– Да ну его! – всплеснула руками Эвелина. – Много чести!

– Да ну его, – согласилась Ирена и стала распечатывать конверт. – Конечно, это Анжелина – кто бы сомневался. Послушай, что она пишет: «Кузина, я не знаю, что меня заставило написать, но я уже взяла перо и бумагу. Зачем? Я хочу помочь тебе. Я сделаю всё, чтобы твой кошмар закончился, и Кеннеди перестал тебе сниться. Но для этого от тебя понадобится одна жертва. Ты знаешь, какая. Если ты оставишь её под кашпо пальмы в голубой гостиной, то я сделаю всё, чтобы заседание суда не принесло тебе страданий и позора, а огласка не распространилась далее Виндзорского парка. Если же ты не станешь играть по моим правилам, то в дальнейшем сможешь обвинять во всех бедах только себя одну». Подписи нет, конечно же.

– Вот это да… Что за ультиматумы? И о какой вещи идёт речь?

– Известно, о какой… Заколка ей моя нужна, – указывая на бабочку в волосах, ответила наследница. – Но я никак не пойму, зачем… Она уже год как охотится за жемчужиной, странно ведёт себя и теперь ещё стала так туманно выражаться.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего.

– Как – совсем ничего? – изумилась шотландка, всплеснув ручками.

– Для начала я сожгу его, – подняв письмо на уровень глаз Эвелины, проговорила принцесса Англии. – А потом обо всём забуду. Я не обращаю внимания на угрозы Анжелины и её мелкие интриги.

– А может быть, зря? Может быть, стоит обращать внимание? Почему ты не хочешь сказать об этом письме отцу?

– Зачем мне раскол в семье? Она – негласная вторая наследница. За неё – половина парламента. Я не хочу давать повод для разговоров. И Анж это прекрасно понимает, иначе не рискнула бы писать мне. Мы играем в одну игру, только по разным правилам.

– А если её угрозы – не пустой звук? – прищурилась Эвелина.

– О чём ты, милая?

– О Кеннеди, – шепнула шотландка. – Вдруг это она… стоит за его спиной.

– Эви, это чушь! – сказала, как отрезала девушка. – Анж не такая дура.

– А я думаю, что это она… Иначе бы не стала она к нему сегодня ездить.

– Зачем ей Кеннеди? – развела руками Ирена.

– Затем же, зачем она это всё тебе пишет, – указывая на листок бумаги в руках сестры, ответила шотландка. – У неё свои интриги, я не знаю, как она будет их проворачивать, но чего она хочет, по-моему, яснее ясного. На трон она хочет.

– Это ни для кого не секрет, – усмехнулась принцесса и обратила взор в окно. – Она и не скрывает, что недовольна отсутствием в списке своих титулов «герцогини Йоркской» по праву принцессы крови. Но я не верю, что Анжелина стала бы связываться с разбойником. Абсурд.

– Ладно, будем считать, что я неправа, – сдалась Эвелина и, склонив голову набок, тихо спросила: – А он тебе правда снится?

– Кто? – повернулась к сестре наследница.

– Этот Кеннеди…

Ресницы Ирены на миг опустились, грудь приподнялась от тяжёлого вздоха:

– Тот злополучный день, когда всё так нелепо случилось и именно Кеннеди открыл правду стражам… Да, тот день снится часто.

– Давай-ка лучше пойдём спать, – коснулась руки кузины шотландка, – а то мысли всякие в голову лезут нехорошие…

– Давай, – кивнула Ирена и поднялась с дивана.

Первая красавица Англии долго бродила по Верхнему парку, совершенно не желая возвращаться домой. Уже стемнело, когда она почувствовала сильный голод и решила, что всё же надо взять себя в руки и вернуться в Виндзор. Такое жгучее желание сбежать подальше от королевского дворца пробудилось в ней во второй раз в жизни…

И всё же маркиза нашла силы возвратиться.

Чтобы не привлекать внимания стражников, Анжелина воспользовалась чёрной лестницей и поднялась на третий этаж через тайный ход.

Сара ждала свою госпожу с зажжённой свечой, сидя в опочивальне маркизы у камина. Леди Линкольн тихо вошла и привычным жестом кинула шляпу на перину под балдахин. Мулатка сделала книксен и осторожно взглянула в угол, где стояло огромное кресло-качалка. Красавица проследила за её взором и почувствовала в кресле шевеление. Сделав шаг навстречу полосе неясного света, падающего от огарка в руке камеристки, Анжелина узнала в ночном госте виконта Говарда[16], одного из отпрысков великого клана Норфолков[17], пострадавшего от руки Элизабет I.

Молодой мужчина поднялся и сделал шаг навстречу хозяйке комнаты.

Он был хорошо сложен и изысканно красив. Светлые волнистые волосы достались ему в наследство от матери, а утончённые аристократичные черты лица – от деда, Филиппа Говарда, 20-го графа Арундела[18], имя которого он и носил.

Молчание продлилось несколько секунд – Сара поставила свечу на камин и поспешно покинула спальню своей госпожи, предпочитая не вмешиваться в дела сильных мира сего. Едва камеристка скрылась, Говард опустился на одно колено и поцеловал руку Анжелины:

– Рад Вас видеть, моя госпожа.

– Уже донесли? – медленно вынимая пальцы из рук гостя, прохладно спросила хозяйка комнаты и, развернувшись к мужчине спиной, прошла к камину, чтобы погреть ладони.

– Конечно. Вы забываете, где я служу.

– Отнюдь, – следя за пламенем, без эмоций возразила красавица. – Я это отлично помню. Сегодня просто не ожидала Вас видеть у себя, виконт.

Говард подошёл к девушке поближе и, заглядывая через её плечо в огонь, вкрадчиво и бархатисто произнёс:

– Я нежеланный гость в Вашей опочивальне именно сегодня, миледи?

Анжелина устало махнула рукой и направилась к кровати:

– Да оставайтесь, сколько хотите, – опустившись на покрывало, маркиза подняла взгляд на виконта и чуть заметно улыбнулась. – Но даже если Вы не будете меня стеречь, я никуда не поеду. Накаталась.

Говард опустился на пол рядом с прекрасными ногами маркизы и, сложив руки на её коленях, спросил:

– Моя госпожа устала?

– Не буду этого скрывать, Филипп.

– Тогда я Вас надолго не задержу. Только объясните мне – зачем? Зачем Вы были в Тауэре? Особенно меня интересует второй раз.

– А разве Вы сами не догадываетесь? – красиво изогнула брови и качнула локонами леди Линкольн.

Жёлтый отблеск свечи падал на её щёки, отчего они казались восковыми. Большие чёрные глаза затягивали, словно два омута. Виконт залюбовался собеседницей и ответил не сразу:

– Почему нельзя было попросить это сделать меня? Зачем было необходимо ехать самой? Да ещё и одной? Вы рисковали неоправданно.

– Не забывайте, виконт: Вы – мой козырь, и я не хочу Вас обнаруживать в каких-либо делах. Нас не должны видеть вместе. Не должны знать, что мы союзники.

Филипп Говард взял белую руку Анжелины Геррит в свою большую, мягкую ладонь и стал целовать по очереди её пальчики, приговаривая:

– Моя госпожа, кажется, забыла, как осторожно я умею действовать. Я самый тайный шпион нашего королевства, о чём не подозревает даже Его Величество…

– Я знаю, поэтому и берегу Вас. Что бы я делала, если бы йомены Вас пристрелили?

Мужчина остановился, отпустил руку красавицы и поднял на неё взгляд:

– Я возвращаю Вам Ваш вопрос, миледи. Ради кого мне было бы вести все эти игры, если бы йомены пристрелили Вас?

– Не смешите меня… Я была в Тауэре средь бела дня. Стали бы они стрелять в женщину?

– Ещё не хватало, чтобы Вы ночью туда пробрались! – поднялся на ноги Говард. – Ночью бифитеры точно не стали бы разбирать, кто перед ними: мужчина или женщина.

– Меня быстро узнали, и я этим воспользовалась. Всё шло по плану. Что мне ещё оставалось, если комендант отказал в помощи?

– Неподкупный, значит? – усмехнулся виконт, взглянув искоса на хозяйку покоев, и прошёлся по комнате. – Я это проверю. Но только почему Вы не замели за собой следы? Неужели так же неподкупны и обычные тауэрские йомены?

Филипп развернулся к Анжелине и, глядя ей в глаза, спросил: