Оказалось, что я имела ровно то, что видела, и, как ни странно, я почувствовала себя обманутой.

Он стал любить меня слишком сильно.

Как-то утром я проснулась и увидела, что он оперся на локоть и смотрит на меня. «Ты прекрасна», — сказал он, но прозвучало это ужасно неправильно.

Когда мы занимались сексом, он повторял «Люси, Люси, о боже, Люси» миллионы раз так горячо и страстно, что я считала себя обязанной тоже быть горячей и страстной, но вместо этого лишь чувствовала себя глупо.

И чем больше он любил меня, тем меньше он мне нравился, и в конце концов я уже не могла дышать в его присутствии.

Я задыхалась от его лести, его обожание душило меня. Я знаю, что не настолько привлекательна, не переставала говорить себе я, а раз он так думает, значит, с ним что-то не так.

— Почему я тебе нравлюсь? — снова и снова спрашивала я у него.

«Потому что ты красивая», или «потому что ты сексуальная», или «потому что ты настоящая женщина» — вот такие тошнотворные ответы получала я от него.

— Нет, я не такая, — отчаянно возражала я. — Как ты можешь говорить обо мне неправду?

— Любой другой на моем месте решил бы, что ты пытаешься отделаться от меня, — нежно улыбался Стивен.

И, наверное, именно эта нежность стала последней каплей. Нежные улыбки, нежные взгляды, нежные поцелуи, нежные ласки — такое количество нежности превратило мою жизнь в кошмар.

И он так любил прикосновения! Мистер Тактильные Ощущения! А я терпеть их не могла.

Куда бы мы ни пошли, он всегда держал меня за руку, гордо демонстрируя меня всем как «свою женщину». В машине он клал руку мне на бедро. Когда мы смотрели телевизор, он чуть ли не ложился на меня. Он постоянно трогал меня: гладил мои руки, ерошил волосы, обнимал за плечи — пока наконец мое терпение не лопалось и я не отталкивала его.

Человек-липучка, вот как я стала называть его про себя.

А потом — и в лицо.

Со временем любое его прикосновение стало вызывать во мне желание выпрыгнуть из кожи. При мысли о сексе с ним меня мутило.

В один прекрасный день Стивен сказал, что хочет завести огромный сад, и целый дом детишек, и…

И тут я покончила с ним раз и навсегда.

У меня в голове не укладывалось, что когда-то он казался мне симпатичным, потому что в конце наших отношений он стал для меня самым отвратительным человеком на свете. Он по-прежнему оставался блондином в кожаных штанах на мотоцикле, но меня на эту удочку уже было не поймать!

Я презирала его за то, что он так сильно любил меня. Разве можно быть таким нетребовательным?

Мои подруги не могли понять, почему я рассталась со Стивеном. «Ведь он такой славный», — недоумевала одна. «Ведь вы были такой хорошей парой!» — добавляла другая. «Ведь он такая завидная добыча!» — не успокаивалась третья. «Нет, — возражала я, — завидная добыча не должна доставаться легко».

Он разочаровал меня.

Я ожидала пренебрежения, а получила обожание. Я ожидала неверности, а получила преданность. Я ожидала изменчивости, а получила предсказуемость. И хуже всего то, что я ожидала волка, а мне подсунули овцу.

Конечно, обидно, когда понравившийся тебе симпатичный парень оказывается подлым и лживым ублюдком. Но еще обиднее, когда парень, которого ты считала ветреным сердцеедом, оказывается простаком и милашкой.

Пару дней я провела в размышлениях, пытаясь понять, почему мне нравились только те мужчины, которые плохо обращались со мной. Почему мне не нравились те, кому нравилась я?

И неужели я всю жизнь буду презирать тех, кто любит меня? И неужели я обречена стремиться к тем, кому я не нужна?

Как-то посреди ночи я проснулась и снова задумалась о чувстве собственного достоинства — почему страдания и мучения в отношениях с мужчинами доставляли мне удовольствие? К счастью, я вспомнила одну старинную поговорку: «Бей ее чаще, любить будет слаще». Мне тут же стало легче — в конце концов, не я же придумала это правило.

Ну и что, если своего идеального мужчину я представляю надежным и неверным, преданным и вероломным, любящим флирт человеком, который души во мне не чает, никогда не звонит в обещанное время, с которым я чувствую себя самой желанной женщиной в мире и который пытается соблазнить всех моих подруг по очереди? Разве я виновата, что мечтаю не о возлюбленном, а о коте Шредингера — о мужчине, который совмещает в себе совершенно противоположные качества?

Глава вторая

Мне кажется, в умах людей существует прямая зависимость между тем, насколько сложен и запутан путь к дому гадалки, и тем, насколько эта гадалка хороша. Считается, что чем труднее добраться к ее дому, тем выше качество ее предсказаний.

Если придерживаться этой точки зрения, то миссис Нолан — предсказательница высочайшего класса, потому что жила она в каком-то ужасном, богом забытом пригороде Лондона, в котором ни одна из нас никогда не бывала. Из-за этого нам пришлось воспользоваться машиной Хэтти.

— Почему бы нам не поехать на автобусе? — спросила Меган, как только Хэтти объявила, что расходы на бензин будут поделены между всеми нами.

— Автобусы туда больше не ходят, — произнесла загадочную фразу Мередия.

— Как так не ходят? — удивилась Меган.

— А вот так, — отрезала Мередия.

— Но все же почему? — заинтересовалась и я.

— Потому что… там произошел один случай, — пробормотала Мередия, и больше мы ничего от нее не добились.

В понедельник ровно в пять Меган, Хэтти, Мередия и я собрались на ступеньках здания, где размещался наш офис. Хэтти уже успела сходить за своей машиной, которая была припаркована где-то в нескольких милях отсюда, потому что в центральном Лондоне ближе машину не припаркуешь.

— Давайте же покинем это проклятое место, — сказала одна из нас. Я не могу припомнить, кто именно это сказал, потому что эту фразу мы говорим каждый день, уходя домой. Хотя, по-моему, в тот раз это была не Хэтти.

Поездка обернулась настоящим мучением. Несколько часов мы или стояли в пробках, или пробирались по незнакомым закоулкам. Только потом мы выехали на трассу и спустя целую вечность наконец попали в микрорайон, застроенный муниципальными зданиями.

Вот это был микрорайон!

Я и два моих брата (Кристофер Патрик Салливан и Питер Джозеф Мэри Планкет Салливан, как назвала их моя мать — оголтелая католичка) выросли в муниципальном доме, поэтому я могу критиковать муниципальное жилье и называть его антигуманным без того, чтобы прослыть мягкотелым либералом. Но тот район, где выросла я, можно назвать царскими хоромами по сравнению с ужасающим местом, где проживала миссис Нолан.

Два огромных серых здания караульными башнями нависали над сотнями крохотных серых же домишек. Между ними бесцельно бродили бездомные собаки, лениво ищущие, кого бы укусить.

Вокруг не было ни кустика, ни деревца, ни единого зеленого листочка.

Немного дальше виднелся ряд бетонных коробок — магазинов. Двери и окна почти всех из них были заколочены досками, кроме закусочной, букмекерской конторы и винной лавки. Вероятно, у меня всего лишь разыгралось воображение, но в сгущающихся сумерках мне померещилось (нет, могу поклясться, я точно видела!) четырех всадников^[1], околачивающихся возле закусочной. Пока все шло как надо. Очевидно, эта миссис Нолан знала свое дело лучше, чем я думала.

— Боже мой! — Лицо Меган сморщилось от омерзения. — Ну и помойка!

— Ага, — гордо улыбнулась Мередия.

Посреди этого обилия серого мы разглядели небольшой участок земли. Наверное, архитектор задумывал его как маленький зеленый оазис, где счастливые семьи резвились бы на солнышке. Однако несчастный клочок земли выглядел так, как будто прошло немало лет с тех пор, как на нем засохла последняя травинка.

В данный момент на этой площадке собралось десятка полтора детей. Они столпились вокруг чего-то, что подозрительно напоминало сгоревшую машину.

Несмотря на холодный мартовский вечер, все дети были без пальто и даже без курток. Как только они заметили нас, то тут же приостановили свою несомненно уголовную деятельность и с дикими воплями подбежали к нам.