С прошлого года Тайлер поднаел щеки и отпустил свои каштановые волосы. Синие глаза стали чуть ярче. Раньше у Тайлера были характерные темные круги под глазами; не исчезали, даже если он целый день спал; они ему добавляли привлекательности. Теперь круги куда-то делись, Тайлер выглядел отлично. Моложе. Счастливее.

– Дэн не предупреждал, что ты сегодня приедешь.

Тайлер произнес это, уже шагнув через порог.

Дэниелу наши отношения были что кость в горле. Помню, в мои шестнадцать он припугнул: продолжу путаться с парнем вроде Тайлера – заработаю репутацию. Так я и не поняла, кого из нас он хотел принизить: меня или Тайлера. Сам Дэниел, похоже, до сих пор не смирился с фактом своей неправоты.

– Мне он тоже не сказал, что ты сегодня приедешь.

Я сложила руки на груди.

– Аргумент в защиту Дэна: пять часов назад он просил меня заскочить в обеденный перерыв, привезти газонокосилку. – Тайлер повел плечами. – Правда, я бы все равно ехал мимо. Получается, твой брат двух зайцев убил.

Я оглянулась на окно – что там за девица сидит в машине; заодно это был повод не смотреть Тайлеру в лицо. С Дэниелом у меня несколько дней уходило на притирку после разлуки; с Тайлером не требовалось ни минуты. Неважно, сколько мы не виделись, с чем расстались. Тайлер переступает порог – и на дворе весна двухгодичной давности. Тайлер делает шаг ко мне – и вот оно, лето после окончания колледжа. Тайлер произносит мое имя – и мне снова семнадцать.

– Твоя подружка? – спросила я, разглядев хвост белокурых волос и тонкую руку, свесившуюся за окно пикапа.

Тайлер усмехнулся.

– Вроде того.

Я снова покосилась на пикап.

– Тогда тебе лучше вернуться к машине. Пока Дэниел ей про тебя не порассказал всякого.

Мой брат почти нырнул в кабину. Я вздрогнула от звуков клаксона.

– Кстати, Тайлер, это не она на клаксон нажала.

Отвернувшись от окна, я обнаружила Тайлера еще на шаг ближе.

– Не будь я в курсе, – сказал он, – подумал бы, что Дэн меня предупреждает: не смей отираться возле моей сестренки.

Я сдержалась, не улыбнулась старой шутке, потому что Тайлер ступил на скользкую почву. Неважно, что у него в пикапе девчонка. Стоило мне вернуться – и все повторялось. Неважно, что я неминуемо уезжала, а он упорно оставался. Что мы никогда не обсуждали ни прошлое, ни будущее. Что он ради меня от чего-то отказывался, а я делала вид, будто не замечаю.

– Тайлер, я помолвлена.

Вымученная скороговорка:

– Дэн мне сказал.

Он бросил взгляд на мою руку, на неокольцованный безымянный палец. Я потерла место кольца большим пальцем.

– Оно на прикроватном столике. Боялась запачкать.

Фраза получилась исполненной абсурда и пафоса, и вообще всего, что Тайлер не терпит в девушках и помолвочных кольцах. Он рассмеялся.

– Раз так, покажи.

Прозвучало как вызов.

– Тайлер…

– Ник…

Я вытряхнула кольцо себе на ладонь и бросила Тайлеру. Он повертел его, на миг округлил глаза.

– Вещь стоящая, Ник. Значит, все серьезно. И кто счастливец?

– Его зовут Эверетт.

Тайлер снова хохотнул, я закусила губу. При знакомстве с Эвереттом я о том же подумала: имя вполне для парня из Лиги Плюща, партнера в папочкиной адвокатской конторе. Знаем таких. Еще бы не знать. Но Эверетт меня тогда удивил. И продолжал удивлять.

– Значит, его зовут Эверетт, и он подарил тебе это кольцо, – сказал Тайлер. – Понятно. Когда свадьба?

– Дату еще не выбрали. Успеется.

Тайлер кивнул и метнул мне кольцо. Словно монетку. На землю – орел или решка? В колодец – с загаданным желанием. Куда подальше – на хорошую погоду.

– Надолго приехала? – спросил Тайлер, когда я положила кольцо обратно в тарелку.

– Не знаю. Как получится. Отпуск до сентября.

– Значит, пересечемся еще.

Он был на полпути к двери. Я махнула на окно.

– Я ее знаю?

Тайлер повел плечами.

– Это Аннализа Картер.

Так вот почему он ехал мимо. Картеровский участок примыкает к нашему, Аннализа – их старшая дочь. Изрядно младше нас.

– Ну и сколько ей – тринадцать?

Тайлер рассмеялся, будто насквозь меня видел.

– Пока, Ник.

Аннализа Картер запомнилась мне своей большеглазостью. Огромные, ланьи глазищи; вечно невинный, вечно изумленный вид. Глаза такими и остались. Аннализа высунулась из окна, зафиксировала взгляд на мне, моргнула, словно призрак увидела. Я подняла руку – типа, привет; затем вторую – типа, невиновата.

Тайлер сел за руль, напоследок махнул на мое окно.

Что она за человек сейчас, когда ей двадцать три? Я ее воспринимала тринадцатилетней. Тайлеру в моих глазах вечно было девятнадцать, Коринне – восемнадцать. Оба законсервировались в миг, когда все изменилось. Когда Коринна исчезла. А я – уехала.

Десять лет назад, как раз в это время, в Кули-Ридж гремела ярмарка. С тех пор я избегала приезжать домой в последние две недели июня. И все же, несмотря на годы и мили, ярмарка оставалась моим самым пронзительным воспоминанием. Когда бы Эверетт ни спросил о доме, первое, что вставало в памяти, что приходилось выталкивать, была ярмарка.

Я – на чертовом колесе. Металлическое ограждение врезается в живот, я зову Тайлера по имени. Тайлер далеко внизу, слишком далеко, чтобы разглядеть выражение его лица – застыл, руки в карманах, посреди дороги. Смотрит на нас. На меня. Кориннин шепот мне в ухо: «Ну, давай!» Смешок Байли – сдавленный, нервный. Кабинка, зависшая над нашим городком, начинает раскачиваться – вперед-назад. «Тик-так, Ник».

И я делаю шаг из кабинки, даром что мы, все трое, в юбках. Под моим весом кабинка кренится еще больше, я вишу на локтях, я держусь локтями за поручень, стоя спиной к кабинке, лицом к пропасти; ступни на тесном выступе, железная загородка доходит до пояса. Коринна держит ладони на уровне моих локтей, дышит мне в ухо. Тайлер смотрит. Чертово колесо начинает движение с высшей точки вниз. С земли задувает ветер, в животе свистопляска, сердце скачет. Скрип механизма. Шаг на землю – мгновением раньше, чем кабинка полностью останавливается.

Бегу с ускорением, заданным качнувшейся напоследок кабинкой; ноги подкашиваются, голова кружится, адреналин зашкаливает. Оглядываюсь на рабочего, который успел высказаться на мой счет; кричу ему: «Знаю, знаю! Все, уже ушла!» Подскакиваю к Тайлеру. Он стоит у выхода, чуть улыбается, в глазах – все, чего ему в данный момент хочется. «Потакатель». Так его Дэниел прозвал. Пытался найти виноватого – любого, только не меня.

«Беги», – сказал мне Тайлер одними губами. Я едва дышала от сдерживаемого смеха. Уголок его рта пополз вверх – фирменная полуулыбка. Я поняла: с парковки мы с ним не уедем. Хоть бы до пикапа дотерпеть.

И тут меня схватила чья-то рука. «Сказала ведь – ухожу!» Я вырвалась.

Только это был не охранник, а Дэниел. Он снова сцапал меня, сгреб – и ударил. Кулаком, по лицу. Я упала на бок. Рука вывернулась между животом и заплеванным грунтом.

Шок и боль, ужас и стыд слились в одно понятие, обрели вкус и запах – крови и грязи. Дэниел никогда меня не бил. Даже в детстве ни разу не стукнул. До сих пор, через десять лет, нам неловко при личной встрече; тот миг диктует пассивную агрессивность Дэниеловым эсэмэс-сообщениям; он же не дает мне отвечать на его звонки.

В ту же ночь, где-то между часом закрытия ярмарки и шестью утра, пропала Коринна, и все дневные события наполнились новым смыслом. В последующие недели мы поняли, как сильна и многолика смерть. Невидимая, неуловимая, вездесущая, она сводила с ума бесконечным количеством вероятностей. Коринне спасения не было, но погибнуть она могла тысячей способов.

Может, она сбежала, потому что отец над ней надругался. Может, именно поэтому мать Коринны через год развелась с отцом и уехала из города.

Или виноват ее парень, Джексон, – парень ведь всегда крайний, а они вдобавок поссорились. Или убийца – никому из нас не знакомый заезжий тип: Коринна кокетничала с ним на ярмарке, возле ларька с хот-догами. Байли клялась, что он на нас пялился. Следил за нами.