Так мы и стояли друг против друга несколько минут...
Затем оленёнок не торопясь отошёл от меня, примерно пятьдесят метров и снова лёг в траву. По времени было около трёх часов дня и светило яркое солнце.
Я помня, что матки приходят кормить спрятанных оленят около четырёх часов, прошёл краем луговины, по крупному дубняку, и сел на скамейку за дорогой к ремонтируемому дворцу. Достав бинокль, я стал рассматривать стадо оленей которое было от меня метрах в восьмидесяти.
Вдруг, рядом с матками я заметил поднявшуюся головку оленёнка, потом вторую, третью. Малыши, родившиеся неделю, две назад, жили уже при стаде и стараясь избавиться от полчища кровососущих насекомых и разминая ноги, они начали бегать по кругу посередине стада, то в одну то в другую сторону.
Разглядывая стадо в бинокль я насчитал до семи телят и один как минимум, был спрятан в ковыле. Все оленята были небольшими, но разного роста, с коричнево - рыжей шубкой, с пятнышками почти белого цвета, со временем темнеющими, по всей шкуре и большими ушками на маленькой головке с тёмными глазками.
От пятнистых оленей они отличались: и зеркальце на заду было жёлтым, а не серо - беловатым, как у первых, и по размерам они были похожи на годовалых маток пятнистого оленя, хотя им было от силы две - три недели.
Чуть погодя, я услышал звуки в стаде напоминающие трескучее блеяние барашков и увидел как один телёнок подойдя к "мамаше", подлез под неё и стал сосать молоко.
Матка стояла неподвижно и телёнок сосал молочко несколько минут (4 - 5 мин). Закончив кормление малыш пошёл вперёд, а мать шла рядом и старалась его вылизывать.
Поснимав эту сцену, я вернулся к спрятанному оленёнку и увидел подходящих к тому месту двух маток.
Первая уверенно шла к месту, где затаился телёнок. Когда до него оставалось метров десять, оленёнок вскочил из травы, подскакал к матке, но та оттолкнула его головой - это был не её оленёнок!
Телёнок видимо тоже понял свою ошибку и остановился в недоумении. Вторая матка рысью подбежала к нему и он узнав "родную", нырнул под брюхо и стал с жадностью сосать молоко. Из травы, видны были только его задние ножки.
Через некоторое время мать увела накормленного оленёнка в стадо, а вторая, так и не найдя своего, тоже возвратилась, следом за ними.
Стадо оленей, как обычно сопровождали галки, но вглядевшись, я понял, что это скворцы, стая штук в пятьсот, числом. Они весь день летали плотным "облачком" над полем, иногда по несколько штук рассаживаясь на спины оленей и с высоты рассматривали окрестности. Я подумал, что у скворцов были брачные игры - нечто подобное сбору или митингу...
Рассматривая стадо оленей в бинокль, я увидел рядом с одной из маток две крошечных ушастых головки и понял, что это двойняшки...
Матки в это время очень пугливы и осторожны.
Увидев меня они неподвижно замирают и неотрывно смотрят, подняв уши немного вперёд и вверх. Давая сигнал опасности другим оленям, они басисто рявкают совсем как сибирские косули -самцы.
Через время я поднялся и пошёл разыскивать оленей быков, которых не видел недели две. Они переместились со своих привычных мест и я никак не мог их найти. Перескочив заросший ручеёк, по тропике, петляющей между двух густых и высоких куртин папоротника, я пошёл в дальний конец леса, В этот момент, мне показалось, что услышал стук копыт по дереву...
Я повернул голову и увидел вначале рога а потом и быков стоящих и кормящихся посреди высокого и частого папоротника. Мне даже вначале показалось что это была развесистая коряга. Но когда коряга двинулась я понял, что наконец - то нашёл стадо быков. Это были в основном быки доминанты и рога у них стали развесисто громадными, как мне показалось.
За эти две недели, рога на вершинках своих у всех раскрылись в подобие "вазочки" из которой торчали по три - четыре отростка в разные стороны.
Здесь была половина бывшего бычьего стада, но какие они все были крупные и откормленные...
Одни ходили по папоротнику и скусывали что - то с земли, другие лежали и жевали нескончаемую жвачку...
Я с волнением устроился неподалёку и стал наблюдать за ними в бинокль. Новая шерсть на оленях отросла, бока круглились от съеденной травы. Изредка останавливаясь они неподвижно смотрели на меня, а потом убедившись, что я не представляю опасности снова начинали кормиться.
На концах рогов, доминантных быков выросло что - то невероятно массивное и я у одного насчитал аж девять отростков, включая длинные четыре отростка на стволе и на вершине четыре или даже пять, но совсем коротких сантиметров в пять - десять.
Уже идя в сторону дома, я увидел ещё быка, но в одиночестве. Видимо настала пора, когда он посчитал возможным отделиться от стада. Я его так и назвал для себя - Одиночка. У него на голове были большие рога в семь длинных отростков и на морде как мне показалось росли седые волосы...
Заметив меня, он поднял голову на мощной шее и долго смотрел на меня с расстояния в двадцать метров, крупными навыкате, тёмными ничего не выражающими глазами.
По шоссе, метрах в трёхстах от нас катили автомобили, в небе гудели авиалайнеры, направляясь на посадку в сторону Хитроу, а мы стояли друг против друга и глядя в упор молчали, словно играя в игру, - кто кого переглядит.
Я наконец стал опасаться решительных действий со стороны Одиночки и начал "отход", двинулся по тропинке и бык пристально глядя поворачивал голову на толстой шее, вслед моему передвижению. По выражению его глаз ничего нельзя было определить заранее - в каком он настроении.
Отойдя метров на сорок, я сел на сухой ствол поваленного бурей дуба и стал рассматривать пасущегося оленя. Это был крупный, тёмно - коричневого цвета бык, который в стаде доминантных самцов выделялся размерами и спокойствием.
И вот сейчас он решил жить один и дожидаться осени, когда начнётся гон и надо будет драться с другими быками, заводить себе гарем и охраняя его "крыть" маток, передавая им свои гены в потомство.
Ну а пока, он спокойно, в одиночестве пасся, думая о своём...
В Лондоне был апогей лета. Парк утопал в зелени и почти километровые луговины, покрытые высокой травой, волновались под порывами тёплого ветра. Дубы вокруг стояли во всей зеленолиственной красе, а их шершавые, тёмно - морщинистые, много-охватные стволы вздымались над травой гигантскими кронами сплетёнными из толстых, в обхват толщиной, причудливо изогнутых веток. Посреди леса, то тут то там лежали торчащие из травы обломков стволов, спиленных вершин и обломанных веток, собранные в кучу. Обычные приметы старого леса.
Над просторными, постоянно меняющими цвет луговинами в синем небе заливались свистящими трелями крошечные трепещущие крылышками жаворонки. А в дубняках, базаристо кричали галки и "иноземные" длиннохвостые попугаи, словно по ошибке попавшие в Англию.
Ближе к вечеру золотой закат сменял яркий свет дня и на притихший парк опускались тёплые сумерки в которых хорошо видны были электрические светлячки на башнях ближних многоэтажек. Казалось, что эти многоэтажки выросли когда - то здесь сами собой, заполнив пространства между дубовыми рощами, луговинами и гольфовыми стриженными под гребёнку полями.
"Хотел бы я здесь жить - размышлял я. - Ведь с балконов домов, в бинокль можно по утрам видеть стада оленей на луговинах. А на закате по весне слушать разнообразные трели дроздов и других певчих птиц..."
Я замечтался, - над моей головой под порывами ветра шумела жёсткая узорная листва дубов и о чём то грустно шептались столетние плакучие ивы растущие над соседним ручьём.
Изредка по тропинкам и дорожкам парка пробегали неутомимые бегуны, и уже совсем редки были прохожие, внезапно возникающие среди зелени травы и деревьев и так же внезапно исчезающие в складках местности, в зарослях лиственных рощ...
Олень - Одиночка, к тому времени лёг и спокойно пережёвывал бесконечную жвачку в сорока метрах от меня. А я сидел на сухой коряжине изредка взглядывая в его сторону и слушал недалёкую перебранку галок в соседнем дубняке...
