Дракон вздохнул и присел на край стола, оказавшись со мной почти на одном уровне.

– Будет лучше, пожалуй, если вы не будете носить ее у всех на виду.

Я кивнула и тут же, чтобы не забыть, заправила артефакт за ворот. Обнаженную кожу хрусталь на удивление не холодил, а взгляд дракона, с интересом проследившего за этим жестом, более того – обжигал!

В кабинете повисло молчание. Я смотрела на дракона, он – на меня. И я бы не сказала сейчас, что молчание это было неловким. Скорее… выжидающим.

– Ну… я тогда пойду? – ляпнула я. И тут же покраснела.

– Идите, адептка, идите… – ухмыльнулся дракон, не двигаясь.

Покидая ректорский кабинет, взгляд его обладателя я ощущала так, будто он ко мне приклеился.

Мерзкая письменная работа никак не хотела завершаться. Теоретическую часть я бездумно переписала из учебника, пользуясь уже отработанным приемом: через каждые пять слов меняя одно книжное на свое. Так создавалась впечатление, что я не списываю все всплошную, но и мое собственное мнение ниоткуда не выпирало. С расчетной частью и того проще – берем формулы из учебника, берем цифры из задания, подставляем одно в другое… Формулы были незнакомые, и я бы воспользовалась совершенно иными приемами – проще и удобнее, на мой взгляд, но присутствовало смутное ощущение, что мои приемы ничуть не проще. Удобнее – да. А вот проще они мне кажутся только потому, что я уже около десяти лет ими уверенно оперирую. Но даже с использованием неудобных, корявых и разлапистых формул из учебника, расчетная часть заняла около пятнадцати минут.

Дольше теорию списывала, ей-ей.

Теперь оставалось самое сложное – вывод. В выводе следовало написать свои мысли. Мои мысли нельзя было писать не то, что в письменную работу в Академии семи ветров, а и устно пересказывать кому-либо в ней же не рекомендовалось. Во-первых, не пристало владетельнице рода матерно изъясняться при посторонних. Во-вторых – выгонят.

Я посидела, вперившись пустым взглядом в стену над огромным столом – я решила, что раз уж меня, бедняжку здесь не любят, то и мне негоже стесняться, и столы тоже сдвинула, превратив два средних в один приличный. На стене никаких подсказок не появлялось. Не выдержав, я выдернула из стопки черновиков обрывок листа, и бегло накорябала на нем выводы, которые вертелись в голове. Аккуратно подправила во фразе «после проведения данных расчетов я пришла к выводу, что данный метод не рационален и громоздок» два хвостика – у букв «ц» и «д». Полюбовалась сухими, четкими формулировками, выверенными и обкатанными годами использования, и вздохнув, отодвинула его подальше, от соблазна, вернувшись к тягостным раздумьям и созерцанию стены.

Так. Ну, должны же у этого метода быть какие-то достоинства? Не оскорбительные.

Негромкий стук в двери, сопровождающийся занятным магическим эхом, я восприняла с радостью.

Стук повторился, и я убедилась, что нет, не показалось – нежданный гость пользовался каким-то способом направленного подавления звука, стук в дверь был слышен только мне, находящейся внутри комнаты.

Я подобралась и насторожилась – на всем этаже жили адептки первого и второго витка обучения, и стучать ко мне в дверь столь магически затейливо было абсолютно некому. Да и незачем. Но даже это меня не расстроило – по сравнению с унылой письменной работой и набившим оскомину выводом, даже встреча с превосходящими силами Короны, обнаружившей подлог и решившей призвать главу мертвого рода к ответу, выглядела неплохо.

К тому же, в эту перспективу я не очень верила.

Совсем не верила. Вообще.

Тени, откидываемые двумя магическими лампами на столе, стали глубже, обрели графическую четкость. Вытянулись. Едва заметно, но так успокаивающе. Не тени, но тьма. А кто знает, что водится во Тьме? Разве что я… На пальцах правой руки замерло. Не люблю угроз. Так что я никому не угрожаю. Просто… просто обезопасила себя.

В тенях шевельнулись, напоминая о своей поддержке, и затаились, подчиняясь моему мысленному «Лежать!».

– Кто там?

– Адептка Давир, вы позволите мне войти? – отозвались из-за дверей знакомым низким голосом, я сморгнула от неожиданности и открыла.

Какой все-таки он красивый мужик. Бронзовые волосы, собранные в строгую косу, лежали волосок к волоску, темный загар, редкий и непривычный в здешних краях. Нос с легкой горбинкой, рот, челюсть, короткие ресницы… Вот вроде ничего особенного – а красиво. Только глаза выбиваются из «ничего особенного» – желтые, яркие, как у филина, жившего в заброшенной башне у нас… у меня дома. А еще, он большой. Выше меня – а я девица рослая. Массивный. Тяжелый – толкнулось в мысли непрошенное воспоминание.

Я сглотнула, растерянно разглядывая ректора и спрятав за дверь правую руку.

– Я могу войти? – серьезно уточнил он, и я замешкалась.

– Да, конечно…

Раз – пальцы на правой руке напряглись, нащупывая замершее. Два – согнулись крючьями. Три – расслабились, позволяя тому, что замерло, соскользнуть в небытие, во Тьму. В тенях с сожалением ворохнулись, уточняя – что, сегодня ничего не будет?! «Да ну вас всех! Место!». Мое досадливое повеление коснулось теней и вернулось ко мне легким разочарованием. Один выдох. Три удара сердца.

– Проходите, не стойте, – я шагнула в сторону, шире открывая дверь и освобождая ректору проход.

Что-то часто оно у меня колотится.

Выглянув в коридор, я окинула его беглым взглядом, убедилась, что некому обнаружить неурочного посетителя, и закрыла двери.

– Меня никто не видел, я прикрылся чарами отвода глаз, – бодро успокоил меня ректор, как будто это и было то, о чем, я беспокоилась.

Нет, я-то еще как беспокоилась – но вовсе не о соседках, а о том, что он здесь, рядом, слишком близко во внезапно ставшей тесной комнате. О том, что его запах – запах горьковатой осени, морской соли, морозного ветра поднебесья, и чего-то еще неповторимого, будоражащего, характерного только для него, пленительно близко. О том, что его голос вибрирует в костях, гудит в жилах, сбивает сердечный ритм, и оно то замирает, то колотится как сумасшедшее. О да, это меня беспокоило!

А соседки… чхать я на них хотела, и им самим лучше бы тоже на меня чхать, ибо вздумай какая-то проявить несвоевременное дружелюбие – видит Тьма, пустила бы дуру прахом.

Очнись, Тереса, ты же темный маг! Циничная некромантка в конце концов!

Мысленная затрещина самой себе несколько разогнала томную одурь, и я, наконец, додумалась поинтересоваться, что нужно уважаемому ректору в общежитии первогодок:

– Что-то случилось?

– Да как вам сказать, – протянул дракон, вильнув взглядом куда-то в сторону.

– Что?! Опять! – вскинулась я в тревоге, ничего не поняв толком, но зато взбодрившись достаточно, чтобы стать самой собой, – Ну, посидите тихонечно, я сейчас вам девственницу найду!

И даже обозначила телом движение в сторону двери.

– Что… – опешил ректор, а потом подозрительно (изумленно) уточнил, – Адептка Давир! Вы издеваетесь?!

– А что? Это можно только вам? – Тьма знает, зачем он явился, но мне внезапно стало от этого как-то легко и хорошо, и тело мыльным пузырем стремилось взлететь под потолок, сквозь перекрытия, этажи, крышу, прямо в звездные небеса. А на земле меня удерживали только янтарно-желтые глаза, приковывая надежнее цепей.

Оные глаза одарили меня великолепно-надменным взглядом, ноздри породистого носа раздулись – единственный и неповторимый ректор всея Академии нашей, бронзовый дракон Эйнар, изволил презрительно фыркнуть на дерзновенную студентку, и не успела я возгордиться, достал из-за спины пушистый маленький букетик – короткие стебельки, нежные фиолетовые венчики цветков с лепестками, похожими на аккуратные ноготки благородной дамы.

– Шафран осенний, – уверенно опознала я. – Действующее вещество – колхицин, воздействует перорально, противоядия не имеет.

Я взглянула вниз, на выглядывающие из кулака хвостики, и уточнила: