- Да, какая разница. - Сергей без длительных вступлений начал разливать напиток по рюмкам, - Все мы вышли из одного дома под названием Киевская Русь. Даже твой тезка Богдан Хмельницкий в зависимости от обстоятельств называл себя, то гетманом, а то и русским шляхтичем. Так что неважно, кто мы русские или украинцы, все это условность, все мы советский народ и это главное. - Он поднял рюмку и встал с места. - Вот давай, и выпьем с тобой за советский народ.

   Сташинский, следуя примеру старшего товарища, тоже встал, но в отличие от него не стал пить содержимое рюмки до дна, а лишь пригубил ее.

   Демон посмотрел на своего подопечного и удовлетворено улыбнулся.

  - Очень хорошо, что немецкие привычки стали для тебя нормой поведения. - Произнес он, вновь усаживаясь в кресло.

  - Что Вы имеете ввиду? - спросил Богдан, нанизывая вилкой кусочек сала.

  - То, что водку пьешь не залпом, а маленькими глотками.- Ответил Сергей. - Обычно на таких мелочах и прокалываются наши коллеги за рубежом.- Он откусил огурец и, прожевав его, продолжил, - А теперь, расскажи, что смог узнать в Мюнхене.

   Богдан отложил вилку в сторону, после вчерашнего плотного ужина, чувство голода у него еще не проснулось.

  - Практически все, что от меня требовалось. - С гордостью ответил Сташинский и, не дожидаясь наводящих вопросов, продолжил. - Я узнал, что Лев Ребет проживает вместе с женой по адресу Окамштрассе 12 в пятиэтажном одноподъездном доме на третьем этаже. На каждом этаже расположено по три квартиры. Входная дверь в подъезд закрывается на ключ, который имеется у каждого из жильцов. Почти ежедневно утром к 10 часам на трамвае Љ 21 он ездит на работу в редакцию газеты "Украинский самостийник", расположенную на площади Карплац 8. Вход в подъезд свободный, потому что в этом здании есть еще несколько административных контор и коммерческих представительств. Периодически в рабочее время он посещает штаб-квартиру украинского центра на улице Дахауэрштрассе. Там он появляется не часто и не долго по времени, видимо, по мере надобности. Обычно туда он ходит пешком, потому что расстояние между редакцией и штаб-квартирой не более одного километра. Еще по четным дням он читает лекции в Украинском свободном Университете, расположенном по улице Пинценауерштрассе дом 15. Это достаточно далеко от Карплац, поэтому он ездит туда либо на трамвае, либо на такси. Обычно обедает в кафе рядом с отелем "Грюнвальд", это напротив редакции. Иногда после обеда, прохаживается по набережной Кегльмюльбах-канала, но недолго, минут пятнадцать-двадцать, не более. Охраны с ним нет. В вечернее время из дому не выходит. За время наблюдения я ни разу не видел, чтобы он с кем-то встречался на нейтральной территории. По магазинам сам не ходит. Во время передвижений старается избегать мертвых зон и многолюдных мест. Другими словами, при всей его публичности ведет, можно сказать, затворнический образ жизни.

  - Очень хорошо, Йозеф, - Демон задумчиво поднял к потолку глаза и нервно почесал подбородок. - Очень хорошо.

  - Какое будет следующее задание? - улыбаясь, спросил Богдан, глядя на изменившегося в лице куратора.

   Он был доволен, что Сергей не задал ему ни одного дополнительного вопроса и не высказал ни одного замечания. Подобная реакция руководителя говорила о том, что с этим заданием он успешно справился.

   Демон загадочно посмотрел на Сташинского и на выдохе тихо произнес:

  - А следующее задание у тебя будет не простое - нужно убить Ребета.

   Богдан от неожиданности невольно закашлял.

  - Как убить? - не своим голосом спросил он. - А почему я?

  - А кто? - резко оборвал его Демон. - Ты думаешь, для его ликвидации мы привлечем весь личный состав 13 отдела ПГУ? Нет уж брат, такие мероприятия проводятся с минимальной степенью огласки, а значит, для его проведения будет задействовано минимум сил. - Он сделал паузу и, бросив на Богдана недовольный взгляд, добавил. - Тем более, что эту задачу нашему Руководству поставил лично Никита Сергеевич Хрущев и мы обязаны ее выполнить.

   Сташинский сидел неподвижно и не моргающим взглядом смотрел в одну точку. Он, человек, который за всю свою жизнь, не убил даже воробья, должен был совершить самое страшное преступление из тех, какие придумало человечество.

  - Ты что, против? - многозначительно спросил Сергей, выводя его из состояния ступора.

   Богдан в этот момент понимал, что отказаться от выполнения задания не имеет права, иначе, его самого не оставят в живых. Это была та редкая ситуация, когда не бывает другого выхода. Он, не двигаясь, сидел в кресле и как школьник засунул руки под бедра. В этот момент он отчетливо слышал удары собственного сердца и от этого, у него пересохло во рту. Дрожащими руками Богдан налил себе полстакана водки и залпом его осушил.

   Сергей, едва сдерживая напряжение, не моргая, смотрел на своего коллегу. В этот промежуток времени он лучше других понимал, что сейчас решалась не участь Льва Ребета, решение об его ликвидации было принято. В этой комнате решалась судьба даже не Сташинского, а его самого, как главного организатора этой кровавой операции. Поэтому возможный отказ Богдана от выполнения задания автоматически ставил крест и на его карьере.

  - Пойми, Йозеф, меня правильно. - Сергей старался говорить спокойно, придавая своему голосу отеческий тон. - В каждом из нас дремлет потенциальный убийца, только не все мы это осознаем. Довольно часто мы подавляем в себе желание уничтожить тех, кто мешает нам жить. В конце концов, враги, которые портят нам существование, могут оказаться сильнее, изворотливее, хитрее. Могут опередить и первыми нанести удар. Это война, незримая, но в тоже время жестокая война.. А на войне солдат получает приказ и он обязан его выполнить. И не важно где отдают этот приказ, в окопе, на плацу перед строем, в кабинете или в гостиничном номере. Солдат должен выполнить приказ без малейших колебаний и отказаться ты не можешь, праватакого не имеешь. Это в армии за не выполнение приказа тебя могут разжаловать, отправить служить в какой-нибудь богом забытый гарнизон. В нашей системе все по-другому. У нас методы воспитания иные и меры наказания тоже.

   Дальше развивать эту тему не было смысла. Сташинский понимал, что его отказ равносилен смертному приговору.

  - Когда я должен это сделать? - после затянувшегося молчания обреченно произнес Богдан.