Богдан с яростью сжал свои кулаки под столом. В этот момент ему очень захотелось встать и ударить сидевшего напротив него мужлана. Его лицо побагровело от ярости и еле заметно начал дергаться левый глаз, но он сдержался.

  - Товарищ генерал. - Встал по стойке "смирно" Сташинский, - Разрешите идти оформлять документы на отпуск?

   Богдан понял, что продолжать этот разговор не только бесполезно, но и не безопасно. Генерал в свою очередь отметил для себя реакцию подчиненного и осознал, что в последней фразе перегнул палку. Он вновь по-отечески улыбнулся.

  - А вот держать себя в руках, ты так и не научился. - Констатировал он. - Для разведчика это очень серьезный недостаток.

   Он вытащил из стола пачку папирос "Казбек" и подвинул ближе к Сташинскому хрустальную пепельницу.

  - Кури, Богдан, я знаю, что это твои любимые папиросы. - Совсем доброжелательно произнес он. - На меня не обижайся. Слишком много в тебя вложено сил и средств, чтобы из-за какой-то женщины все рухнуло.- Генерал уже старался подбирать более тактичные выражения. - Ты пойми, впереди тебя ждет еще одно задание, намного серьезнее предыдущего. А в дальнейшем, я намерен предложить твою кандидатуру для работы на нелегальном положении в Западной Европе, а это уже совсем другой риск и другая ответственность.

  - Я понимаю, товарищ генерал. - Ответил Сташинский, вновь усаживаясь на стул. - Но поймите и Вы меня. Я люблю эту женщину и другая мне не нужна.

   Лицо начальника стало серьезным, на его щеках заиграли желваки. Он отвернулся к окну и забарабанил костяшками пальцев по крышке стола.

   Богдан посмотрел на хозяина кабинета, ожидая его ответа, и закурил.

  - Хорошо. - Наконец согласился тот. - Пока ты будешь в отпуске, мы тщательно проверим твою немку. И если у нас не появится к ней серьезных претензий, ты сможешь с ней встречаться дальше, но только при одном условии, - он многозначительно посмотрел на Богдана, - она не должна знать, кто ты есть на самом деле.

  - Обещаю Вам, Степан Федорович, - радостно воскликнул Сташинский, - Можете во мне не сомневаться.

  - А теперь иди, оформляй документы на отпуск. - Отрезал генерал. - Надеюсь, что ты меня правильно понял.

   Он не подал на прощание руку Сташинскому, а лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи и вновь погрузился в изучение лежавшего на столе документа.

   Г Л А В А 13

   Почти целый месяц, проведенный Сташинским в одном из профилакториев Подмосковья, показался ему бесконечным и, пожалуй, самым нудным периодом в его жизни.

  Медицинские процедуры для абсолютно здорового организма, паровые диеты, после обильной и жирной немецкой кухни и общение с пенсионерами, все это в комплексе действовало на него удручающе. Он не знал, чем себя занять. После нескольких лет, проведенных за границей, советская литература его уже не интересовала, отечественные кинофильмы казались наивными, а люди, в сравнение с немцами, невежественными и закомплексованными. Его сверстников в этом учреждении оказалось совсем не много, да и те Богдана мало привлекали. Он привык быть одиночкой и поэтому находил внутреннее умиротворение только в одиночестве. Все это время он гулял по мрачному осеннему парку и думал об Инге. С ее именем он ложился спать и просыпался, видя перед глазами ее образ. Он считал каждый проведенный день в профилактории, как день, приближающий его встречу с любимой девушкой. Однако, после окончания этого отпуска, для него, как гром среди ясного неба, прозвучало известие о том, что впереди его ждет еще один месяц в Подмосковье на учебной базе КГБ.

  - Советский разведчик, как любой другой отечественный специалист, должен совершенствоваться и развиваться, иначе он начнет деградировать.- Почти приговором прозвучали для него слова начальника кадрового аппарата. В его положении спорить было глупо, поэтому Богдан смирился и вновь продолжал жить ожиданием встречи с Инге.

   Только к концу декабря он, наконец, опять появился в Берлине. За последние пять лет Богдан впервые так долго находился на Родине, однако, к своему удивлению, отметил, что настоящим домом для него теперь стал именно Берлин. Его настоящая семья осталась в далеком прошлом и возвращаться к ней у него не было ни желания, ни возможности. Теперь у Сташинского появились другая жизнь и другие интересы. Здесь в Германии у него была квартира, работа и самое главное - любимая женщина, ради которой хотелось жить.

   Второй час Богдан стоял у подъезда дома, где проживала Инге и смотрел на темные окна ее квартиры. Медленно падал пушистый белый снег, играя своими узорами в лучах одинокого фонаря. Был поздний вечер и с каждой минутой ожидания, на его душе становилось все тревожнее. Обычно Инге в это время уже возвращалась с работы и ждала его дома, но сегодня она по неизвестной причине изменила своим правилам. Но не только это обстоятельство беспокоило его. Уезжая в СССР, Богдан не думал, что задержится там так долго, поэтому не предупредил девушку о своем отъезде. Он посмотрел на часы, стрелки показывали половину десятого вечера. В его сознании стали переплетаться мысли одна тягостнее другой. Он воображал Инге, то на больничной койке, то под колесами автомобиля, затем картинка менялась, и он видел ее в объятиях другого мужчины. От последней мысли ему становилось еще тягостнее, чем от первых двух. Неизвестно, куда бы завели его фантазии дальше, но к исходу второго часа ожидания он, наконец, увидел знакомый силуэт в самом конце аллеи. Девушка шла, немного покачиваясь на ходу и семеня шагами. Она старалась держать равновесие на скользкой дорожке. Уткнувшись лицом в приподнятый воротник пальто, Инге смотрела под ноги, не обращая, внимая на редких прохожих. Богдан сначала хотел пойти ей на встречу, но тут же испугался того, как она воспримет его появление после столь долгого отсутствия. Он продолжал стоять возле подъезда, не сводя с нее глаз, и морально готовил себя к самой непредсказуемой реакции. Однако поведение Инге оказалась действительно непредсказуемым. Увидев Богдана, переминающегося с ноги на ногу, возле своего дома, она издала радостный вопль и бросилась ему на встречу. Девушка подбежала к нему, теряя на ходу шляпку, и, не говоря ни слова, начала неистово его целовать, осыпая поцелуями глаза, губы и щеки. Богдан крепко прижал к себе девушку, наслаждаясь ароматом ее волос, и не верил своему счастью. Они вновь были вместе и казалось, что никакая сила в этом мире не сможет больше их разлучить.