам можно составить представление о примечательный внешности Горького и тех чувствах, которые обуревали его во время путешествий по Советскому Союзу. Но в фильмах заснята и огромная усталость Горького – она, уверен, появилась не только в результате утомительных странствий, но и по причине тяжкого бремени, которое он долго нес как «не эмигрировавший эмигрант» [УАЙЛ (II). С. 31].
Прибыв на родину в 1928 году, в свой 60-летний юбилей, Горький был не только встречен всенародным ликованием, но и обрел здесь, под крылом «Вождя народов» – тов. Сталина, статус «неприкасаемого», «всевосхваляемого» и «благоденствующего» пролетарского писателя. В бытовом отношении он, после окончательного переезда в СССР, получил от своего нового «друга» вполне царские подарки: дом в Москве[12], дачу в Подмосковье[13], виллу в Крыму[14]. Благоденствие Горького выглядит воистину фантастическим. На его проживание государством выделялись огромные средства. Вот, например:
Секретный лист хозяйственных расходов 2-го отделения АХУ НКВД: «По линии Горки-10. По данному объекту обслуживалось три точки: дом отдыха Горки-10, Мал. Никитская, дом в Крыму «Тессели». Каждый год в этих домах производились большие ремонты, тратилось много денег на благоустройство парков и посадку цветов, был большой штат обслуживающего персонала, менялась и добавлялась мебель и посуда. Что касается снабжения продуктами, то всё давалось без ограничений.
Примерный расход за 9 месяцев 1936 г. следующий:
а) продовольствие руб. 560 000
б) ремонтные расходы и парковые расходы руб. 210 000
в) содержание штата руб. 180 000 г) разные хоз. расходы руб. 60 000
Итого: руб. 1 010 000
Кроме того, в 1936 г. куплена, капитально отремонтирована и обставлена мебелью дача в деревне Жуковка № 75 для Надежды Алексеевны (невестка Горького. – М. У.). В общей сложности это стоило 160 000 руб. <…> Семья Горького обходилась государству примерно в 130 000 рублей в месяц[15] [СПИРИДОНОВА (V). С. 160–161].
Такие щедроты дарованы были Горькому отнюдь не за один только верный нюх и былые заслуги. Поскольку, по мнению Сталина и его приближенных, существовал:
…целый ряд таких проблем, которые не могут не ускользнуть от политических вождей и которые не могут ускользнуть от великого пролетарского художника.
– Горькому было однозначно указано, что
Наша любовь к нему не ограничивается эстетическим восторгом, не ограничивается благодарностью и чувством благоговения, напротив – все это мы считаем менее важным. Наша любовь – требовательная любовь, и потому, что мы ненасытны, мы хотим учиться, а Горькому есть чему нас учить [ «Горький-художник». ЛУНАЧАРСКИЙ (I). С. 140].
XIX–XX веков художника – академика Ю. Ю. Клевера. До Революции Горький и Шаляпин гостили здесь у тогдашних владельцев в 1916 г.
