«Осуждение обществом – есть сила гораздо большая, чем осуждение законом», - пишет она в пергаменте с особенным удовольствием.

Драко продолжает смотреть на мантию, вспоминая, что совсем недавно ничего не предвещало беды.

- Только от слов? Не от партнерства в принципе? – поспешно уточняет Поттер, на что получает отрицательное мотание головой.

- Тебе лучше сразу же об этом забыть, чтобы не разочаровываться потом, - категорично заявляет Гермиона. – Хоть я и терпеть не могу этого самодовольного хорька, но то, что он твоя пара – дело решенное и обжалованию не подлежит.

- Откуда тебе знать, гр… Грейнджер? – агрессивно спрашивает Малфой.

- Я потом расскажу тебе, что случилось ночью, но пока что только факты, чтобы ты не успел натворить чего-то себе во вред, - игнорирует Драко Гермиона, усаживаясь на край кровати. – Выбрать другую пару нет возможности, но можно избежать вот таких последствий, при этом не пылая друг к другу страстной любовью,- Грейнджер красноречиво покосилась на руки Гарри, которые все еще были черные.

- Ты уверена, что это что-то выполнимое? – на всякий случай уточняет Поттер, надеясь, что им не придется жертвовать чем-то весомым.

- Все очень просто. Пока вы тихо мирно терпеть друг друга не могли – магия была не против, но когда вы начали это всем и так яро демонстрировать – что-то пошло не так. Он сказал, что вам всего лишь нужно не так явно показывать свою агрессию. Но… на это уйдет пара месяцев.

- Он? – спросил Поттер.

- А быстрее никак? – спросил Малфой.

- Но есть и другой способ, - проигнорировала Гермиона их реплики, стараясь закончить раньше, чем сюда явится весь преподавательский состав, за которым пошла мадам Помфри. – Если бы вы не так сильно ненавидели друг друга, то тогда объятий вполне хватило бы. Но он сказал, что если уж совсем все плохо с вашими отношениями, то нужно начинать с поцелуев и переходить к чему-то более серьезному. Ну, или пару месяцев ждать.

- Начнем и перейдем, - поспешно заверил ее Гарри. – Кто тебе все это сказал?

- В каком смысле начнем?! – Драко вскрикивает, собираясь ударить Поттера, но вспоминает о недавнем обледенении и выбирает просто злобное зырканье.

- Я не хочу повторять это по тысяче раз, Гарри. Сейчас придет Дамблдор, и я все расскажу. И… Рон. Что он здесь делает?

- Отдыхает, - пожимает плечами Гарри.

- Поттер, - гневно шипит Малфой, потому что его совершенно выводит из себя то, что его игнорируют таким наглым образом.

- Хочешь проходить с этим два месяца или больше? Тогда вырывайся потом упорнее, - оборачивается к нему Поттер, потом вновь поворачивается к подруге. – Но ты хотя бы скажешь, почему все тебя считают пропавшей?

- Меня не было всю ночь, как я понимаю, - покачала головой Гермиона. – Я шла после библиотеки и заблудилась. Потом Хогвартс, мне так кажется, сам вывел меня в коридор, в конце которого была дверь в странную комнату. Там я нашла портрет одного волшебника, который оказался создателем этого ритуала. Ну, ритуала для обнаружения пары. Поэтому я и думаю, что сам Хогвартс привел меня к нему. Ведь лестницы меняют положение, почему не могут менять положение и некоторые коридоры…

- Ты уверена, что тебе не приснилось? – уточняет Гарри.

- Уверена. Я… я сначала не поняла, что этот волшебник и есть создатель. Но дверь за мной захлопнулась, поэтому не оставалось ничего, кроме как начать разговор. И я рассказала ему о вас: вдруг он что-то слышал о подобном? А потом вот так оказалось.

- Что это бы…

- Гарри Джеймс Поттер, я разве уже не сказала, что не хочу повторять это кучу раз? Я уже слышу шаги по лестнице, скоро услышишь ты все. И… ты уверен, что всем нужно видеть, как вы тут… сидите?

Гарри мельком смотрит на Драко, а потом с показным спокойствием пожимает плечами.

- Я обещал Дамблдору, что мы постараемся – я выполнил.

Драко только беспомощно скрипнул зубами. Кажется, совсем скоро ему предстоит что-то пострашнее многозначительных взглядов Альбуса Дамблдора. Спор-то он, как получилось, проиграл…

Дамблдор оказался меньшим из зол. Средним злом все еще считался проигранный спор. А вот наибольшим…

- Сова доставила письмо вашему отцу сегодня утром. Он ответил, что будет в Хогвартсе к полудню, - сообщила МакГонагалл Драко после того, как все прослушали официальное объяснение Гермионы.

Тот побледнел так сильно, что контраст между ругательствами и белой кожей стал совершенно невыносимым, и профессор МакГонагалл поспешила вернуться к прерванным лекциям. Альбус Дамблдор только что закончил хвалить Гарри за проявленное благоразумие и выражать надежду, что дальнейшее сотрудничество Поттера и Малфоя будет благотворным.

- Что с вами, мистер Малфой? – спросил директор, как только его взгляд остановился на Драко. – Вы чувствуете себя плохо?

Драко обессилено качает головой, садясь на свою кушетку, которая освободилась после того, как Рона разбудили и все ему объяснили.

«Конечно же, отец все поймет. Понял же в прошлом году…», - успокаивает себя Драко, и ему сейчас совершенно не важно то, что от такого поведения подозрений будет все больше.

- Я о нем позабочусь, - заявляет Гарри Дамблдору, и директор серьезно кивает.

Драко обязательно бы сказал, что он в заботе не нуждается, если бы вообще слышал эту фразу.

«И вообще, Поттер – это не худ… конечно же, после возрождения Темного лорда, Поттер – самый худший вариант! Ох, отец, если Темный лорд узнает, то…», - все больше паниковал Малфой, от напряжения покусывая губы.

Поттер выждал несколько минут после того, как все уйдут, и только потом уселся рядом с Драко.

- Эй, - он толкнул Малфоя в плечо, сталкиваясь взглядом с испуганными глазами Малфоя. – Ты же не хочешь появиться перед отцом в таком виде?

- Что ты… не смей, - Драко тут же вспоминает, что говорила Гермиона, и отодвигается дальше от Поттера.

- Это ради тебя же, - возражает Гарри, наклоняясь к нему ближе.

- Ты не знаешь, как далеко придется зайти, чтобы это сработало! – нервно вскрикивает Малфой, выставляя руки перед собой.

- А ты так сильно этого боишься, слизеринская принцесса?

Комментарий к

С первым днем лета~

========== Часть 8 ==========

Драко боится непонятно чего. Перед ним всего лишь Поттер, на которого даже невозможно смотреть серьезно, потому что он все еще полностью покрыт этими глупыми ругательствами, большинство из которых были произнесены только для того, чтобы покрасоваться перед остальными студентами, бывшими свидетелями их стычек, а не из ненависти или потому, что Драко действительно так думал.

Да, почему-то хотелось, чтобы способ, который предложила заучка Грейнджер, действительно сработал.

Возможно, потому что Драко понял, что ни разу не рассматривал «нормального» Гарри. Он видел образ Золотого мальчика, видел ненавистного Поттера, который не прикладывал совершенно никаких усилий для того, чтобы стать популярным или уважаемым. Поттера, который отверг его рукопожатие только потому, что он сказал чертову правду об Уизли, в ответ на те сплетни, хоть и отчасти правдивые, которые предоставил сам Рон. Поттера, который презирал самого Драко только потому, что у него есть не слишком лестное мнение о полувеликанах, о грязнокровках, о гриффиндорцах, о много чем еще, что не нравилось Поттеру, и чего он попросту не мог представить в негативном свете. Поттера, который был везде, и с которым было невозможно не считаться, потому что Мальчик-Который-Выжил задавал настроение всего Хогвартса.

Он бы никогда и не собрался узнавать, что скрывается за повседневным злым и раздражающим Поттером, если бы не эта его отчаянная – да, именно, отчаянная – попытка что-то изменить в их отношениях, изначально построенных на злобе и взаимном презрении. Вполне возможно, даже не сама попытка послужила толчком, а факт того, что Гарри хотел предпринять эту попытку.

Драко прекрасно понимал, что такое вражда, и понимал, что фраза «возлюбленный враг» звучит настолько абсурдно, насколько возможно. Нельзя любить врагов. Нельзя их уважать. Нельзя их жалеть. И точно так же нельзя пытаться изменить сам факт вражды, иначе враги превращаются в недоброжелателей, а дальше по степени градации.