Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда Прокофьев и Меркурьев были у цели, кругом начали рваться гитлеровские снаряды. Один из них угодил в дом с нашим наблюдательным пунктом. Там начался пожар. Поэту не довелось увидеть Павленко ни живым, ни мертвым. Его боевые товарищи только что похоронили лейтенанта за поселком, на опушке бора, у сосны с отбитым осколком суком. Они и рассказали о последних минутах жизни молодого героя.

В тот день с самого утра на пятачке шли тяжелые бои. Противник большими силами атаковал наши позиции. Павленко своевременно обнаружил сосредоточение гитлеровцев. Минометчики обрушили на них сокрушительные залпы. Но и фашистские артиллеристы сумели засечь наш наблюдательный пункт. Почувствовал это лейтенант Павленко потому, что началась пристрелка по его дому. Но обстановка не позволяла поменять НП. Нельзя было даже на короткое время оставить пехоту без огневой поддержки.

Артиллерийский разведчик сержант В. Подвинцев, находившийся на НП вместе с командиром батареи, рассказал:

- Лейтенант уже был ранен, когда приказал мне отправиться с запиской к начальнику артиллерии полка. Я было стал уговаривать комбата вместе уйти с чердака, а он сурово глянул на меня и сказал: "В армии не рассуждают, а выполняют приказ". Мне показалось, что он уже наперед знал, чем все это может кончиться и поэтому прогонял меня, чтобы спасти от гибели... Спустился я вниз, а он все кричит команды в трубку... Так и нашли мы лейтенанта мертвым в углу чердака с телефонной трубкой, зажатой в руке...

Подвинцев передал Александру Прокофьеву планшет лейтенанта. В нем были карта и листок бумаги из командирской книжки. Прокофьев, рассказывая мне обо всем увиденном и услышанном, не мог скрыть своего потрясения.

Вернувшись в нашу дивизионную газету, он при свете коптилки написал стихотворение "Бессмертие".

...Фашисты из щелей полезли, - он видит,

Им место не здесь, а "в раю".

Так пусть же узнают, как их ненавидим,

Как любим Отчизну свою!

Ведь мы их не звали сюда, не просили,

Скорей настигай их, беда!

И ненависть, равная буре по силе,

Как буря летит в провода!

"Огонь! - он скомандовал на батарею.

Вояки промокли слегка,

Пора подсушить их; коль солнце не греет,

Подсыпьте-ка им огонька!"

И ухнули разом. Кривая полета

Идет через песню мою.

О том, как разили его минометы,

Я слово герою даю.

"Сегодня на рассвете, - записал Иван Николаевич Павленко, - гитлеровцы подтянули к деревне около 15 танков и больше роты пехоты. В это время я сидел на крыше двухэтажного дома. Когда я увидел фашистов, сердце облилось кровью. Я скомандовал "Огонь!". Тяжелые мины рвались среди скопища вражеской, пехоты. Я от радости кричал: "Здесь, на поляне, враг увидит свою смерть! Вперед, за победу! Подлый враг будет разбит!"{12}

И дальше - на уголке клочка бумажки: "Вражеские снаряды изрешетили весь дом. Я с поста не уйду!"

Вперед за реку прорывались отряды.

И враг заметался, гоним.

...Он пал, наш товарищ, но бывшее рядом

Бессмертие встало над ним!

И, славящий мужество наше прямое,

Я вижу, как входят в века:

Дом, в щепы разбитый, герой-комсомолец,

Столетние сосны, река.

Стихи Прокофьева о нашем боевом товарище Павленко тотчас напечатала дивизионная газета. Газета пошла на переправу, на плацдарм, на огневые позиции, в окопы.

Мне потом показали найденный в гимнастерке юного лейтенанта лист бумаги, который начинался словами: "Я, Павленко И. Н., комсомолец, преданный делу рабочего класса и Коммунистической партии..." Человек готовился стать коммунистом, мечтал об этом и доказал свою преданность народу, партии...

Работая над рукописью, я прочитал книжку Михаила Сергейчика "Продолжение подвига". Она посвящена бывшему красноармейцу 576-го стрелкового полка, ныне известному в стране комбайнеру совхоза "Новый путь" Карагандинской области, Герою Социалистического Труда Ивану Ивановичу Иванову.

Родина узнала о подвигах еще одного замечательного человека, дравшегося с врагом на Невском пятачке. Автор подробно, со знанием дела описывает трудовой путь Иванова и касается его боевой биографии.

...576-й стрелковый полк, куда направили воевать Иванова, уже вел тяжелые бои на Невском плацдарме. Чтобы попасть туда, юноше пришлось переправиться через Неву на потрепанной лодке ночью под огнем гитлеровцев.

Получилось так, что сразу же после переправы бойцу Иванову пришлось отбивать вражескую атаку. А потом они следовали одна за другой. И терялся им счет. Счет велся один: сколько фашистов ты смог убить.

Нейтральная полоса составляла немногим более 50 метров. Тренированной рукой можно было забросить гранату в фашистский окоп. Но способных на это становилось все меньше и меньше. Силы бойцов таяли от скудного блокадного пайка. И только ночные вылазки к противнику, молниеносные броски и рукопашные давали трофейную прибавку в общий котел.

Однажды во время очередной атаки Иванов был тяжело ранен. Санитары перевезли его через реку в медсанбат. Отсюда отправили в госпиталь. Сильный организм, внимание медперсонала сделали свое дело. Быстро встал на ноги боец. А в день выписки дали ему несколько галет, две пачки крупы да еще отпустили на три дня повидаться с домашними.

Шел Иван по улицам Ленинграда, спешил на свою родную Ярославскую. Вот и дом No 13. Поднялся на пятый этаж, постучал в 87-ю квартиру, тишина, постучал еще, тишина, дернул - дверь открыта. Вошел боец и увидел: мать лежит почти что без движения. А на столе хлебные карточки, уже четыре дня как не отоваренные. Не осталось у матери сил сходить за хлебом...

- Все сожгла, что можно было, - и шкаф, и стол, и старый твой детский столик, а все равно холодно, - почти шепотом сказала она. И стала перечислять соседей: тот погиб на фронте, того отвезли на Пискаревку.

В каждой квартире смерть. Здесь было страшнее, чем там, у Невской Дубровки. Там Иван видел врага. Здесь враг был невидимым, но не менее жестоким. Там красноармейцы не сдавались ему в плен, хотя он к этому призывал очень часто, гарантируя "прекрасную жизнь". Здесь он плена не предлагал, а медленно и жестоко убивал голодом. Но Ленинград смерти не боялся. Поэтому и выстоял город-воин, город-герой. Фронт получал оружие и боеприпасы - это давал Ленинград. Фронт получал добровольцев - мужчин и женщин, парней и девчат, - они были из Ленинграда.

Иван вскипятил воду, заварил чай. Угостил мать галетами из своего солдатского пайка. Она заплакала.

- Видишь, как я встречаю тебя?

- Ну что ты, мама, теперь всех так встречают.

- Увидел бы отец, обрадовался бы, тут приходили раненые, как и ты, на побывку. У всех спрашивала про отца. Нашелся один, тоже из ополченцев, знал его. Вместе, говорит, пошли в атаку на фашистов, а вот Иван Устинович не вернулся. Потом уже пришла похоронная.

Из рук матери сын взял небольшой листок: "Сообщаем Вам, что красноармеец Иванов Иван Устинович погиб смертью храбрых при защите города Ленинграда от фашистских захватчиков". Вот какой страшный документ увидел Иван вместо ожидаемой встречи с отцом. Заснул он поздно, да и отдых был коротким, в шесть утра встал, чтобы занять очередь за хлебом. Так все три дня и прошли. И настала пора уходить солдату. Весь свой паек оставил матери, а она все плакала, глядя на сына. И сам он еле сдерживал слезы.

- Береги себя, возвращайся скорее, - с надеждой провожала его мать.

Но ему не суждено было скоро возвратиться, а ей - дождаться... Через некоторое время пришло письмо от соседки: "Умерла твоя мать Анна Ивановна. Схоронили ее, где, и сама не знаю толком. Говорили - отвезли на Пискаревское кладбище".

И вот Иванов снова на Невском пятачке. Вот очередная фашистская атака. Иванов из окопа ведет огонь по врагам. Как ему хочется отомстить этим палачам за мать, отца, за родной Ленинград, за нашу любимую Родину. Он в числе смельчаков, удерживающих небольшую высотку, не позволяет гитлеровцам ни на один метр продвинуться вперед.

37
{"b":"62126","o":1}